Данные об авторе:

Михайлов Алексей Константинович

Дата рождения: 24 марта 1991 года.

Адрес: г. Хабаровск, улица Юности 24 – 77

Контактный телефон:

Сотовый: 8-909-806-69-91

Домашний (4212) 36-57-98

 

Краткое содержание: Кто мог подумать, что 16-летний юноша способен убить? Наверное, никто, включая его самого. Но именно он в один прекрасный день вышел из школьного кабинета, взял пистолет в комнате охраны, и приставил его к глотке директора своей школы, который приходится ему отчимом. Вопреки окружающим он полетел к отцу, совершив при этом десятки преступлений. Но юноша никак не мог предположить, что его отец вовсе не отец ему, что его мать 16 лет назад забеременела неизвестно от кого, что время имеет способность останавливаться,  и что пункт отбытия и назначения может совпадать, и ты окажешься там же, откуда вылетел. Нарушая при мыслимые законы логики, парень понимает, что попал в психоз, выбраться из которого будет поистине сложно.…

Даниил Поярков выходит из школьного кабинета, прямо во время экзамена, отбирает пистолет у знакомого ему охранника, и идёт к кабинету директора, который приходится его отчимом и запрещает ему видеться с отцом. И он готов его убить, если он не выпустит его в город, в который через несколько дней прилетит него отец. Но мог ли Даниил знать, что вылетая из Москвы, он опять прилетит сюда. Но это будет уже другая Москва. Москва, где его мать – пьяница, а сам он – наркоман, который задолжал миллионы рублей местным авторитетам, и который не против сбежать, подставив настоящего Даниила на своё место ….

 

Жанр: психологический триллер

Место действия: Москва

Время: настоящий момент

 

 

 

Никогда не пытайся что-то изменить.

Роман.

 

Пролог

Каждый человек в меру своих способностей, в меру своих убеждений и взглядов пытается меняться. Этим он и отличается от всех живых существо на земле. Животные никогда не стремятся стать лучше, умнее, быстрее. Им это дано от природы. А человеку нужно искать вопросы, находить на них ответы, потом снова искать вопросы  и снова находить ответы. И только в конце своей жизни он понимает, что всё, что он делал, было бессмысленно, нелепо  и глупо. А когда он умирает, рождается новый человек, который тоже начинает жить такой же жизнью, вырастает, и начинает всё изменять. Но он совершенно не догадывается, что в его природе уже заложена программа изменения. Мир уже знает, что самое загадочное существо на планете будет недовольно тем, что происходит, и не будет считать его изменения таковыми.

Но рано или поздно найдётся человек, который по-настоящему попытается изменить свою жизнь. Эта история о нём. И не дай бог кому-нибудь придётся пережить то, что пережил он.  

 

 

Личное дело.

 

Ф. И. О.: Поярков Даниил Сергеевич

Дата рождения: 24 марта 1990 года.

Место рождения: Москва.

Причина перевода в Информационный Лицей: неизвестна.

Успеваемость: превосходно.

Данные о родителях.

Мать: Флигерова Елизавета Андреевна.

Отец: Поярков Сергей Викторович

Отчим: Флигеров Андрей  Викторович.

Личное отношение к новому месту учёбы: Лучше бы я родился где-нибудь в другом месте или умер прямо на операционном столе во время родов.

Другое: В настоящее время проходит обучение в Информационном лицее, который принадлежит его отчиму. Юноша не всегда позитивно относится к новому мужу матери, но в целом сохранены хорошие отношении. Зачислен в лицей 1 сентября 2007 года.

Психологические особенности: спокоен, неразговорчив, всё предпочитает держать в себе. Любимыми занятиями считает простую прогулку в одиночестве. Не имеет девушки. Девственник. Большую часть времени отдаёт учёбе, хотя не чувствует к ней никакой любви и привязанности. Не имеет мечты и цели.

 

Подписано: Директор Информационного лицея

Дата: 12 сентября 2007 года.

 

Глава 1

«Нужно сделать попытку»

Только на последней парте можно вести себя раскованно и развязано. По-моему, давно устарело понятие о том, что большинство внимания учителя уходит на «камчатку», где сидят отпетые двоечники. Сидел я на первой парте пару раз – довольно хреново. Тебе постоянно приходится, ловит на себе взгляд учителя, вытаскивать наушник из уха, и учиться – а этого я в школе никогда не любил делать.  

Хоть я никогда не любил последние парты, но только там можно находиться в отдалении от всех. От учителя, от урока, от людей – там  тихо. Если и копошатся двоечники и бездельники, то делают это на других рядах. А перед моей партой сидят совершенно тихие люди, которым нет дела до того, кто позади них. Я даже не знаю, как зовут своих одноклассников. Мне тоже нет до них дела.   

- Пишите аккуратно, своей этой мазилкой не пользуйтесь! На экзаменах её не вам не дадут её даже принести в класс, - донёсся до меня голос учителя по русскому языку.

Под «мазилкой» здесь следует понимать штрих для корректировки отпечаток. На мой взгляд, ненужная вещь. Всё равно же будет видно, что ты сделал здесь ошибку.

- Воробьёв, не крутись! – вновь рявкнула «русалка», вот так вот рявкающая на учеников уже почти 25 лет. – На настоящем экзамене за такое попросту удаляют из аудитории!

Сейчас идёт пробное ЕГЭ (единый государственный экзамен) по русскому языку. Мне на него плевать. Я всё равно получу пятёрку. А зачем учить то, что ты знаешь? Лучше достаь сотовый и играть. Так что моя рука сама полезла в карман и выудила из него купленный вчера мобильный телефон.

Поначалу мне  было противно даже брать его в руки.

(- Дань, мы тут подумали, может быть ………. Ну что ты молчишь?

- О чём мне разговаривать с тобой?

- Тебе что, с собственной матерью поговорить не хочется?

Даниил поднял голову и с такой ненавистью посмотрел на неё, что она испугалась и вздрогнула.

- О чём ты подумала, наконец-то? – прорычал он.

- У тебя ведь …. Ну тот мобильный, он ведь сломался?

Даниил молчал. Не потому что ярость перекрывала ему горло, а потому что он не хотел говорить. О чём ему вообще стоит разговаривать с ней?

-Ну, сломался.

- Может быть, тебе хочется новый? Андрей купит тебе любой аппарат, какой ты захочешь.

Юноша не открывал рта, хотя теперь делал это с видимым усилием.

- Чего тебе от меня надо?

- Телефон ведь тебе нужен, верно? Давай, ты только скажи какой.

- Я не хочу.

- Почему?

- Мне не хочется хоть копейку его денег потратить.

- Что ты, Даня! Он с радостью тебе их все отдаст! И не забывай, это ведь теперь наши деньги! Общие!  И ты их полноправный владелец!

Даниил молча встал из-за компьютерного стола, на котором никогда не было компьютера, и прошёл мимо матери.

- Даниил, куда ты? Я с тобой разговариваю, а ты куда – то уходишь. Разве это вежливо?

Юноша словно не слышал её, он спускался в гостиную своего огромного дома, где на стеклянном столике лежал его старый мобильный телефон. За ним бежала разозлённая мать.

- Даниил, немедленно вернись! Даниил, ты меня слышишь? Даниил, что за бестактность? 

Ноль внимания. Мать в спешке начала спускаться за ним. Он уже стоял внизу со своим телефоном в руке.

- Ты что, забыл, как надо себя вести с матерью? – прошипела она. – Кто тебе позволил так грубо и…

- Заткнись, - бросил Даниил.

Та женщина, которая минуту назад ворковала своему сыну ласковые слова, напоминала взбесившегося психа. Это было почти правдой. Нервная система 39 – летней женщины была до такой степени  расшатана, что она не всегда умела остановить свои импульсивные действия. . Мать Даниила уже хотела сильно ударить его в лицо, но её остановил сам Даниил. Не силой, а поступком. Юноша швырнул мобильный телефон на пол. Пластмассовый корпус  раскололся, но сам телефон остался целый. Даниил треснул по нему ногой и начал ломать его на корню, всё сильнее стукая подошвой по разрушающемуся аппарату.

- Ты что делаешь?! – завизжала женщина, но Даниил уже прекратил этот варварский обряд. Он поднял остатки телефона с пола и швырнул женщине в лицо. У неё перехватило дыхание, руки затряслись. Почему-то у неё возникло желание вцепиться сыну в горло. Но Даниил быстро оттолкнул её и тихим голосом сказал:

- Вот теперь можешь покупать мне любой сотовый. Я им буду доволен. Потому что у меня теперь нет никакого.

Мать долго не могла прийти в себя. Она впервые увидела, как её сын может сопротивляться)

Какие-то игрушки, приложения, стрелялки. Чего только не засунут в телефон, лишь бы стянуть с человека деньги.

Наверное, среди всего класса я был единственным  человеком, которого не волнует экзамен. Все вокруг что-то строчили, писали, кто-то нервничал до предела. Я увидел, как на первой парте круглый отличник до крови изгрыз свои ногти. Самое интересное, он этого даже не замечает и продолжает в том же духе, не понимая, что потом будет дико орать, когда эту рваную кожу будут заливать йодом. Не понимаю, зачем так мучиться из-за оценки. Учиться – это ведь легче, чем работать!

- Вот дурак, - прошептал я, глядя на него  и снова принялся лазить в телефоне.

Мой телефон не совсем мне нравился (конечно, не учитывая тот факт, что я его ненавижу!). В нём была одна, что называется, фишка – если в моей папке нет ни одного телефонного номера, значит, никто мне позвонить не в состоянии. Всё-таки некоторая дебильность в этом есть. То есть он отвечает только на те номера, которые есть в моих «Контактах». А сейчас в папке «Контакты» не было ни одного номера. В моей памяти они тоже отсутствовали. Их и не было. А чьи телефоны у меня должны быть? Друзей, знакомых, родственников. У меня ничего дружеского, знакомого или родственного здесь нет. Никого и ничего.

Вдруг по мне пробежался странный озноб. Всё же я правдивый человек, и не привык врать, особенно самому себе. В этом мире нечто родственное у меня есть. У меня есть мой отец. Он здесь, в России. Его нужно только найти.

Нет!

К нему нужно приехать. Ведь я знаю, где он сейчас. Тут мои губы сами расползлись в улыбке. Странно, я почему-то посчитал поездку к нему сумасшедшей идеей.  Ведь это легко.

( - Я тебе говорю, что он будет тебя слушаться! – орал Андрей. – Будет!

- Он никого не хочет слушать, заперся в своей комнате и битый час сидит за Интернетом!

- Значит, наступило время его отключить, - зло произнёс Андрей, выходя из кабинета. – Ещё чего удумал, в моём доме не слушаться  собственной матери.

Мужчина вышел из комнаты, скоро оказался в коридоре на первом этаже своего особняка, открыл яркую крышку вделанного в стену блока питания и отключил доступ во всемирную сеть.

- Теперь понял, кто здесь хозяин? – закричал Андре, подняв голову и адресовав свой крик Даниилу, сидевшему на втором этаж в своей комнате. – Больше никакого Интернета тебе не будет!

И затих, желая услышать его просьбы включить всё снова. Но вместо этого до него донеслись твёрдые уверенные шаги юноши, который спускался вниз.

- Да понял уже, - сказал Даниил, держа в руке отпечатанный на принтере листок. – Я хозяин.

- Это почему это ты? – усмехнулся Андрей.

Даниил никак не прореагировал, лишь протянул матери отпечатанный листок, который пах краской из принтера и был ещё теплым. Матери хватило секундного взгляда, чтобы понять, что это.

- Только посмей! – закричала она, разрывая лист и швыряя сыну в лицо. – Ты мой сын, а не его!  Он ни черта не заботился о тебе и не любил!

- А я наоборот.

- Не груби матери, понял? – прорычал Андрей, подходя к Даниилу. – Ты ещё щенок , чтобы обсуждать взрослые проблемы. Что было на листе?

- Адрес и место работы моего отца. Я хотел бы с ним  увидеться.

- Теперь не увидишься. Мать порвала листок, а Интернета ты больше не получишь. Тоже мне, хозяин нашёлся.

- Тогда разорви мне и голову, потому что адрес остался ещё и в неё! – выпалил Даниил и отправился к двери наружу. 

- Стой! – закричал Андрей. – Стой, я тебе говорю! Ты ничего из моих денег не получишь!!! Ничего! И даже не появляйся больше на моих глазах!

Но юноша ушёл, абсолютно довольный собой. Не потому что вывел ненавистного отчима из себя, а потому что узнал адрес отца, который через два дня, должен прилететь в Екатеринбург. )

 

- Я должен его увидеть, - внезапно прошептал мой язык. Голос походил на говор немного сумасшедшего человека,  у которого навязчивая идея что-то получить. – Я должен его увидеть! Я должен его увидеть.

Я даже не пытался контролировать громкость своего голоса, и зря. Мигом ко мне в гробовой тишине экзамена подошла учительница по русскому языку.

- Даниил, что ты делаешь?! – спросила она.

Её голос вывел меня из своих мечтаний и мыслей.

-Да? – Я поднял голову и невинно посмотрел в глаза этой старушке. Она действительно была старушка – ей было 50-53 года.

- Если ты сын генерального директора лицея, это ещё не значит, что ты можешь сидеть за экзаменом и играться с телефоном, - строго отчеканила она, тоже не пытаясь понижать свой голос.

- Извините, - пробурчал я. Хотя извиняться перед ней было не за что.

После извинений она вообще-то должна быстро уйти к своему учительскому столу, но она всё равно задержала на мне свой взгляд, и вдруг посмотрела на меня с таким отвращением, с каким люди смотрят на полуразложившуюся кошку, в теле которой уже ползают жирные белые черви. Чем я заслужил его?

- Даниил, придурок! – послышался голос спереди.

Я оторвал голову от листа. На меня смотрел какой-то паренёк, который приходится мне одноклассником. Я его имени не знаю, как не знаю имён всех других. Но стоит отметить, что он со мной разговаривает гораздо чаще, чем остальные. Те сторонятся меня, обходят в коридорах и отсаживаются на другие парты.

- Почему я придурок? – тихо спросил я.

 - Ну кто играет с мобильником на экзамене? – простодушно удивился он.

- Знаешь, поживи в моей шкуре, и всё это покажется детским развлечением, - зычно ответил я.

Тот немного смутился.

- Извини. Я просто спросил.

Наступило молчание. Мои глаза сами уставились в контрольный бланк для заполнения ответов.  

- Слушай, у тебя, что получилось в 12 задании по тексту? «Б» или «а»? – снова раздался его голос

Я снова оторвался от листа и многозначительно посмотрел на парня.

- Ясно, всё понял, - улыбнулся он, но не было в этой улыбке ничего весёлого. Он отвернулся, но потом повернул голову снова. – Странный ты какой-то.

- Какой есть. А теперь отвернись от меня. У меня есть более важные дела.

- Игра по телефону?

- Нет.

- А что же?

Я приблизил своё лицо к нему.

- То, о чём не спрашивают.

Паренёк снова пожал плечами и повернулся к себе. Довольно неплохой паренёк. Правда, если он постоянно тебя не достаёт.

Внезапно по коже вновь пробежал озноб.

Стало холодно, словно зимой прямо перед тобой резко раскрывают окно в тёплой комнате.

Тут же в сознании начали проноситься с ужасающей скоростью картинки. То ли воспоминания, то ли будущие события – не знаю, я не могу рассказать. Бумага, вылезающая из принтера, 11-значный телефон моего собственного мобильника, мать, вечно орущая на меня и готовая убить ради своего нового мужа. И все эти картинки так прессовались, так смешивались, что постоянно возникало лицо одного и того же человека. Который заставлял моё сердце биться в сотни раз быстрее, отчего кровь бегала по капиллярам, словно она взбесилась и хотела вырваться наружу, а где-то внутри живота разгоралось такое странное чувство полной защищённости, полной свободы и безграничной ответственности.

- Я найду его, - снова начал шептать я. – Найду его.

Снова картинки. Но теперь они были бунтующими. Они заставили мои пальцы схватить пенал из настоящей кожи и ломать свои карандаши в щепки.

- Я должен увидеть его, - бормотал я, ни на кого несмотря. -  Должен с ним встретиться и поговорить. Уйти от матери, бросить её навсегда.

Отчим, стоит только мне сегодня переступить порог дома, отрежет меня от мира до следующего похода в Лицей. Поставит на весь дом оградительную и моральную стену, через которую меня не пустят никуда. Этот ублюдок очень умён.

Он стал богат после того, как купил какой-то участок земли, на котором нашёл золотой источнике. Сейчас он натурально качает деньги из земли, покупает себе коттеджи, строит целые дома для себя любимого, а ещё и трахает мою мать, которая отдалась ему только за хорошие деньги. Я никогда не мог поговорить с Флигеровым как с настоящим мужчиной. Он постоянно куда-то улетает, делает вид, что не слышит, а когда под нос суешь ему адрес того пункта, в который я хочу попасть, он начинает материться и кричать. Неужели он думает, что я притронусь к его состоянию? Я живу у него уже седьмой месяц, и ни разу не тронул даже копейки. Половина отцовских алиментов уходит в мой карман, из которого я постоянно ем в кафе (любую еду, что приготовит мне мать из его продуктов, я выливаю прямо на пол), а одежда покупается моей матерью на свои деньги, которые она получает от него. Но мне не стыдно их брать, потому что мама их не просто берёт, а зарабатывает.

От одного упоминания о его личности у меня начинаются дикие судороги по всему телу. Так и хочется встать с места и что-нибудь начать ломать. А ещё лучше бить этого человека в лицо. В конце концов, он виноват во всех происходящих событиях.

-Сука, - прошептал я, задыхаясь от гнева.  – Я докажу тебе, кто я такой.

Внутри уже не было любви, не было того прекрасного, восхитительного чувства. Была только опасность. Вдруг что-то не так? Вдруг я сорвусь от всего этого и что-то совершу не по плану? Но моё сознание не отвечало на вопросы, которые я задавал сам себе. Тело тряслось мелкой дрожью.

- Даниил.

- Я убью тебя, слышишь? – шептал я, видя в отражении металлической точилки свои красные глаза с прожилками. – Ты не запретишь мне увидеться с моим отцом.

- Даниил.

- Я не буду больше твоим сыном,  потому что я не твой сын!

- Даниил!

- А? – резко поднял я голову вверх и посмотрел на учительницу, уже минуту пытающуюся докричаться до меня. Язык заплёлся, словно кусок сырого мяса в железной мясорубке.

- Не кричи не весь класс, - мягко попросила учительница.

Я сглотнул. Все лица в классе были обращены на меня. На них читалось выражение такой же неприязни, что была в глазах учительницы.

- Веди себя тише, договорились? – спросила она, стараясь не глядеть мне в глаза.

- Хорошо, - кивнул я головой. – Хорошо, договорились.

Последнее слово её немного покоробило, однако она быстро отошла в сторону, и вскоре повернулась ко мне спиной. Тоже мне, самая главная нашлась. Дождавшись, пока она отойдёт на порядочное расстояние, я схватил свой сотовый. Занесу в него хоть один номер – свой. Тогда хоть сам себе смогу звонить.

Так, 8, потом ещё куча цифр, потом ... ага, записали! Всё, теперь могу звонить и ….

Неожиданно телефон завибрировал. Я уставился на дисплей, мало понимая, что вообще происходит. Мне никто не может звонить, кроме меня.

Номер был не определён. Я аккуратно спрятался за спиной парня, что минуту назад говорил со мной и поднёс сотовый к уху. Оттуда сначала послышалось шуршание и пугающая тишина.

- Да, - дрожащими губами прошептал я. – Я слушаю.

- Даниил?

Такое ощущение, что человек, звонивший мне, долго бежал, и не по своей воле. Голос его был слышен чётко и ясно, без каких-либо помех, будто он стоял рядом. Мне отчего-то вспомнилось, что если телефонный разговор перебивается помехами, а голос собеседника слышится вдалеке, то это звонят давно умершие люди. А если он без помех – значит, этот человек ….

- Кто говорит? – вроде бы не испуганным голосом спросил я.

- Это не столь важно. Даниил, ты не можешь больше сидеть на уроке. Тебе хочется это сделать.

Дыхание перехватило. Вообще-то я и раньше дышал еле-еле, но теперь оно вовсе пресеклось.

- Кто ты? – спросил я, даже не надеясь на ответ.

- Не имеет значения. Ты знаешь, что тебе сейчас нужно делать. Так делай. Я прошу тебя, делай это.

У меня подскочило давление где-то пониже живота и стало удивительно приятно, словно я резко потерял девственность и стал настоящим мужчиной.

- Почему ты позвонил мне? – спросил я. – Пп..почему ты это делаешь именно сейчас?

- Потому что тебе именно сейчас хочется это сделать.

На джинсы упала капля пота со лба. До меня внезапно дошло, что я весь покрылся потом, и он течёт из меня, словно семя из удовлетворённого мужика.

- Что мне делать? – Мой голос был тихим, но при моём состоянии можно было бы вполне орать на весь класс. – Помоги мне, что мне нужно делать?

- Ты знаешь. – Мой собеседник испытывал то же чувство, что и я. По крайней мере, мне показалось. – Ты же сам хотел этого. Ты думал об этом.

А может это Флигеров измывается надо мной? Узнал номер моего сотового, звонит сюда, закрыв рот расчёской, и провоцирует меня на совершение необдуманного поступка? Нет, он тупой для таких афер! А вдруг нет?

- Слушай,  я не знаю, кто ты, и что тебе от меня нужно, - постарался я быстро закончить разговор. – Но заткнись и позвони в другое время. У меня экзамен.

- У тебя будет три попытки, - продолжал этот голос. -  Два черновых варианта и один беловой. Ты можешь убрать черновые и всё сделать сразу. Решать тебе.

Он говорит какими-то знаками. Пытается шифроваться? Да зачем это нужно? Если это не Флигеров, то мне никто не позвонит.

- Что мне нужно? – спросил я.

- Ты знаешь. Иди туда, куда тебя тянуло. Ты знаешь, где завтра будет отец. Иди туда, если хочешь его увидеть.

Я захлопнул крышку телефона и отбросил его на другой край парты. Сотовый подкатился к самому краю и повис на нём, непостижимым образом сохранив собственное равновесие. В моих глазах помутилось, но ещё больше эта муть была в голове. Там всё мешалось, как сироп, и вдруг стало так липко и противно, что захотелось встать и выпрыгнуть на улицу, где было душно и без того. В ту же секунду я понял, что мне стало противно не оттого, что я хочу сделать, а оттого, что я буду просто сидеть. Сидеть и ждать, пока мой отец и впрямь окажется на пару дней в другом городе, а потом улетит куда-то вновь.

- Просто сидеть? – прорычал я, злясь на самого себя.

Телефон дзынкнул.  Мне пришло сообщение.

Давай же, прошу тебя. Руки сами затряслись, словно били барабанную дробь.

Телефон завибрировал снова, напоминая мне, что пришла СМС-ка. Я схватил его и прочитал эти девять слов, которые отпечатались у меня в сознании до конца.

«Три попытки. Чтобы всё остановить, просто открой крышку телефона»

- Крышку телефона, - улыбнувшись, повторил я последние слова.

Значит, мне нужно сделать мои черновые варианты.

Кажется, я начинаю понимать, что имел в виду этот незнакомец. Чёрт его знает, может, этот звонок лишь плод моего воображения. Хотя нет, внутри у меня осталось чувство не начатого дела. Нет уж, увольте, звонок реален, и вовсе не глюк от моей собачьей жизни. И то, что я буду сейчас делать, тоже будет реально. С этого момента я не подчиняясь никому. У меня есть моя цель.

Я должен к ней стремиться. Я должен к ней идти, чтобы не случилось.

Ведь я знаю, что я должен сделать.

Моя рука резко взметнулась вверх. План в голове созрел меньше чем за мгновение, ещё до того мига, как моя рука распрямилась.

- Что такое, Даниил? – поинтересовалась учительница, увидев мою поднятую руку.

- Мне можно выйти? – спросил я тихо и застенчиво.

Она, по-видимому, что-то хотела сказать, но, посмотрев на часы, покачала головой.

- До звонка десять минут, и потом, вряд ли на экзамене тебя пустят в туалет.

- Пожалуйста, - прорычал я с такой ненавистью, что тот паренёк обернулся и посмотрел на меня.

- Нет, Даниил, опусти руку и завершай свою работу, - грозно сказала она, найдя в себе силы на разговор такого тона с сыном генерального директора этого лицея. 

Я против воли опустил руку и уставился взглядом на паренька, который усмехающееся смотрел на меня.

- Что ты такой нервный? – шутливо спросил он.

Но я даже не мог говорить. Мурашки побежали по телу, заползая чуть ли не в глазные яблоки. Да, именно такое состояние у меня было.

- Ты всем доволен в своей жизни? – выпалил я, чувствуя, что сейчас накинусь на ни в чём неповинного парня.- Всем-всем? 

Но паренёк ничуть не смутился, а искренне мне ответил:

- Абсолютно. Всё устраивает.

- И ты катишься по инерции?

- Вовсе нет! Я могу изменить свою жизнь, когда захочу.

Как в Интернете, в мою голову тут же хлынули тысячи текстовых документов, миллионы слов и сотни предложений. Откуда они взялись, я объяснить не мог, но моя голова была полностью уверена, что они правдивы. И все они твердили об одном – «сделай это».

- Это не изменение, - прошептал я. – Человек никогда ничего не меняет в своей жизни. И всё, что ты делаешь …

- Слушай, тебе прям сейчас нужно это узнать? – спросил парень, с опаской поглядывая на учительницу, смотрящую в другую сторону.

- Да, сейчас. Откуда ты знаешь, может быть, я сейчас только об этом и подумал.

Конечно, однокласснику хотелось плюнуть и отвернуться в сторону от меня. Но, наверное, он был хорошо воспитан, раз продолжал говорить.

- Главное чтобы всем было хорошо, – сказал парень. – Разве не так? А теперь извини, работать надо.

Кто это? Человечишка, который решил что-то менять?

Мне показался странным самому себе этот текст, который я очень тихо сказал. Будто его говорил не я, а террорист – камикадзе, что летит на самолёте в Нью-Йорк на своё задание.

Или нет?

Чёрт знает,  что лезло в голову. Что угодно и как угодно, но все мои мысли и желания сводились к одному – я не могу ждать, я должен действовать. Тот, кто звонил мне на мобильный, так и сказал. Он хочет мне помочь, и я принимаю его помощь. И уже не имеет значения, кто он такой.

- Помоги мне,  - прошептал я и снова поднял наверх дрожащую руку.

Учительница оторвала взгляд от отпетого двоечника, которого контролировала на каждой контрольной работе, и перевела его на меня. Её лицо было немного удивлённо моей настырности.

- Что тебе ещё нужно, Даниил?  - как можно мягче спросила она, стараясь, чтобы её голос не сорвался на крик.

Всё-таки польза от Флигерова есть. Все считают меня его сыном, потому каждый старается вести себя вежливо и почтительно, словно с наследным принцем трона в каком-нибудь африканском королевстве.

- Разрешите мне выйти. – Теперь мой голос звучал настойчиво и уверенно.

- Я же тебе сказала, что скоро звонок. Посиди, ничего с тобой за десять минут не случится.

- Я вас прошу – отпустите меня. Мне нужно в туалет.

Ни смеха, ни язвительных подколок, ни ёрничества. Все взоры класса опять были обращены в мою сторону. Тут меня посетило такое чувство, будто так и должно быть. То есть я хотел, чтобы все взоры были обращены на меня, словно я раньше своего рождения жаждал этого.

- Тебе что, так сильно нужно? – Учительнице было наплевать на меня – она боялась потерять это место работы, потому и осторожничала.

- Да. Я не могу ждать. – И это было правдой.

Она кивнула. Этот кивок ей стоил очень дорого, потому что им она совершает настоящее преступление.

- Ладно, можешь выйти, - вздохнув, сказала она.

Мне послышалась музыка. Настороженная, жаждущая стремительности и динамики от главного героя. Жаждавшая бега, убийств, крови, полёта человеческой мысли и всех фантазий, рождённых моим больным воображением.

Я вышел из-за парты и направился в железной двери. Я навсегда покидал этот класс, и абсолютно об этом не жалел. У меня теперь была лишь одна мысль, которая не покидала мою голову. Я хочу побыстрее всё закончить.

- Я хочу сейчас всё изменить, - прошептал я.

Я вышел в коридор и громко хлопнул дверью. Не нарочно, просто так сделали мои руки.

- А потише нельзя? – раздался голос учительницы, но я потом сообразил, что это слово говорила именно она. В моей голове резко заговорили десятки голосов, и все были чем-то недовольны.

Точка отсчёта. Этот стук дверью будет моей точкой отсчёта. После неё голубоглазый Даниил Поярков, в детстве имеющий белоснежные волосы, никому не подчиняется до тех пор, пока не увидит собственного отца. Ради него он совершает всё это.

Пусть его осудят, пусть его посадят в тюрьму (а так и будет) – он сделает это.

Я шёл по светлому пустынному коридору вниз, в комнату охраны. Мимо меня проплывали стены, отремонтированные за бешеные деньги Флигерова. Повсюду стояла мягкая мебель, а залы, которые проплывали мимо меня, походили на гостиные миллионеров или же светских львов, а не на школьные. Флигеров сделал свой Лицей одним из самых богатых учебных заведений города. Здесь учатся только наследники миллиардных состояний или крупных холдингов и фирм. Только я один здесь не имею ни копейки. Пока. Все эти лестницы, отделанные чуть ли не золотом, картины уровня Поленова и самые дорогие пластиковые окна кажутся мне незыблемым состоянием. Но не зря же я вышел из своего класса!  Я сделал это не ради себя – ради отца.

Я шёл к охраннику в его кабинет. Его я знал. Вадик познакомился со мной 1 сентября, как только я пришел в этот лицей. Он был хорошим парнем, непьющим, и довольно симпатичным. В свои 36 лет он не имел ни малейшего желания иметь детей и всё так же развлекался по ночам в ночных клубах и ресторанах. Он учил меня стрелять. Показывал мне своё оружие, учил снимать пистолет с предохранителя и вообще довольно дружелюбно ко мне относился.

Как же мне не хочется, чтобы с ним что-нибудь случилось.

Ни учителей, ни учеников. Тишина полнейшая, нарушаемая лишь глухими шагами моих ног. Я свернул направо и спустился по лестнице вниз. Потом опять попал в коридор, где были кабинеты, предоставленные исключительно для уроков химии. Здесь их было четыре штуки, а также находилась комната охраны. Вадик всегда находился там, и от него вечно воняло какой-то дрянью. Химичка этого лицея обожала всё делать на практике, потому куча средств тратилась на её реактивы и всё прочее. А также тратились нервы бедного Вадима, которому приходится всё это нюхать.

Я свернул и встал перед дверью с кодовым замком. Мой отчим оборудовал каждую дверь кодовым замком или специальной щелью, по которой нужно провести карточкой. Карточка у меня была. Мне ничего не стоило скопировать её за 250 долларов у одного китайца-фрикера, специализирующегося не только на подделке дорогих моделей телефонов. Оригинал я одолжил у Флигерова. Хоть какая-то от него польза.

Я вытащил кусок пластика из кармана белой рубашки и провёл магнитной полосе в щели. Дверь распахнулась. Я попал в комнату охраны, где очень часто бывал. Она была небольшая, но очень уютная – наверное, самая уютная из всех помещений, что есть в этой школе. Стол, стеллаж, на который охранник скидывали все свои документы и бумаги, всё остальное заставлено десятками мониторов, транслирующих прямой эфир со всех точек Лицея. За столом сидел Вадим и, не отрываясь,  глядел на экраны мониторов, следя за правопорядком. Я встал перед столом. Справа от меня стоял этот самый стеллаж со всякой всячиной. А между книгами лежит главное оружие Вадика, которое он, по идее, должен носить на поясе в кобуре.

- О, кто к нам пришёл! – улыбнулся он и откинулся на крутящемся стуле, расслабив свою вечно прямую спину. – Давно не виделись.

Его лицо озарилось настоящей мальчишеской улыбкой. Действительно, мало встречаешь взрослых, сохранивших детскость души. 

- Привет, - улыбнулся я, сам, удивившись своему весёлому настроению.

- У тебя же вроде экзамен.

- Я отпросился в туалет.

- И ошибся на два этажа? – ехидничал Вадим.

- Нет. Скажи, сколько ты работаешь охранником?

- Семь чудесных лет, 3 года из них на твоего папашу, - улыбнулся он. – Что ты так дернулся? Я же про твоего отца сказал, а не про жабу.

- Слушай, Вадим, - начал я, задыхаясь от непомерного напряжения. В горле заклокотало – У тебя когда-нибудь на практике бывала ситуация, которая выходила из-под твоего контроля? Ну, чтобы ты вот работал охранником, и не смог хоть как-то помочь в ситуации пострадавшим.

- Да нет, никогда, - беззаботно ответил тот. -  Я обычно успеваю сообщить наряду милиции, они прибывают и захватывают нарушителей. Если нет, то сам нейтрализую. А почему ты спрашиваешь?

- Значит, у тебя никогда не было такого? – переспросил я, дабы точно удостовериться.

- Нет. – Вадик снова откинулся на спинку стула.

- Тогда, - Я быстро достал между книг блестящий пистолет и направил его на Вадика, - это будет первый.

Вадим замер. Честно говоря, я думал, что он воспримет это как шутку – он мастер на такие вещи. Но отчего-то лицо Вадима вмиг стало серьезным и настороженным. Он уставился на меня, как змея на трубку факира.

- Что ты делаешь? – спросил он, опуская руку ниже, под стол.

- Тебе никогда не понять, - прошептал я. – Сиди и не смей нажимать на кнопку у тебя под столом.

Вадик даже не собирался этого делать. Мужчина за все годы службы в охранной системе, похоже,  никогда в жизни не сталкивался с подобной ситуацией. Он, даже без команды, поднял руки вверх, хотя было видно, что делает он это лишь по своему глубокому настоянию самому себе.

- Ты шутишь, да? – спросил он без тени улыбки.

- Ничуть.

- Зачем ты это делаешь? – недоумённо спросил он.

- Поосторожнее, Вадим, - попросил я. – Ты же меня научил, - мой палец повернул маленький рычажок на оружии, - снимать пистолет с предохранителя. И у тебя там всегда боевые патроны, верно? Холостой пистолет у тебя на кобуре, но я не думаю, что ты сможешь защититься им.

Эти слова показались ему, наверное, самыми страшными во всей жизни. Его бил страх не оттого, что в него могут сейчас выстрелить. Он не понимал, как семнадцатилетний пацан пришёл сюда и взял его оружие. да и с чего ему это делать – это совсем не в его интересах. И к чему? 

- Ты же не хочешь меня убить?  – спросил он. Голос его ничуть не дрожал, и можно было бы позавидовать такой выдержке. 

Я опять сглотнул набежавшую слюну, и моё горло больно сжалось.

- Я не знаю, - сказал я.

Я не знаю. Да, я действительно ничего не знаю. Я лишь могу чувствовать, что сейчас мой палец соскользнёт с рукоятки, нажмёт на тёплый курок и прострелит Вадима насквозь. И об этом никто не узнает, потому что все учителя удалены со школы, остались только те, кто сидит в классах и проводит экзамен. Но они ни за что не покинут кабинет до тех пор, пока не прозвенит звонок, и у меня есть время, чтобы убить его, взять все его деньги и скрыться в неизвестном направлении.

- Спасибо тебе, Вадим – и я вытянул руку так, что дуло пистолета смотрело прямо ему в лицо.

Он не затрепетал, словно раненая птица, а продолжал буравить меня  взглядом, стараясь как можно глубже вглядеться в мой внутренний мир.

- За что? –  Он не терял самообладания, хотя по выступившему поту было видно, как он сейчас волнуется. – За что ты так со мной поступаешь?  И что ты делаешь вообще? Наркотики, деньги?

- Ни то, ни другое.

- Тогда за что?

- За то, что не стал орать, когда можно было, - взвизгнул я и шагнул назад. – И не стал ничего делать, когда был шанс. Сиди и не дёргайся.

Теперь я снова оказался в коридоре, но по-прежнему мои голубые глаза смотрели на этого беспомощного мужика, который ни разу в жизни не видел подобного. Да,  здесь дело точно не в пистолете. Дело в психологии.

- Что, Вадим, - насмехающееся сказал я. - Наверное, не додумался бы представить, что такой пацан, как я, сможет наставить на него оружие?

Тот молчал, стоял за своим столом. Теперь ситуация становилась опасной. Он может ногой нажать на кнопку, лишь чуть приподняв колено. Я осторожно шагнул два шага назад и оказался в коридоре. Вадим не двигался.

- Нет, наверное, не представлял, - продолжал издеваться я, хотя это не входило в мои планы. – Ладно, извини, я сильно тороплюсь. До свидания.  

И прежде, чем Вадим успел что-то сделать, электроника двери пиликнула и прямо перед ним захлопнулась дверь.  Замок провернулся два раза, и дверь закрылась. Вадим со всей силы бросился к ней, перевернул стол с мониторами, схватил свою карточку и, наверное, успел вставить её в щель, но к тому времени мои руки вставили карточку в щель снаружи и заблокировали выход Вадиму. Послышались удары – это мужчина бил ногами в дверь. Но эти удары бесполезны, так как даже ядерный взрыв вряд ли сможет разрушить её. Мужчина оказался заблокированным с той стороны, и вряд ли он сможет выйти. Для сохранности я хотел выстрелить в дверной замок, но не стал.  Не захотелось тратить патроны на такую ерунду.

- Даниил, не делай ничего – убедительно и твёрдо заговорил он. – Чтобы ты не чувствовал сейчас, не делай этого. Любой вопрос в нашей жизни можно решить миром, любую проблему можно решить без насилия. Чего бы ты не делал, не надо. Даниил, тебе шестнадцать, и если ты совершишь ограбление, или, больше того, убьёшь человека, тебя будут судить как взрослого. Открой дверь, отдай пистолет, и мы вместе с тобой решим все твои проблемы.

Я не слушал, а вытащил обойму и проверил количество патронов. 10 штук. Стандартный набор для пистолетов такой марки. Марку я не знал, но был уверен, что патронов тут должно быть ровно десять штук.

- Даниил, не делай этого. Не надо. Это только всё ухудшит.  

Я уже уходил вниз, и все его убеждения слышал в отдалении. Вадим, наверное, набил себе синяки от постоянных ударов ногами.

Я шёл вниз, на третий этаж, потому что именно на третьем этаже сидел ОН. Пистолет я держал в руках, потому что нет никого, кто бы мог его заметить. Вадима уже не было слышно.

Вот и дверь ЕГО кабинета. Всё-таки он немного странен, этот отчим – он установил охрану,  по всей школе провёл видеонаблюдение, а на своей половине третьего этажа, где обитал он и вся администрация лицея, не установил ничего, что могло бы помешать человеку с плохими намерениями. Наверное, он всё-таки идиот, раз сделал такое. Ну конечно, он ведь не подозревает, на что я способен.

Я постучал в дверь. Камера, распознавшая моё лицо, тут же подала сигнал механизму бронированной двери и она открылась. Даже тут мне не понадобилось ничего взламывать.

Всё открылось само. Андрей, наверное, думает, что техника надёжнее человека. Ошибается. Если бы на месте этой двери стоял здоровенный амбал, я бы ничего не сделал.

Кабинет был просто шикарным, набит дорогой мебелью, кожей, портативной техникой и электроникой. Андрей сидел за огромным дубовым столом и подписывал какие-то бумаги, что громадным ворохом лежали у него на столе. Я вошёл в кабинет. Он сначала не обращал на меня внимания, хотя слышал шаги, но когда я встал прямо перед ним, меня стало трудно не заметить.

- О, привет, Даниил! - произнёс он, играя роль радостного отца. Получалось у него это отвратно.

Я молчал. Внутри сердце так колотилось, что, наверное, разорвало стенку в груди, которая должна была защищать мои органы. Я не силён в медицине, это лишь предположение, но жгло так, будто там раскалённый металл, которым облили главный насос крови.

- Что нужно, Данила? – улыбчиво спросил он.

- Я хочу поговорить с тобой. – Голос мой натурально звенел от ярости.

Его это немного удивило, но не изумило. Ничего, сейчас его всё изумит, сука!

- Может быть, потом? – попытался юлить он. - Извини, я сейчас занят, да и у тебя экзамен. Кстати, ты почему не на нём? И как с тобой обходятся учителя?

Я, в мыслях уже кромсавший его на куски перочинным ножом, выдавил спокойное выражение лица.

- Не волнуйся, со мной порядочно обходились, - успокоил я этого заботливого выродка.

- Ну, - замялся директор, - так может, ты выйдешь? Я, как закончу, займусь тобой.

Я мгновение повременил, затем поднял руку и направил на него пистолет.

Андрей оторопел.

- Что это? – спросил он, чьё внимание теперь сосредоточилось только на оружие.

- Пистолет твоего охранника, - улыбаясь белыми зубами, сказал я.

Его глаза забегали по всем углам кабинета, но потом остановились на мне и стали смотреть на меня с жалобным выражением. Или напуганным. Или возмущённым.

- До первого апреля вроде далеко, - без малейшей надежды сказал директор.

- Это не первое апреля, и я не шучу. Встань со стула, - приказал я.

Он задрожал, как осиновый лист. Но не вставал. Очевидно, ещё не понял, что это далеко не шутки.

Андрей всё время, как я его знаю, был диким трусом. Он боялся любого насекомого, любого червяка. Когда в его шикарно отделанном особняке завелась мышь размером не больше моей ладони, он заорал так истошно, что мать сделала ему замечание. Даже она сумела взять себя в руки. А теперь представьте его настоящее состояние?

- Что ты собираешься со мной делать? – побелевшими губами сказал он.

- Расстрелять тебя. Немедленно встань со стула, - решил я немного поглумиться над ним. 

- Рр..расстрелять? – перепугался он.

- Встань со стула.

- Но… Даниил, это же …..

-Встань со стула!!! – заорал я.

Он подскочил на месте, но по-прежнему не вставал. Глаза с бешеной скоростью забегали по столу, надеясь найти хоть какой-то путь к спасению от меня – сумасшедшего подростка, наставившего на него, святого, оружие.

- Мне повторить свою просьбу? – Мой голос был тихим – этой интонации боялся даже я, потому что в эти моменты я не отдаю себе отчёта в том, что делаю.

- Мразь! – вскрикнул он и кинулся на меня,  но далеко не ушёл.

Я выстрелил ему в левую руку, и даже с расстояния трёх метров услышал, как она вошла в его плоть с хлюпаньем, какое издают промокшие кроссовки. Его откинуло назад, к окну, он сильно ударился спиной об стену и  начал задыхаться,  но не смотрел на руку, и не чувствовал боли – шок отключил все его нервы.

Я прыгнул на него и, повалив на пол, приблизил его лицо к себе,  и подставил прямо под его ярёмную вену пистолета. 

- Я могу тебя расстрелять прямо сейчас, но единственное, что мне мешает – это необходимость в тебе, - прошептал я ему в исступлении. – Да, не удивляйся, даже ты иногда бываешь нужен кому-то.

Флигеров задёргал раненной рукой с такой силой, словно к ней провели электрический ток. Разорванная кожа болталась в разные стороны, а кровь была иссиня-чёрная.

- Что ты делаешь Да…Даниил? – Это был голос ребёнка, у которого злой дядя отобрал конфету. 

- Всё менять, - рыкнул я.

- Тебе никогда не выйти отсюда, - сказал он, глотая литрами свой пот. – Через три минуты здесь будет милиция. Тебя арестуют в первые же минуты.

Он так и не понял, что я собираюсь с ним делать? Теперь я полностью в своей власти. В своей стихии. И он меня не сможет остановить.

- Поднимайся, и не смей открывать рот, пока я тебе не разрешу, - приказал я, вставая на ноги, и целясь в него, как в собаку, которую нужно избавить от мучений.

Он принялся выполнять мою просьбу, хотя делал это с величайшим трудом. Тело дрожало, от руки были оторваны мизинец и безымянный палец, но Андрей вовсе не обращал внимание на неё, будто её вообще не было. Ему мешала вставать не боль, а трусливый страх.

Наконец он стоял передо мной. За ним было окно, где были самые разноцветные листья на деревьях. Я невольно на них засмотрелся, но потом вспомнил, что стою с пистолетом перед раненым мужиком,  и тут же собрался с мыслями.

- Я тебе говорил, что я всё равно буду с отцом, - прошептал я. – В первый же день. Ты это помнишь?

- Помню, - ничего не вспомнив, прошептал Андрей.

- Тебе ясно, что я собираюсь делать?

Он попытался изобразить неумеху, который не может понять элементарных вещей, но получилось не очень.

- Ты собрался ехать к отцу? 

- Ты считал, что ты здесь босс, а я считал, что ты никогда не был боссом, и не будешь им до конца жизни. То есть в ближайшие двадцать минут.

Дрожь вновь не появилась. Зато лицо стало белее бумаги. Таких бледных людей я раньше не видел никогда. Словно это не кожа, а настоящий мел.

- Я всегда знал, что ты выродок, - прорычал Андрей с неистовой силой (да откуда взялась-то она?!), не видя, что под его раненой рукой, на месте которой был лишь кусок мяса, уже натекла лужа крови. – Я говорил ей, чтобы она оставила тебя с ним, потому что ты любил его больше её. Нет же! Она оставила тебя с собой, притащила сюда, и определила в мой лицей. И я изображал из себя прекрасного отца, да только всё к бестолку!

Здесь я молчал. Я прекрасно его понимаю. Да, мне хочется убить его, но это отнюдь не значит, что я не могу войти в его шкуру и понять его состояние.

- Я знаю, что я тебе никогда не заменю отца, - голос сходил на нет, медленно затухал, - но всё равно я пытался изобразить свою любовь к тебе. А ты … п..плевал на меня. Натурально плевал.

Я посмотрел на золотой «Ролекс» на руке. Через две минуты звонок с экзамена, а если Вадим по кнопке вызвал милицию, то и милиция приедет.

- Все дети тяжело переживают развод, - философствовал он, не понимая, что я его не слушаю. – И ты пойми, что тебе тоже придётся это делать. 

- Все дети переживают, - согласился я. – Но не все соглашаются. В том числе есть дети, которые берут в руки оружие и летят к своему отцу, чего бы это им не стоило.

- Ты никуда не сможешь улететь. – Андрей, похоже, снова набирал обороты в своём природном властолюбии и эгоизме. – Тебя не выпустят из города с оружием.

Я ждал, пока до этого тугодума дойдёт то, что я хочу сделать. Ничего не делал, просто стоял с глазами, налитыми кровью, и ждал, пока он додумается, что значит всё это.

Этот идиот должен догадаться, что к чему.

Через сорок секунд наступил эффект. Он в ужасе шагнул назад, но стоило мне чуть рвануть пистолет, как он замер.

- Я не выпущу тебя, - замотал он головой.

- Ты сейчас напишешь мне расписку о том, что выпускаешь меня в Екатеринбург, и я, на твоём личном самолёте улетаю. Тебе понятно?

- Я ничего тебе не дам! – внезапно завопил он. – Понимаешь, ничего!!! Ты хоть расстреляй меня!!!

Я шагнул вперёд и выстрелил ему в голову.

Конечно, он чуть с ума не сошёл. А что – я его послушался. Пистолет был на предохранителе, и он издал лишь маленький щелчок, не более того. Но для Флигерова это была репетиция инфаркта. Андрей, наверное, в штаны наложил. Я бы на его месте так и сделал.

- Он на предохранителе, - сказал я стонущему отчиму, - но могу снять его. Пиши расписку о моём вылете из страны с наличием оружия. Иначе этот маленький рычажок будет опущен вниз, и ты последуешь за ним.

Этот мужик был во власти сомнений. Ни черта не соображает в моём  поведении, считает психом, но всё равно пытается делать так, как хочется ему. Андрей помолчал несколько мгновений, потом, не отрывая от меня глаз, нащупал на столе лист бумаги, здоровой рукой взял серебряную ручку и, с дулом пистолета во лбу, почти не смотря на листок, начал писать расписку Ручка тряслась, но выводила корявые буквы. Контролировать письмо я не стал. Андрей за всю свою жизнь писал только подобные документы почти каллиграфическим подчерком с правильной грамотностью во всех местах. Наконец он поставил свою роспись и точку. Последнюю в своей жизни.

- Всё равно это тебе не поможет, - произнёс он, тяжело дыша.

- Мне чихать, что мне поможет, а что нет, - отозвался я, беря в руки листок. - Я пока контролирую ситуацию, и могу сделать её ещё хуже. Для тебя.

-Если ты думаешь, что я буду умолять тебя о чём-то, то ты ошибаешься, - помотал он головой. – А хуже ты мне не сделаешь!

Я захохотал. Это был не истерический хохот или какой-то нервный бзик человека с расшатанными нервами. Это был чистый смех абсолютно нормального юноши, который засмеялся наивности своего отчима. Однако Андрею так вовсе не показалось.

- Хуже может быть, - покачал головой я. – Открывай сейф.

- Что? – Ему казалось, что он ослышался.

- Открывай сейф!!! – заорал я с такой силой, что стёкла зазвенели в рамах.

Андрей еле стоял на ногах. Мне никак не был нужен бессознательный заложник, которого я сам тащу по школьному коридору.

- Сумасшедший чокнутый придурок, – прошептал он.

Я нажал на курок и дважды выстрелил в его стол. Как раскаты грома, звуки пуль прорезали воздух и заставили отчима прижаться к стене. Он даже в самых страшных снах не мог придумать нечто такое. Но это был не сон. Это реальность, которая может для него плохо кончится. 

- Открывай сейф и выкладывай деньги, - зычно сказал я.

- Куда их выкладывать? – задал вопрос здравого смысла отчим.

Вот об этом я не подумал. У него в сейфе миллиона полтора в рублях, в пачках же это уж точно больше двадцати. Андрей отметил, что я немного растерялся. Я с уверенностью отметил, что растерялся немного. Мои глаза стали шарить по кабинету. Я повернулся спиной к окну, не боясь, что на меня может напасть мой «папа». Он ведь этого не сделает, потому что смертельно боится меня.

В углу валялась большая спортивная сумка вроде тех, которые через плечо носят теннисисты. Я схватил её и швырнул Андрею.  Тот неловко, но поймал. Одной рукой, конечно, ловить очень трудно.

- Складывай деньги в сумку и побыстрее. Ты ведь не хочешь, чтобы здесь была милиция.

Отчим, шатаясь, подошёл к сейфу, набрал на панели двенадцать цифр,  и дверь из толстого металла открылась. Окровавленной рукой он начал брать толстые пачки денег и складывать их в сумку с надписью «Адидас». Делал он это быстро, без проволочек. Через сорок секунд около 30 пачек с рублями были уложены в сумку. Отчим выпрямился и поставил сумку на пол. Она приятно ударился об пол своим шершавым звуком.

- Вот видишь, Андрей, - сообщил ему я, чувствуя, что рука у меня онемела от постоянного держания оружия. – Раз ты так любишь деньги, то тебе, должно быть, очень трудно их отдавать.

Андрей только открыл рот, чтобы сказать очередную тупость, как тут же прозвенел звонок с экзамена. Спустя несколько секунд коридор наполнился шумом и гамом старшеклассников, которые обсуждают только что сданный экзамен.  Мы же не двигались. Я полностью контролировал ситуацию, мало того – она сама мне подчинялась. Все эти секунды мы смотрели друг другу в глаза, словно чего-то ждали.

- А теперь наступает кульминационный момент, - прошептал я и шагнул к отчиму. Не сводя с него глаз и дуло пистолета, я нагнулся, повесил тяжелую сумку через плечо и выпрямился во весь рост. Было больно в плечах, там кожа сжималась под действием лямки, но я не для того всё это делал, чтобы стонать от какого-то мелкого неудобства.  

- А теперь мой дорогой папаша, - Я рванулся к нему и приставил пистолет в шее, а сам встал сзади, - мы с тобой пойдём по коридорам твоего лицея. Я думаю, что твои выпускники будут в восторге.

Андрей во всём повиновался и странно (хотя в его ситуации это абсолютно оправданно) себя вёл. Никаких отказов или просто недомолвок. Всё делал, как сказали.

- Давай быстрее, - шикнул я и он пнул дверь ногой.

Это удивительное ощущение полного контроля. Мы вышли в коридор, в самую гущу толпы, и толпа замерла. Могу представить ощущения выпускников. Директор виновато осматривался по сторонам, но как ни старался сделать свою морду немного по пофигистичней, у него это не получалось. Мы двинулись вперёд, толкая всех вокруг.

Ребята реагировали на происходящее по-разному. Кто-то смеялся, кто смотрел на нас с ужасом, боясь что-то сказать. Те, кто впереди нас, не могли видеть ученика и директора под прицелом пистолета, но мы двигались вперёд, рассекая толпу словно океан, и потому попали во внимание ко всем. Надо было видеть лица этих ребят. Не счастье, не страх. Они отнеслись к этому, как к розыгрышу, абсолютно не понимая, что никто никого не разыгрывает. У кого-то, правда, было небольшое недоверие по поводу капающей крови с бывшей руки, однако одноклассники этих по большей части, девушек, тут же начинали хохотать, и они успокаивались. Я прямо-таки ощущал, что Андрей испытывает самое большое унижение в своей жизни.

- Тебе никто не даст отсюда выйти, - зашептал директор. – Ты тут же окажешься в камере.

- Ты разве ещё ничего не понял?

- Что я должен увидеть понятливого в действиях сумасшедшего подростка?

- Что это не действия сумасшедшего подростка, и что я выйду отсюда, прикрываясь тобой, - прорычал я прямо в ухо.

- Без моего приказа никто тебя не выпустят.

- Значит, я заставлю тебя дать такой приказ, а сейчас я заткну тебе рот и суну пистолет в него. Тебе ясно?

Тот закивал, испуганно роняя пот на мою руку, которая уже намокла от собственного пота.

Мы быстро шли по коридору. Оставалось пройти ещё совсем немного, и мы окажемся на улице. Те старшеклассники, что заглядывали мне в лицо, хотели увидеть на нём улыбку, но видели сосредоточенное внимание. Когда же они поймут, что это не розыгрыш?

Вскоре так и стало происходить – на их лицах постепенно начал появляться страх. Учителей нигде не было. Только одна учительница лет 50 оказалась на главной лестнице, по которой спускалась вниз. Она обомлела, увидев, как старшеклассник держит пистолет у горла директора лицея. Она сразу поняла, в чём и как дело. Я не стал обращать на неё внимания и прошёл мимо, но она остановила меня.

- Немедленно остановитесь! – заорала она, встав перед нами. Вот здесь мне показалось страшновато. За моей спиной были люди, которые могли оглушить меня, и забрать у меня оружие. Тогда бы вся афера пошла насмарку. – Что ты делаешь? Андрей Викторович, что здесь происходит?

- Теперь ты доволен? – прошептал директор, уже в своей грёбанной душе празднуя победу.

- А ты уверен? – поинтересовался я.

- В чём?

- В том, что у тебя здесь только друзья?

Директор замолчал. Я злыми глазами посмотрел на женщину. Жилы у неё на лице вибрировали с такой силой, что её очки тряслись от движения потоков крови, что была под кожей. И, тем не менее,  эта старая сука мешала мне уйти к моему отцу. Старшеклассники отошли подальше от меня, прижались к стене, прекрасно понимая, что сейчас может произойти.

- Отойдите, - сказал я.

- Отпусти его и брось оружие, недоносок, - диктаторски сказала она. - Тебя убьют, как только ты переступишь порог этого здания.

- Отойдите, или я в вас выстрелю. – Я направил пистолет на неё.

Толпа ахнула, но некоторые ребята посмеивались. Меня больше всего удивляло то, что никто из них не убегал. Да, они отошли дальше, но никто не кричал, не бесился, не звал на помощь. Всем не терпелось посмотреть, чем закончится это противостояние.

Старуха только усмехнулась, чем напугала меня. Даже пистолет дрогнул в руке.

- Ты не посмеешь выстрелить в старого человека, - высокомерно сказала она. – Молодой никогда не сможет выстрелить в старуху, иначе Господь покарает его.

Я повернулся к стоящим ребятам старшеклассникам. Они все стояли, сложив руки на груди и кивая головой, будто бы одобряя все мои действия. Я знаю эту учительницу. Она вела уроки богословия раз в две недели у нашего класса. Сама некрещеная, ходила за всю жизнь в церковь три-четыре раза, но свой предмет знала отлично. Она – типичный пример тех учителей, которые никогда не изучали свой предмет, но отлично его знают.

- Кто это? – На всякий случай спросил я у старшеклассников, которые стояли за мной. – Она у вас ведёт что-нибудь?

- Богомольная старуха-литераторша, - сказал один из них, смуглый, с большими карими глазами. – Никогда не любила детей.

- Это ложь! – взвизгнула та, и её глаза наполнились дикой злобой. – Ты должен молчать, когда я говорю!

- Тебе нужен весь этот цирк? – прошептал Андрей, всё ещё не оставляя попытки смутить меня.  – Отдай мне этот пистолет, и все будет по-прежнему.

- Это-то мне меньше всего и нужно!

- Ты сможешь увидеться с отцом. Я буду тебе разрешать это делать.

В моём сознании появилась картинка, где я сижу за столом со своим отцом, мне около 20 лет. Мы вместе пьём пиво, рассказываем друг другу смешные истории, вспоминаем, как весело мы проводили время раньше. Но почему-то я беру бокал с тёмным пивом левой рукой. И мне хватает секунды, чтобы понять, что вторая рука пришпилена к металлическому стулу наручниками. В ту же секунду весь смысл картинки переходит на мою настоящую жизнь. Флигеров будет наручниками на моих руках, которые напременно будут нам с отцом мешать.

- Слушай меня внимательно, ублюдок, - зашипел я. – Ни ты, ни твоя жена и тем более моя мать не помешает мне сделать то, что я задумал. Тебе ясно?

Он напугался. Я уловил дрожь в его шее.

- Опусти руку и прими Бога, ибо лишь он тебя спасёт, - миролюбиво сказала женщина.

- Ну уж нет, - улыбнулся я. – Пусть он тебя принимает.

И я выстрелил в неё три раза. Даже слабонервные девчонки не пикнули, когда стокилограммовая туша покатилась вниз по лестнице с пробитой грудью. Перед смертью она даже не успела сказать  своего последнего вздоха. А вот последние звуки, которые она издавала, была клацанье её каблуков по каменной лестнице.

- Теперь ты настоящий убийца, - зашептал Андрей, немигающее смотря на труп педагога. – Ты убил человека, и убил себя.

- Ради своего отца я убью кого угодно, - прорычал я. 

И мы снова двинулись вперёд, вниз по лестнице на нижний этаж. Андрей без всяких дрожаний и истерических припадков, которых я от него ожидал, перешагнул через мой первый труп.

- Ты будешь следующим, если опять будешь трепать мои нервы, - пообещал ему я.

Да, я, наверное, с ума сошёл. Какой-то дурацкий день сегодня выдался.  Стреляют, убивают, ранят, да ещё и неизвестные звонки и предзнаменования.

Мы спустились вниз. Толпа за нами не шла – она не могла наглядеться на труп человека, которого я убил. Это понятно, не каждый день такое увидишь. Плевали ей в лицо, материли, кое-кто топтал ногами так ненавидимую им особу. А потом ещё говорят, что у нас плохое поколения. На мой взгляд, их поступки совершенно оправданы. Они ненавидели эту бабу до глубины души, а вот сказать кому-то об этом не могли.

- Они не понимают, что делают, - глянул на эти действия парней и девушек Андрей.

Ну когда он поймёт, что мне до фени его слова?

- И ты их оправдываешь? – решил я продолжить беседу. Так, чтобы хоть как-то с ним поговорить.

- А ты?

- Ты посмел мне задать вопрос?

- Вовсе нет. Это … это вроде…. Ну, как бы …

- Не получается у тебя ни спорить, ни приказывать, - покачал я головой, осматривая пустые лестницы и слушая тишину.

- Зато у тебя много гонора.

- А это уже хамство. Я могу тебя пристрелить за это.

- Не пристрелишь, - улыбнулся он.

- Почему? – ответил я ему то же улыбкой.

Флигеров улыбнулся и кивнул вниз, на холл первого этажа. 

Улыбка на моём лице тут же исчезла. В этот миг я по-настоящему понял, во что я играю.

Следующие десять секунд стояла тишина абсолютная. Внизу, на первом этаже было больше сорока человек милиции, с оружием, автоматами и злобными лицами. Они готовы были расстрелять меня за то, что я заставил их всех выезжать сюда, а не за мои преступления. И мне стало настолько страшно, что теперь задрожал я. А дула автоматов смотрели на меня и готовы были расстрелять. И, судя по настроениям приезжих омоновцев, кроме как в гробу, меня отсюда не вывезут. 

 

Глава 2

«Аэропорт»

- Теперь что будешь делать? – усмехаясь, спросил Андрей. – Тебе не пересечь нижний  этаж.

Мои глаза забегали по этим людям в форме. Каждый из них держал по автомату, скорее всего, Калашникова, и мог в любой момент пустить очередь. Да ещё и этот отчим нервически всхлипывал, своими стонами мешая мне сосредоточиться и понять, что нужно делать. 

- Теперь я буду просто осторожней, - пообещал я Флигерову.

- Оружие на пол, лицом вниз! – заорал один из омоновцев, целясь мне в голове.

К моему великому сожалению, я не смотрю боевики на эту тему, не знаю, как ведут себя отпетые убийцы в такой ситуации. Хотя сейчас парочка просмотренных фильмов мне бы очень пригодилась.

Рассчитывая каждое своё действие, я прошёл шаг вперёд, тем самым, приблизившись к группе накачанных мужиков.

- На пол, лицом вниз!!! – более настойчиво приказал мне тот же омоновец.

Я приблизился к уху директора и прошептал ему: 

- А вот теперь ты узнаешь, что такое самый натуральный адреналин.

И отпустил его. Андрея сначала ошеломил подобный поступок, он даже шагнул своими негнущимися ногами один шаг, однако я тут же приставил пистолет к его затылку, давая понять, что …………..

- Я выстрелю, если кто-то посмеет мне помешать! – крикнул я. – Разнесу ему голову, и конец всему тому, что вы тут пытаетесь устроить! 

- Выполняйте всё, что он говорит! – закричал Андрей, боясь, что органы правопорядка могут его расстрелять вместе с ним.

- Слушай, тебя никто не просит говорить, - шикнул я, толкая дулом пистолета в лоб. – Иди!

- Даниил, послушай, я не …….

- Иди.

Андрей шагнул, я пошёл за ним, осматриваясь вокруг себя. Омоновцы были немного растеряны этим поступком, хотя не до такой степени, чтобы забыть, за чем приехали. Никто из них ничего не делал, все наблюдали за моим отчимом, у которого даже волосы зашевелились на голове, давая понять, что ему очень страшно. Мы прошли четыре шага вперёд. До двери оставалось ещё около восьми, но чтобы их сделать, нужно много времени и сил. Омоновцы окружили нас кольцом, но как только мы чуть приблизились к двери, кольцо послушно разомкнулось, давая проход мне и Андрею.

- Господи, боже мой, господи, боже мой, - шептал Андрей.

Я ничего не шептал и ничего не думал. Я боялся идти. Сердце билось как отбойный молоток. Я впервые увидел, что первый этаж не такой противный, каким он мне раньше казался, потому что тщательно осмотрел его. (Да, в тот момент в моей голове рождались совершенно идиотские умозаключения!)

- Парень, опусти оружие! – откуда-то донёсся голос. – Ты делаешь ошибку!

Я сделал вид, что не слышал его. Хотя знал, что слышал прекрасно.

Был у меня один такой момент в жизни, когда я встречался с девушкой на два года старше меня самого. Было это в четырнадцать лет, ей было почти шестнадцать. Так вот, сейчас я испытывал подобное тем временам ощущение. Страх в глазах был до ужаса большой,  ноги тряслись, и всё напряжение отдавалось вовсе не там, где хотелось. Честно говоря, это она встречалась со мной, а не я с ней. Но, похоже, её это тогда совершенно не волновало. Меня тоже, потому что я знал, что эта сучка всё равно отвяжется от меня, или я просто её пошлю. Так и случилось, однако впечатления от перенесенного у меня остались самые прикольные. Вот и эти моменты я нашёл с чем сравнить – когда в глотке першит, глаза чуть ли не крутятся в глазницах, и так хочется побыстрее отсюда уйти и забыть всё то, что происходит, как кошмар, приснившийся под утро. 

- Даниил! – внезапно послышался мне знакомый голос.

Я поднял голову и отвлёкся, как назло. И зря.

Один из охранников вцепился мне в руку, а директор, будто знал, что сейчас будет, подался вперёд. Охранник крепко зажал меня в своих стальных ручищах. Я вдруг ясно представил себе, что на этом всё закончится. И мне этого жутко не захотелось. Как только мне стоило представить, что все мои старания были напрасны, я с такой силой вгрызся это охраннику в ухо, что по моему подбородку потекли струйки крови, а он дёрнулся назад, оставив у меня во рту кусок своего левого слышащего органа. Охранник дико заорал и повалился на колени – не сомневаюсь, что боль от этого была адская. Я выплюнул кусок его плоти на пол, и, воспользовавшись замешательством, схватил ошеломлённого в который раз директора и снова приставил свой пистолет к нему.

- Я говорю, что вам лучше не стоит мне мешать, – сказал я, капая кровью, перемешанной с моей слюной, на пол. 

Омоновцы с ужасом смотрели на моё красное лицо и зубы. Они сами за всю свою жизнь немного испугались – я это почувствовал. Тишину в нижнем этаже прерывали лишь всхлипы омоновца-инвалида, который прикрывал рукой дыру на голове, однако кровь всё хлестала и хлестала на пол. Я сглотнул и почувствовал кисловатый вкус «багровых рек» этого мужика у себя во рту. Меня тут же затошнило, захотелось сблевать сегодняшний завтрак, но я поборол в себе это желание и прошёл с директором ещё три шага и уже коснулся ручки выхода.

- Даниил, остановись! – крикнул голос, что отвлёк меня в тот раз.

- Кто ты? – Я застыл и не поворачивал головы. Мне легче с ним разговаривать так, чтобы вновь не попасться на уловки омоновцев.

-Это Вадим. Даниил, тот человек, которого ты сейчас держишь в заложниках, ни в чём перед тобой не виноват. Пойми же ты, что он не заслуживает такого. 

- Тебе это откуда известно?

- Неважно. Даниил, он не плохой человек, он пытается тебе помочь!

- Вадим!

- Что? – замер тот, улыбаясь, думая, что я согласился на всё это.

- Заткнись и не мешай мне делать своё дело, - прорычал я.

Вадим в ярости пнул стенд с расписанием, который повалился на землю. Я услышал это.

Наконец, мы вышли в так называемый «предбанник», в котором была дверь, выходящая на улицу. Я растворил дверь, но теперь уже не удивился увиденному. Пять машин и два грузовика стояли перед входом в школу, но половина из них была пуста. Некоторые из омоновцев отвернулись – они через окно видели, как я разгрыз ухо охраннику, и не смотрели в мою сторону, как бы это не противоречило правилам поведения с террористами. Да, немного непрофессионально с их стороны отворачиваться от террориста, но что поделать. Когда человеку становится противно, он делает всё, чтобы ему стало немного легче.

- Видишь, сколько человек ради тебя сюда приехало! - сказал я отчиму, который уже внутри был счастлив от того, что освободился. – Только вот отблагодарить ты их ну никак не сможешь!

- Даниил, ещё не поздно! – Чёрт, он так и не успокоится.

- Для меня и не рано! Иди и не мешай мне!

Да когда же он наконец поймёт, что я не собираюсь останавливаться?

Мы вышли на улицу, и подошли к машине. За нами по пятам шли омоновцы с оружием, но никак не старались нейтрализовать меня. Я даже перестал их бояться. Теперь они чувствовали мою непреодолимую мощь, и боялись, что я, пацан, вооружённый всего лишь одним пистолетом, смогу перебить весь этот взвод.

- Ты всегда был такой тихий, такой спокойный, - пролепетал Андрей, телепаясь к машине.

- В тихом омуте черти водятся, - рыкнул я. – Подожди, мы уедем домой, и там я тебя пристрелю. Ещё немного осталось.

Тот обречённо закрыл глаза. Я повернулся к омоновцам и крикнул:

- Сейчас мы садимся в машину, и кто-нибудь отвозит нас туда, куда я скажу!

- Исключено! – отозвался чей-то голос. – Немедленно бросай оружие и сдавайся!

- Да пошёл ты! – развеселился я. – Вы не думайте, что если я убью его, я не возьму другого в заложники. Я расстреляю всех, кто попытается помешать мне! И разгрызу ухо кому-нибудь ещё. Вам ясно?

- Лучше опусти пушку, - продолжал говорить омоновец. – Ведь тебя могут приговорить к пожизненному заключению!

Я выстрелил в небо. Омоновцы чуть опустились вниз. Я торжествующим взглядом обвёл всех.

- Я же забыл, что ты водишь машину, - сказал я Флигерову. – Так что лишние нам не понадобятся.

 И снова начал говорить, но теперь уже громко и не спеша.

- Сейчас я сажусь в автомобиль, и мой заложник его поведёт. Никто никуда не едет, все остаются здесь. Вам меня потом всё равно не найти – это бессмысленно. Так что давайте без глупостей. Мои действия полностью логичны, в ваших же нет никакого смысла.

Они будто поверили. Будто и нет. Я не стал никого дожидаться, подошёл к машине отчима, блестящей лакированной «Шкоде», открыл её ключом, которой нашёл в кармане у директора, и посадил его в машину. Это было рискованно, потому что он мог надавить на газ и уехать. Но всё обошлось, я, под взгляды омоновцев, опешивших от подобной наглости, и учеников, смотревших в мою сторону через окна лицея, сел на заднее сидение. Отряд никак не реагировал. Наверное, в их учебнике мента много чего сказано по этому поводу, да только ни один из служителей закона почему-то ему сейчас не следовал. 

- Тебя не выпустят из города, потому что ты только что испортил себе всю жизнь, - простонал директор.

- Да когда же ты поймёшь, когда же ты поймёшь, - Я резко рванул его на себя и сжал его шею, руками оттягивая воротник. Андрей захрипел, но внимательно меня слушал. – Что мне абсолютно всё равно, что со мной будет. Я увижу своего отца, и ты никак не сможешь этому воспрепятствовать.

Когда я говорил эти слова, с каждым словом, с каждой буквой я сильнее сдавливал ему горло. Когда же я высказался, то отпустил руку, и Флигеров вздохнул полной грудью. Правда, ненадолго. Вскоре он снова почувствовал на затылке дуло пистолета и услышал мой голос.

- Гони. 

Машина тронулась с такой силой, что меня отбросило назад. Директор нажал на газ, машина начала литрами пить бензин и глотать масло со своих деталей. Андрей выехал на большую, почти пустую дорогу и с силой нажал на газ. За моей спиной тут же заревели мигалки, но они были далековато – так сильно Андрей жал из навороченного автомобиля скорость. Омоновцы всполошились поздновато. Или долго заводили свои допотопные машины, которые давно пора выкинуть на свалку.

- Я,  конечно, признателен тебе, но только попробуй покончить жизнь самоубийством, - пригрозил я.- Ты умрёшь раньше, чем сможешь подумать.

- Я вовсе не хочу этого делать, - спокойно сказал тот. – Тебе нужно быстрее добраться до дома, чтобы спрятаться под моей охраной. Я всё понял, Даниил. Ты правильно поступаешь. Мы едем домой, я уговорю милицию ничего тебе не делать, убийство мы прикроем, а я с тобой откровенно поговорю. Вот зачем ты едешь домой.

Теперь мы что, поменялись ролями? Теперь он сумасшедший?

Я не успел ничего сказать, как у меня в голове опять вспыхнула целая гамма цветов. Я зажмурил глаза и откинулся на спинке кресла.

Картинки.

Они стали появляться у меня, как у ясновидящего. Жалко вот, что все они ассоциируются у меня с концом света.

Эта картинка была снова об отце. Но только теперь мы стояли и смотрели друг на друга. Мы были на краю моста. Он улыбался мне, говорил какие-то приятные слова, и я был защищён и находился в полной безопасности. Как только я понял это, папа нечаянно перегнулся через веера и упал в воду. Мост был невысоко над водой, и отец получил бы лишь лёгкий испуг, но этого не произошло. Папа вообще не всплыл из этого озера, моря, реки или океана. Ни его тело, ни даже пузырьков. Он словно растаял.

- Правильно поступаешь, правильно поступаешь, правильно поступаешь,  - шептал Андрей, то нервически смеясь, то постанывая. - Правильно делаешь……..

- Что я правильно делаю? – спросил я, уже абсолютно забыв, что сделал.

- Идёшь домой, - закивал головой отчим, улыбаясь во весь рот. – Правильно делаешь! Сейчас придём, а мама приготовила нам что-нибудь? Да?! Да?!!! О, да! Приготовила! Она умеет готовить!!! Это её конёк, я за это наполовину её и полюбил? Чего тебе хочется? Мяса? Рыбы? Говори мне, Даниил, говори! Говори громче!!! Давай же!

Он стонал с такой истерией, что у меня не осталось сомнений в том, что с ним сейчас произошло.

Мы проехали длинную дорогу. Мигалок за нами не было, а если и  были, то очень далеко. Автомобиль отчима за двадцать минут пересёк половину города, и остановился возле огромного коттеджа около автомобильной трассы. Это был особняк, в который я вхожу только когда ночую. Андрей что-то лепетал себе под нос и тихо постанывал. Истерия у него сменилась лёгким шепотом.

Я опять оттянул отчима за воротник и пробормотал:

- Поаккуратней, а то я могу выстрелить.

- Это будет круто! Ха-ха! Интересно, Даниил, очень интересно!!! Просто зашибись! Классно, Даня. Классно! – снова громко хохотал он.

Всё понятно. В принципе, так тебе и надо. 

Через две минуты после того, как мы выбрались из машины, я вступил на территорию своего дома. Огромный богатый коттедж, отделка которого стоила чуть больше ста тысяч рублей. Количество комнат в нём я не знал до сих пор, и всё было сделано с таким шиком и блеском, что диву даёшься. Только вот меня подобные здания никогда не привлекали. Я не могу жить богато до тех пор, пока буду уверен, что кто-то живёт хуже меня.

Охрана пропустила меня без всяких проволочек. Они, правда, покосились, на отчима, но я быстро провёл его в дом и буквально швырнул в гостиную. Он волчком закружился и упал на диван, хохоча в припадке.

Мать сидела в кресле и сушила свой маникюр. Увидев мужа, который волчком крутится в разные стороны, и который упал на диван, а потом меня с лицом в крови, она ойкнула, но не решалась первой задать вопрос.

- Вот, бери, - кивнул я, указывая на Андрея. – Он слетел с катушек.

- Что? – выдавила она, не поняв, что случилось. 

- С ума сошёл, говорю. Давай быстрее. - Я швырнул сумку с деньгами к её ногам. - Выгребай все деньги из сейфа. Я тороплюсь.

Мать не сразу всё поняла. Но действовала вполне предсказуемо. Она с криком рванулась к телефону, висящему на стене, но пистолет в моих руках тут же оказался направленным в её сторону.

- Не вздумай кричать, - предупредил я, видя, как она сейчас задрожит – Я уже убил одного человека, и могу тебе сказать, что это легко.

- Даня, что ты делаешь? – пролепетала мать. – ты же … ты же ….

- Я хочу увидеться со своим отцом.

- Даниил, неужели ты сделал это? – Она перевела взгляд на отчима, что уже был без сознания.

- Он сошёл с ума, мне ещё раз повторить? – продолжил я. – Складывай все деньги в сумку, и я ухожу отсюда!

- Но может быть, мы что-то можем сделать? – пролепетала она. – Хоть что-нибудь …. 

Да мне что, на весь мир заорать, что я сделаю всё, чтобы увидеться с отцом? Я ни перед чем не остановлюсь! Хоть заприте в комнате, седланной из свинца и железа – я разгрызу дыру зубами и выберусь наружу.

- Выгребай деньги, - настойчиво сказал я. – Живее.

 Уж не знаю, как мать так быстро сориентировалась, но сделала всё, что я просил.

Пока она выгребала деньги из сейфа и складывала их в сумку,  я неким сожалением смотрел на Андрея. Он так и не понял, что я вообще не хотел никого убивать. Просто так получилось. Рука соскользнула и нажала на курок. Ох, если бы можно было вернуть всё назад! Я бы не стал так идиотски всё делать. Я бы лучше застрелили Вадима, и без милиции ушёл из школы с Андреем. А теперь? Мне даже не выйти из дома, разве что через чёрный ход, специально оборудованный матерью. Только для чего оборудована сия архитектура, мне пока неясно. Да и всё равно теперь.

- Всё, сынок, - сказала мама, кладя мне под ноги сумку, где было не меньше полумиллиона. – Всё, я всё тебе отдала.

Моя рука задрожала, мне захотелось опустить пистолет, заплакать, и одновременно засмеяться. Поборов это секундное желание, я повесил сумку через плечо и подошёл к двери черного хода. Неподалёку послышались мигалки. Кажется, мои теперь уже друзья, снова здесь.

- Всё мам, я пошёл, - говорил я таким тоном, будто на прогулку иду.

- Куда? – спросила она.

- Это неважно. Но ты потом всё поймёшь.

- Это правда, что ты убил человека? – тихо спросила она.

Можете не поверить, первый раз в жизни мне захотелось соврать.

- Да, я убил ту старую тётку-учительницу, - признался я. -  Но она ни на что не годилась.

- Разве человек может быть ни на что не годным? – той же интонацией сказала она.

Мой взгляд многозначительно посмотрел на Андрея, и я сказал:

- Да, может. Может, мама.

Она так и осталась там стоять. Позднее я узнал, что она то ли повесилась, то ли покончила жизнь самоубийством, но на этом свете не осталась. И сообщала, что сделала это лишь потому, что хотела быть вместе с мужем.

Оказавшись в черном ходу, я начал на ощупь брести вперёд. Чёрный ход представлял собой витиеватую дорожку, которая ведёт в сад. Из сада можно будет выбежать на центральную автомобильную дорогу, там же поймать такси и уехать до аэропорта.

Послышался топот омоновцев. Я бросился бежать по коридору, закрыв за собой дверь, которая была замаскирована под гобелен. Надеюсь, что мать меня не выдаст.

Темнота. Сплошная темнота и вонь, от которой мне долго не избавится. Я был весь потный, и эта грязь липла ко мне, делая все мои действия ещё более противными. Как жалко, что не было света, так не люблю темноту. Я тяжело дышал, бежал вперёд, надеясь увидеть лучик света. Бежать, бежать и бежать!

Бум!

Я врезался в дверь, которая слилась с темнотой. Толкнул её на себя, уже представляя, что сажусь в аэропорт и лечу к отцу.

Но дверь не открывалась.

Она была заперта на замок, который я не видел. И ключа к этой дверце у меня не было.

- О, нет! – зашептал я, с ужасом представив, что меня здесь ждёт. – Нет, нет, нет!

Я стал пинать дверь, бить в неё ногой, не боясь, что меня могут услышать. Все мои желания слились в одно – побыстрее выбраться из этой душной кишки и убежать. Но ничего не происходило. Дверь была толстая, крепкая, и её мне точно не сломить.

- Выпусти меня! – орал я неизвестно на кого. – Я не дам тебе все испортить! Я вложил в это всю свою душу! Я вложил в это душу!

Бок болел от ударов, но я продолжал. Боль разливалась по всему телу, заставляя его неметь, но я бил. Моя ярость была настолько сильной, что я впервые за всю свою жизнь почувствовал, что злее в этом мире я уже не стану.

И в тот же момент послышался металлический звук, который до сих пор в моём сознании. Дверь со звонким звуком открылась. Я выбежал в сад, весь потный, но невероятно счастливый. Кровь моя всё ещё продолжала с ужасающей скоростью бегать по венам, тем самым вырабатывая адреналин и давая мне дополнительный запас энергии.

Я выломал замок. Выломал своей небольшой силой мощный замок.

- Чёрт возьми, - присвистнул я, присев к земле и наблюдая расщепленный пополам шпингалет. – Я, наверное, сильно бил.

Бока подтвердили эту информацию.

Вновь до моего уха донесся шум. Омоновцы перерывали весь дом в поисках меня.

Я прислушался. Слышался мат работников милиции, которые громили всё, но не догадывались, что ходят около того, что им нужно. А если так, то моя мать меня не выдала. Она не рассказал им о чёрном ходе за гобеленом.

- Спасибо тебе, мама, - поблагодарил я её и побежал по саду.

Мимо проплывали магнолии в горшках, хризантемы, розы, лилии, астры. Мать любила выращивать цветы, и они получались у неё самые красивые. Но мне некогда на всё это смотреть. Открыл дверь сада и подбежал к огромной стене, которой был обнесён весь мой дом. Так. Я на другой стороне дома, милиции здесь нет, а вот камер полно. Да это и ладно. Решив не терять времени, я перекинул сумку с деньгами на ту сторону, перелез сам и спокойно, без лишних нервов, пошёл по дороге. Милиция перерывала весь дом, патрулировала всё, но я вышел из особняка отчима, сейчас иду по дороге, и через шагов пятьдесят намереваюсь поймать такси.

Всюду было тихо. Коттедж располагался в тихой местности, рядом с лесочком, за которым стоял другой коттеджный посёлок. Кажется, его хозяина зовут Арсен. Я часто вижу его восьмилетнего сына, что  гоняет на велосипеде по всему посёлку. Ни о чём не думает, не ходит в школу, просто носится туда-сюда, прожигая своё время. Иногда мне становилось завидно его беззаботности.

Ветерок немного охладил мою голову, пот испарился. Стало легче. Звуков машин пока нет, и такси тоже. Думаю, сейчас над этой местностью будет летать самолёт, чтобы найти меня, но навряд ли мать разрешит им это. Мне казалось, что она любит меня и сейчас, после того, что я сделал.

Тут у меня в сознании возникла фотография того человека, ради которого всё было совершенно. Он был смугл, черноволос, карими глазами и тонкими губами, которые выдавали самую добродушную улыбку. Даже когда он злился, его губы не превращались в белые полоски, как у других людей. Они всегда были весёлыми.

- Что же ты наделал, папа, - произнёс я с каким-то сожалением.

Сзади раздался звук трущихся об асфальт шин. Я вовремя отскочил в сторону, и автомобиль с усатым водителем остановился около меня.

- Ты что парень, с ума сошёл? – спросил он. – Чего на дорогу лезешь?

- Не я один с ума сошёл, - сказал я, пряча пистолет под белоснежную футболку.

- Чего?

- Да нет, это я так. Скажите, вы можете довезти меня до аэропорта?

- А зачем тебе? На самолёт опаздываешь?

- Да. Я через полтора часа вылетаю в Екатеринбург. Я заплачу за услугу.

- Ещё бы! – усмехнулся водитель. – Ладно, садись! Довезу.

Я, радостный сверх меры, залез в автомобиль на заднее сидение, и машина тронулась с места. Мы свернули на главную дорогу, и скоро автомобиль нёсся вперёд на скорости семьдесят километров в час, разгоняя ветер волнами. Я старался придать лицу выражение как можно проще, чтобы была незаметна моя нервозность.

- А ты здесь живёшь? – поинтересовался дядька.

- Да, - ответил я.

- Слыхал? В школе какой-то два часа назад ученик взбесился.

Моя рука сама собой крепко сжала пистолет.

- Убил учительницу, выгреб все деньги из сейфа лицея, потом домой забежал, выгреб всё бабки и оттуда, а потом скрылся! , - беззаботно трепался мужик.

- А почему он это сделал? – спросил я. Мне самому было интересно, что об этом все думают.

 - Да не знаю. Говорят, что не мог больше отчима терпеть. В принципе, молодец парень. У меня тоже отчим был, так я его каждый день утопить мечтал.

- А зачем ему столько денег?

- А откуда ты знаешь, что там много было?

Во рту у меня пересохло, и рука, державшая пистолет, не потела.

- У нас в этом районе только один лицей, и я в нём учусь. Уж я уверен, что много в его кубышке было денег.

- Эх, твоя правда, парень! – согласился мужик. – У многих сейфов не хватает, чтобы деньги прятать, а я вот калымом занимаюсь, да зарабатываю, дай бог на одежду. Кстати. – Он повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза. – А у тебя деньги есть?

- А сколько с меня?

- Полторы тысячи.

- Хорошо, - кивнул я.

- Покажи, - потребовал мужчина, руля и даже не глядя на дорогу.

Если я сейчас вытащу деньги из сумки, он всё поймёт. По-другому, не показывая мужчине сумку, набитую деньгами, я их не достану.

- Может быть, вам лучше за дорогой следить? – поинтересовался я, уже приготовившись стрелять.

Он многозначительно посмотрел на меня.

Я замер.

- Оно и, правда, - засмеялся водитель. – А то с тобой чего-то заболтался.

Я быстро поставил сумку на колени, расстегнул молнию и начала перебирать пачки купюр в поисках нужной. Выудив оттуда две бумажки разного цвета и номинала, я поднял голову и по телу пробежал озноб. Этот мужик смотрел на меня через зеркало, что висит над его рулем. Денег он не видел, но по моим движениям поймёт, что этих купюр у меня в сумке много.

- Интересная у тебя сумка, пацан, - сказал мужчина. – Может, покажешь?

- Зачем это? – прошептал я, весь побелев.

- Да так. Сыну своему такую же спортивную хочу купить.

- Они в любом спортивном магазине продаются.

- А я тебя прошу – покажи. Да посмотрю, что внутри неё и сколько там кармашков. Дай.

И когда он стал поворачиваться ко мне, я наставил на его голову пистолет. Но полного поворота так и не случилось. Этот боров вдруг остановился взглядом на дороге и повернулся обратно. Я с остекленевшими глазами целился в мужчину, абсолютно не понимая, что этого совсем не нужно делать. А он меня не видел и даже не подозревал, что находится в смертельной опасности.

- Чёрт! – вскрикнул он.

- Что такое? – Рука по-прежнему не отпускала пистолет. Этому мужику стоит лишь повернуться или посмотреть в зеркало, чтобы увидеть меня.

- Гаишники. Сейчас привяжутся ко всему, а у меня ни копейки!

Рука сразу же опустилась. Гаишник, обходя уже две остановленные машины, подошёл к нашей. Я быстро запрятал пистолет и напустил на лицо самое милое выражение.

- Лейтенант Мазуров, - представился он. – Пожалуйста, ваши документы.

- А что случилось-то? – поинтересовался мужчина, протягивая книжечку.

- По городу ищут подростка сбежавшего. Нам сказали проверять все машины, в которых есть парнишки вроде него. – Он кивнул в мою сторону.

- Да ладно, ты чего! Это мой попутчик, я его подобрал в коттеджном посёлке.

- В коттеджном, говоришь? – произнёс лейтенант, буравя меня взглядом. - Кстати, именно там всё и произошло!

- А по радио говорят, что в лицее.

- По радио много чего говорят. Давай вылезай, буду осматривать машину.

Мужчина стал вылезать, я же истуканом оставался на месте. Ноги и руки не двигались и вовсе не собирались слушаться меня.

- Юноша, я прошу вас покинуть салон автомобиля, - более настойчиво повторил этот Мазуров.

Я замер. Не двигался, думая, что я могу ему ответить.

- Юноша, это неподчинение сотрудникам милиции!

- Товарищ лейтенант, я спешу на самолёт! – громко и отчётливо начал говорить я. – Меньше, чем через десять минут закончиться посадка. Я умоляю вас, отпустите!

- Я прекрасно всё понимаю, но и вы меня поймите!

- Вы что думаете, что я или мой таксист смогли бы захватить лицей?

- Ну, мужчина конечно, не мог. А вот вы вполне возможно.

- И вы думаете, что я возьму пистолет, и буду хладнокровно стрелять по людям?

- Так, всё! – прикрикнул на меня таксист и повернулся к служителю закона. – Товарищ лейтенант! Этот пацанёнок действительно летит на самолёте. Понимаете, я подобрал его на Центральной, оттуда до этого коттеджа идти пешком часа два. Он бы ни за что этого не сделал. А мы уж договоримся. – Он впритык подошёл к нему и сунул в руки пятьсот рублей.

Лейтенант немного поморщился, очевидно, от суммы, но всё же положил её себе в карман, отдал нам честь и отошёл. Я облегчённо вздохнул. Таксист сел за руль и дал газу.

Мы молчали несколько секунд. Я просил непонятно кого, чтобы всё прошло хорошо. Ведь впереди мне предстояло не с гаишником спорить. Нужно пересечь аэропорт. Правда, если новость о моём убийстве долетела до него, меня просто повяжут на первом углу и отправь в КПЗ. Надо этого не допустить. Чёрт, я делаю какою-то глупость! Я должен без документов попасть на личный самолёт, протащить туда оружие и огромные деньги, и не попасть в руки милиции! Да, сложный сегодня денёк! 

- С этими гаишниками столько проблем всегда! – сказал таксист, разгоняясь до шестидесяти км/час.

Я молчал. Он тоже. До аэропорта оставалось совсем чуть-чуть. Мне уже стало немного легче, но по-прежнему тело было в напряжении. Автомобиль гнал всё быстрее, и для водителя это напоминало некий азарт.

- А ты с кем летишь?

- Один.

- Совсем один?

- Да. Родители ждут в Екатеринбурге.

- А с чего ты это из Москвы в Екатеринбург собрался? За лучше жизнью, что ли?

- Вроде как бы и да. Не знаю, так родители хотят.

Машина вырулила на прямую и уже приближалась к остановке. За окном проплывало огромное здание, в котором я ни разу не был. Не потому что не летал на самолётах. Просто раньше я садился в более бюджетных аэропортах, где билеты в сто раз ниже и обслуживание в сто раз хуже.

- Всё, мы уже подъезжаем! – сообщил таксист. – С тебя половина твоих денег, Даниил.

Мне сначала показалось, что я в бреду, но сильный укол и торчащую из кожаного салона булавку выдернул меня из этого состояния. Он назвал меня по имени.

- А может не стоит? – осмелился отозваться я. – Это же краденые деньги.

- Они же не в краске! Так что давай, и не придуривайся. – Он остановил машину и гипнотически смотрел на меня. Я улыбнулся ему, и на моё счастье, он дико захохотал.

- Молоток, парень! – сказал он. – Слушай, я и вправду поверил, что ты тот тип!

Если б мужик знал, как мой мозг напрягся в тот момент.

- Ладно, парень, давай бабки!

Я протянул ему две бумажки – тысячу и пятьсот. 

- Давай, удачи тебе! – помахал он мне рукой и символически отдал честь.

Я выбежал из салона с сумкой на плече. Машина тронулась с места и уехала, выпустив на меня облако выхлопных газов. Я мелким бегом побежал к терминалу. Люди не обращали на меня никакого внимания, потому что здесь таких же мальчиков и девочек полно. Я бежал больше не к терминалу, а от таксиста, уже зная, что за это время беседы с ним я поседел от страха. У кассы очереди не оказалось. Я быстро положил перед кассиршей расписку Андрея Флигерова и забормотал:

- Девушка, мне срочно нужно вылететь в Екатеринбург. Это расписка от моего отца! 

Я прошу кого угодно, хоть бы она не была в курсе того, что происходит! Умоляю!

 

Девушка в сомнении посмотрела на меня.

- А кто ваш отец?

-Андрей Флигеров.

Девушка тут же изменилась в лице, улыбнулась мне, и взяла расписку, чтобы повнимательней её изучить. Я про себя отметил – как же многое может изменить имя и фамилия этого урода! Девушка только что волком смотрела на меня, а сейчас миловидно улыбается.

- Простите, но личный самолёт вашего отца уже занят! – сказала она. - У вас ведь нет билета?

- Девушка, да вас уволят, если вы меня не пустите на борт. 

- Я имела в виду, что если у вас нет денег, на борт мы вас не пустим! – тут же поправилась она.

- Деньги есть. Сколько?

Она назвала нужную сумму. Я протянул ей пачку из сторублевых купюр, она без всяких косых взглядов взяла её и выдала мне билет.

- Счастливого пути! – улыбнулась она.

- Девушка, мой отец разрешил мне провезти его именной пистолет!

- Это вам следует говорить не мне, а охранникам! – Она показала рукой на качков возле металлодетекторов. – Но вряд ли. Необходимо специальное разрешение.

- Я ведь вам дал его!

- Нет, не от владельца самолёта. Нужно разрешение от правоохранительных органов.

- Что же мне теперь, правоохранительные органы под дулом пистолета держать?

 - Что, простите?

Она думает, что оружие мне не дадут пронести. Наивная чукотская девушка полагает, что её охрана сможет остановить меня.

- Да нет, ничего! Спасибо вам!

Я схватил билет в зубы и побежал. Не быстро – пистолет чуть не опрокинулся в трусы, и быстро бежать было бы немного затруднительно. Около детекторов я сбавил шаг, спокойно и чинно подошёл к ним, положил сумку на рентген и прошёл мимо металлических косяков.

Сработали обе мигалки. С собой запрещено провозить оружие и деньги.

Я поднял руки, тем самым давая понять, что меня можно обыскать.

- Молодой человек, предъявите паспорт? – потребовал охранник.

-У меня его нет. – Я отступил шаг назад.

Тот после секундного замешательства схватил рацию.

- Приём! Мы нашли его, он………

Я же не стал ждать. Накинулся на охранника со всей одури и выбил из рук рацию. Он, на удивление, оказался слабеньким и не успел ударить меня. Что же это за охранник, который не сумел нейтрализовать 16-летнего пацана?  Выхватив пистолет из-за пояса, я прицелился ему в лоб и прошептал:

- Давай без шуток сади меня в самолёт!

- Внимание пассажиров рейса 221 по маршруту Москва – Екатеринбург. Посадка заканчивается через 5 минут, – донеслось из динамика.

- Слышал? – кивнул я головой. – Немедленно пропускай меня.

Второй охранник попытался подойти ко мне, но я злобно посмотрел на него. Наверное, у меня было такое зверское выражение лица, что он в испуге отошёл назад.

- Терминал, терминал! С вами всё в порядке? – донеслось из рации.

В глазах у парня мелькнула надежда, что он успеет что-нибудь крикнуть, но я только посильнее надавил дулом пистолета ему в лоб, и это желание отпало. Он схватил рацию и по мере сил спокойно сказал:

- Всё в порядке, была ложная тревога.

Я обернулся. Никого из пассажиров уже не было. Провожающие давно отошли к окнам. Это поразительно, но в таком огромном аэропорту никого не оказалось. Мне феерически повезло со всей этой операцией. Ведь если бы здесь были люди, кто-нибудь из них точно бы вызвал наряд милиции. Я вскочил на ноги, и чуть отошёл назад.  Охранник смотрел на мои спутанные тёмные волосы и уже почерневшую футболку. Мой пистолет сам опустился.

- Благодарю, - сказал я. – Постарайся не вызывать милицию до тех пор, пока я не вылечу из этого города. После можешь вызвать. Поверь мне, лишь очень трудные обстоятельства вынудили меня это ……….

- МАКС, глуши его!!! – заорал парень.

Я отбежал в сторону и охранник с дубинкой, стоящий позади меня всё это время,  упал на парня с рацией. Он решил, будто я забыл о его существовании. Но нет, я помню, что он, как и другой охранник, тоже опасен. И провести меня ему нельзя. 

- Ребята, ничего не выйдет, - сказал я, смотря на них так, словно в пистолете был оптический прицел. – Без глупостей, я ухожу в самолёт, а вы пристёгиваете себя …….

- Разбежался!

Я выстрелил в пол. Кусочек расколотого кафель подлетел вверх на полметра, и его осколки жалобно звякнули об целые плитки, украшающие пол. Я заметил, что парни немного растерялись. Но они, в отличие от моего уже чокнутого отчима, не испугались и не покрывались потом.

- Я сказал, что вы сейчас пристегнёте себя наручниками к стойке. Вам ясно?

Они ничего не хотели делать.

Это длилось минуту. Парни сами себя пристегнули наручниками, я за это время оглядел пустой зал, разбил обе рации об пол, и, схватив свою сумку, набитую деньгами, побежал к двери.

- Что ты будешь делать? – крикнул мне один из них. – Что?

Я отходил дальше и подошёл к выходу из аэропорта.

- Не думаю, что вам это будет интересно, - ответил я. - Что, ребята? Не думали, что подросток сможет вас обойти?

Я усмехнулся нездоровым смехом и выбежал за дверь. Тут же оказался прямо на взлётной полосе. Около здания стояла двадцатитрёхлетняя стюардесса и наманикюренными ручками красила свои губы. Меня она словно не заметила. 

- Извините, я опоздал, - как можно беспокойнее привлёк я её внимание. - Можно мне в самолёт?

- Юноша, вы с кем? – беззаботно спросила она.

- Один. Меня родители ждут в Екатеринбурге.

- Ваш билет.

Я протянул. Она абсолютно не посмотрела на него, её больше интересовали свои губы.

- Цель визита?

- Можете меня просто пропустить в самолёт?

- Вас проверила охрана?

- Ну конечно.

- Хорошо, пойдёмте со мной.

Я вздохнул. Странно, но мне была страшно сейчас, а не две минуты назад, когда я совершил ещё одно уголовное преступление.

Мы вышли с девушкой на лётное поле и направились к самолёту, вход в который лежал через лестницу. Ветер трепал мои волосы, чуть беловатые от известки. Я шаркал ногами, но это от нервов. Я старался не представлять никаких картинок того, что может сейчас случиться.

- Хоть бы никто не пришёл, - прошептал я.

Пистолет лежал в кармане, и я верил, что больше он мне не понадобится. Я ведь не убийца. Я просто мальчик, который хочет найти своего отца.

Мы поднялись наверх, вместе с девушкой вошли в салон. Она отправилась в кабину для экипажа, а я сел на своё место, откинулся на кресле и закрыл глаза.

Моё сознание жаждало этого звука турбин.

Ждало, что сейчас заработает мотор, и я полечу.

- Пожалуйста.  Хоть бы никто и никогда меня не увидел! Прошу тебя, пожалуйста!

Я не знал, кого просил. Но знал о чём. В зале для терминалов сейчас валяются двое охранников, у которых наверняка есть сотовые. Им ничего не стоит вызвать патруль. О, нет, опять эти мысли! Как же долго всё это длиться. Я хочу, чтобы это всё сейчас прекратилось!

- Дорогие пассажиры, пожалуйста, пристегнитесь! Мы взлетаем!

Я быстро теребил пальцами ремень, который был давно застёгнут на моём теле. Сумка лежала у меня в ногах. Если бы кто-нибудь знал, что там за деньги! Я отдам эту сумку отцу. Она мне не нужна. Я лечу к отцу, которого не видел больше года. Я люблю его, и он любит меня. Мы думали, что расстаёмся в тот миг навсегда, но теперь это стало неправдой. Скоро буду только с ним. Я расскажу ему, что я первый, кто сделал подобное. Мне повезло, дико, жутко, феерически повезло! Я прошёл в самолёт с оружием и деньгами. Он будет удивлён, узнав, что у него такой везучий сын.

- Эй, парень, - послышался голос сзади. Я обернулся и увидел молодого паренька, лет двадцати. – С тобой всё хорошо?

Я задумался над тем, что мне отвечать.

- Да, со мной всё хорошо, - выдавил я, хотя мой вид свидетельствовал об обратном.

- Тогда ладно, - улыбнулся он и откинулся на кресле.

Мне показалось, что я его где-то видел, и снова повернулся к нему. На его лице сияла громадная улыбка.

- Чего ты такой весёлый? – поинтересовался я. – Всё нормально?

- Да! – воскликнул он. – Всё отлично! Всё классно!

Эта радость простого человека вселила в меня немного уверенности в завтрашнем дне.

- А куда летишь? – спросил я.

Он немного подумал и захохотал. Я отвернулся и последовал его примеру – откинулся на спинке и закрыл глаза.

В конце салона закричал ребёнок. Это хорошая примета. Чем меньше пассажир, чем лучше. Но кричал этот ребёнок невесело, и даже мученически. Самолёт поехал по встречной полосе, и ребёнок кричал до тех пор, пока шасси не оторвалось от земли. Больше он не кричал, а я потерял сознание от всего пережитого за эти пять часов.

 

Глава 3

«Там я. Только я здесь»

- Уважаемые пассажиры! Пожалуйста, пристегните ремни безопасности, через 5 минут мы идём на посадку!

Я разлепил склеенные веки, и осмотрелся. Люди уже вовсю готовились сходить, только я один весь полёт пробыл в состоянии глубокого сна. Решив долго не просыпаться, я пристегнул ремни и стал ждать.

Было почти то же самое состояние, как перед тем, как скажут оценку на экзамене. Состояние глубоко напряжения, нарастания опасности уже прошло, но чувство радости ещё не появилось. Мои губы сами разошлись в улыбке. Всё плохое пока закончилось, и не о чем думать. Адрес отца я не забуду никогда, он просто врезался в память, через несколько минут я сойду в Екатеринбурге, встречу его, и буду счастлив.

Тогда я не думал, что будет плохо. Мне и в голову не приходило, что теперь я в бегах, за мной гоняется пол-России, и я вместе с отцом буду постоянно бояться. Даже место этому не было. Всё заменяло одна большая радость того, что я снова дома.

Самолёт начал потихоньку опускаться. Я выглянул в окно. Потом посмотрел ещё раз. С тихим стоном врезался в иллюминатор и протёр его, словно он был запотевшим.

Сначала мне показалось, что это – остатки сна, которые делают со мной злую иллюзорную шутку.

Самолёт прилетел в Москву.

Я оказался там, откуда вылетел. Из двух пунктов назначения я прилетел и улетел из одного и того же. 

Неужели они всё это провернули? Повернули самолёт, заставили его вернуться, и всё ради того, чтобы найти меня?

Дрожи не было. Только такое чувство, что я падаю с километровой высоты без парашюта, а на земле стоят вбитые каменные сваи, которые пронзят меня.

- О, нет, - прошептал я, карябая ногтями по стенке – Так не должно быть!

- Молодой человек, пожалуйста, отодвиньтесь от иллюминатора и сядьте в кресло, - вежливо попросила стюардесса. – Мы идём на посадку.

Я вновь откинулся на мягком кресле, чувствуя, что всё тело занемело. Снова прилетел в Москву. Но как? Это же полный бред. Даже если милиция позвонила бы и догадалась, где я, она бы не развернула самолёт. Это глупо и абсолютно нелогично. Легче позвонить в отделения Екатеринбурга и сказать им обо мне.

Но не так. Никто никогда не в силах развернуть самолёт обратно.

- Скажите, разве мы прилетели в Москву? – спросил я у впереди сидящей женщины лет тридцати пяти.

Она посмотрела на меня взглядом жабы на асфальтирующий каток.

- Я понимаю, что это глупо, но скажите мне – какой это рейс? – залепетал я.

- Екатеринбург-Москва. А что? – недоумевала женщина.

- Но я вылетел из Москвы несколько часов назад. Неужели я снова прилетел в неё?

- Юноша, вы что-то путаете. Я села на этот самолёт в Екатеринбурге шесть часов назад.

- Но этого не может быть!

Женщина отвернулась и прижалась к спинке кресла. Я последовал её примеру, но не был так спокоен. Стоп! Если всё это так, то мне стоит сейчас немедленно оставить оружие, деньги, и выйти из самолёта чистым. Но если там нет охраны, что за мной охотится, то смысл мне …… Нет, это глупость! Я не мог вылететь из одного в города в тот же самый! Я что, в воронку попал, что самолёт вот так вот повернуло по часовой стрелке? 

Не успел я коснуться этой мысли, как самолет задрожал. Мои руки крепко вцепились в подлокотники. Шасси коснулось земли, и самолёт гнал на бешеной скорости по встречной полосе. Кто-то охал и вздыхал, первый раз летая на самолёте. Я же был не в самолете, а в своём сознании. Так творилось чёрт знает что.

Через минуту самолёт рейсом 221 остановился. Я отстегнул ремень и встал с кресла. Уже было взял толстую сумку, но стюардесса своей снова наманикюренной  ручкой остановила меня.

- Пожалуйста, оставьте багаж для досмотра здесь. Вам его выдадут перед выходом в зал ожидания.

- Это моя сумка, - сказал я, с ужасом представляя себе, что будет, если содержимое сумки досмотрят.

- Таковы правила, - тоном, не терпящим возражений, сказала она. -  Оставьте сумку здесь.

Я против воли отпустил сумку и пошёл вместе с толпой пассажиров на выход. Начал спускаться по трапу, и тут же мне в лицо ударил воздух. Но в это раннее утро он был морозен, и по моей коже побежали мурашки от одного вида этого аэропорта. Глотая кислород, я ватными ногами пошёл вместе со стюардессой в зал выдачи багажа. Путь через огромное лётное поле составлял чуть больше пяти минут. И вот всех пассажиров запустили в небольшую комнату, в другом конце которой были большие двери, а за ними уже слышался шум встречающих людей. Слева была дорожка, около которой стоял мужчина. По дорожке выезжал проверенный багаж, который нужно было отдавать его владельцам. Все улыбались от  нетерпения увидеться с близкими и друзьями. Я же опустился на пол и прижал колени к груди.

Чёрт, если они найдут пистолет и деньги, мне крышка. Нужно что-то делать. Я не понимаю весь этот бред о том, почему я снова оказался в Москве, но эту спортивную сумку нужно выручать.

Я не увижу отца. Он ведь в Екатеринбурге.

Нет, этого не может быть! Невозможно. Я не мог снова прилететь сюда! Не ради этого я убил человека и свёл с ума отчима, чтобы снова оказаться здесь. Не мог! Мне нужно срочно выбираться отсюда. Идти …. Домой. Нет, дома меня схватят.

Рука скользнула в карман и извлекла расписку отчима о моём вылете из города. Тут же лицо озарилось улыбкой, я вскочил на ноги и подошёл к молодому человеку, отдающему багаж.

- Молодой человек, извините пожалуйста, могу я получить багаж раньше всех?

- С какой этот стати? – Грубым его голос не звучал.

- У меня расписка хозяина этого аэропорта, мне нужно срочно ехать к отцу. Надеюсь, вы знаете, кто такой Андрей Флигеров?

Парень посмотрел записку и усмехнулся.

- Юноша, иди и жди.

- Но почему? Мне необходимо выехать отсюда первым? Или мне позвонить отцу?

- Я не знаю никакого Андрея Флигерова, этот аэропорт давно принадлежит моему дяде, и я вызвался сюда работать по доброй воле. Иди.

-Как вашему дяде? – опешил я. – Андрей Флигеров, он же хозяин аэропорта! И самолёта! Это его личный самолёт!

- Савченко Мария! – закричал парень, протягивая выезжающую с дорожки сумку молоденькой девушке. Та схватила её и, прыгая от радости, побежала к выходу.

Я остекленевшим взглядом проводил её, замершей рукой держа расписку. Это не его аэропорт? Чёрт, это не так. Это абсолютно не так! Не может быть.

Тут мои глаза задержались на вывеске. В неё говорилось что-то вроде «Уважаемые пассажиры. Если у вас есть какие-либо вопросы, пожелания или же замечания по поводу работы наших сотрудников (к вам было проявлено хамство, грубость и т.д.), позвоните по этому телефону – (        ). А внизу мелкими буквами: «Принадлежность прав Исааков В. Л.»

Я онемел.

Потом начал с утроенной силой тереть свои глаза, будто надеясь проснуться. Но как назло, я был в полном сознании и памяти. Права на аэропорт принадлежали другому человеку, то есть его хозяин  – не мой отчим.

Но не могли же они меньше чем за пять часов сделать такую большую перепродажу! И потом, эта вывеска висит здесь не пять часов, внизу стоит номер регистрации и год: 2002. Значит, этот самолёт был не отчима?

- Бред какой-то, - побледневшими губами сказал я. – Полный бред.

Позади меня раздался ещё один радостный шум. Я обернулся и полностью сосредоточился на том, что мне сейчас делать. Вы можете себе представить человека, которого обыскивают, и если что-то найдут, казнят на электрическом стуле. У меня была похожая ситуация. Вся эта белиберда смешалась с тем, что я теперь могу отправиться в тюрьму, если что-то обнаружат.

По дорожке выкатилась сумка с номером 23. Значит, моя следующая. На лбу выступил холодный пот. Наверное, этот пот поломал всю структуру молекул воды – так было одновременно и жарко, и холодно. Я вытащил из кармана телефон и попытался что-то с ним сделать. Что – не помню. То ли я его бил об пол, то ли играл в игру, или же просто открывал и закрывал крышечку раскладушки. Красный огонёк, висевший над дорожкой, символизирующий о запрещённых товарах в сумке, не горел. Пока ничего не нашли. Я закрыл глаза, не в силах больше ничего хорошего ожидать. Всё кончено.

Я больше никогда не увижу отца.

- Внимание, тревога! – раздался громовой голос. – Тревога!

Я не открывал глаз. По звуку я слышал, что выкатилась сумка, и наверняка, моя. Но никто не говорил моей фамилии, не звал меня подойти к сумке. Они, наверное, приведут сюда пару здоровых рыл, повяжут меня и запрячут в КПЗ. А после я получу срок и отсижу его в колонии для несовершеннолетних, с навсегда испорченной репутацией и жизнью.

Я уже почти заснул от всей это лихорадки. 

- Эвакуация! – гремел голос. – Пожар на взлётной полосе! Всем немедленно эвакуироваться!

До меня не сразу дошло, что к чему. Я слабо открыл глаза, и только когда ко мне подбежал этот парень, что выдавал багаж,  и потряс меня за плечо, я понял, что это не из-за меня. 

- Беги отсюда быстрей, иначе взрыв! – закричал он на меня.

Я вскочил на ноги и посмотрел на свою сумку, сиротливо лежащую на дорожке.

Нужно быстрее уходить! Бросай всё и беги!

- Ты ещё здесь? – разозлился тот, глянув на меня, стоящего в огромном дверном проходе. 

- Это моя сумка. – Я кивнул на свой «сейф»

- Так забирай её к чёртовой матери и иди отсюда! – прорычал парень.

Только сейчас до меня дошло, что всё пассажиры уже выбежали в другой зал, а парень, а вход в зал ожидания никем не охранялся.

- А что горит? – поинтересовался я у парня, что-то набирающего на мобильнике.

- Слушай, иди отсюда!

Я схватил сумку, сначала сделал вид, что иду в безопасный зал, а потом, когда парень отвернулся, бросился в зал ожидания. На той стороне я попал в гущу толпы, но меня увидели охранники и схватили своими толстыми ручищами.

- Там пожар у вас, а меня отпустили! – закричал я.

- Где пожар? – спросил один из них.

- Там, у вас на взлётной полосе! Бегите быстрее туда, вас всех вызывают! И опустите меня, я уже прошёл контроль!

И быстро спрятал сумку за спину, где не висела бирка о том, что сумка проверена. Охранники тут же схватились за рации, я же стал пробираться сквозь толпу к выходу. Многие люди не слышали моих слов, иначе бы здесь началась давка, в которой меня наверняка задавили. Уже через минуту я толкнул дверь с огромным толстым стеклом и выбежал на большую открытую площадь, от которой шла автомобильная дорога. Слева от меня была автобусная остановка, но на ней никого не было. Стараясь ни о чём не думать, я пошёл по дороге, пытаясь собрать в кучу все события, что со мной произошли.

Где я?

Этот вопрос меня больше всего интересует.  Если я в Москве, почему аэропорт не отчима? И всё здесь какое-то иное, странное, абсолютно не похожее. Когда я вышел из автобуса на улицу города, вокруг всё было не то. Не те магазины и витрины, не те здания. Не было даже того кинотеатра, что был сооружён в день моего рождения (конечно, он сооружался не потому, что я родился). Ничего, что связывало меня с Москвой, нет.

Я хотел и дальше идти по улицам, стараясь найти знакомое, хотя совсем потерял на это надежду, но тут у меня в желудке громко заурчало. Я вспомнил, что не ел со вчерашнего утра, а от такого перенапряжения нужно вообще недельную норму съесть.

- Я очень хочу, есть, - простонал я, потом повернул голову и увидел кафе, которое как нельзя было кстати.

Вытащив всего лишь одну бумажку из пачки, я обставил себе полный стол и начал есть. Соблюдать правила приличия я не стал – голодному до ужаса человеку не до этого. Я глотал пищу кусками, почти не прожёвывая, запивая её колой. Но как бы там ни было, я почувствовал, что меня здесь не ждут. Внезапная тоска накатила на меня. Ведь я живу здесь с самого рождения. Я всегда любил свой город, свою жизнь, и когда прилетал сюда из других городов, я был уверен, что меня ждут. Я теперь я не знал, куда идти. Всё поменялось. Я даже не знаю, где я – в Москве, или в какой-то её копии, клоне, который создали специально для пассажиров рейса 221. Нет, это не так. Потерялся только я один. Все остальные ведь ничего не заметили.

Вдруг стакан с шипучкой упал на пол от моего неожиданного рывка рукой. Мобильный. У меня есть мобильный телефон, значит, я могу позвонить кому-нибудь. И что я спрошу? Где я? От неожиданной иронии губы сами растянулись. Через секунду телефон лежал на столе, и только тут я вспомнил, что в книжку занесён только мой номер.

Холодно.

Телефон заставил меня вспомнить того незнакомца, что звонил. Кто он такой?

Я медленно, словно я сам из хрусталя, повернул голову и приложил руку к огромному стеклу. Он знал! Этот человек, он знал, что я попаду сюда! Может, он это подстроил? Но нет, постой, Даниил. Всё не так. Ты, наверное, всё сильно преувеличиваешь. Может быть, аэропорт перешёл другому человеку по доверенности, которые кучами валяются у Флигерова на столе?  А эти магазинчики я раньше просто не замечал. Да, так, скорее всего, и случилось. Я уже больше полугода стараюсь обо всём забыть, и отгородится от жизни.

Я встал со стула, и почувствовал боль в плече там, где уже лямка от сумки натёрла мне мозоль.

Я был уверен, что нахожусь не там, где нужно. Может, это магия, или плод моего воображения, но так или иначе нужно что-то делать. Я застрял где-то посередине моих картинок, и я должен быть уверен, что они больше не появятся.

Я вскочил со стола, даже не съев половины того, что заказал. На улице ярко светило солнце, в этот четверг люди спешили на работу, обходя меня, грязного, с лохматыми волосами и с пистолетом в сумке, стороной. Я шёл в толпе, не зная, что думать об этих людях. Бегут, опаздывают, матерят друг друга,  не обращая внимания на ответный мат. Когда я ловил такси, чтобы добраться до своего лицея, какие-то две бабушки спорили между собой, кто станет следующим президентом. Называли такие имена, о которых я вообще не слышал. Доходило вплоть до того, что старушки чуть не подрались из-за точек зрения. Мне бы их проблемы.

Такси подъехало к лицею спустя десять минут. Расплатившись с таксистом, я вышел на улицу и вновь ничего не почувствовал.

Должна была появиться ненависть, но её не было. Внутри меня всё было пустое до такой степени, что даже не слышался стук сердца. На негнущихся ногах, я поднялся по ступеням и вошёл в здание. Это было огромное шестиэтажное здание, отремонтированное на сотни тысяч рублей. Таким оно было раньше. Но не сейчас.

Я был поражён и испуган.

Всё было другое. Покрашенные стены, бетонный пол, ржавые двери раздевалки. Это не мой лицей. Это какая-то халупа, где учатся простые люди. Где тот шик, что был здесь, когда я уезжал? Где он? Стены у нас никогда не красили, на них клали дорогую плитку, и всё делали аккуратно, потому что были уверены, что дети этой красоты не испортят. А здесь всё в зелёном цвете, с правого коридора отвратительно воняет мочой, а в углу сидит техничка, с лицом которой её бы никогда не приняли в наш лицей.

- Где я? – прошептал я, сжимая горло, будто стараясь себя задушить. – Где я, а?

И всё это давило на меня своей готичностью, своей настороженностью, своим отсталым видом. Я старался представить себе, вспомнить хоть что-нибудь такое, но картинки исчезли. Я застонал и опустился на колени, опершись на сумку, где хрустели большие пачки денег. Это не мой лицей.  Может и мой, но учусь в нём не я. Аэропорт не отчима. Москва не моя. Что за чёрт?

- Эй, юноша! – окликнул меня кто-то.

Я поднялся с колен и увидел своего завхоза. Верней, он там, в моём лицее, был завхозом, а здесь он похож на бомжа в своём сером пиджаке и выцветших штанах.

- Что вы от меня хотите? – страдальчески спросил я, не поднимаясь с колен.

- Посторонним находиться здесь запрещено, - мягким голосом сказал он, но тут же резко махнул рукой. – А хотя ладно. Делайте, что хотите.

И отправился назад.

- А кто вы? – вырвалось у меня.

- Директор школы, - отозвался он и скрылся в темноте коридора.

Я обомлел. Этот последний кол ударил мне в спину. Он директор школы, значит, моего отчима здесь нет, меня нет, и никогда не было.

Но я же здесь.

Я прилетел сюда на самолёте рейсом 221. Всего лишь летел в другой город, а прилетел в другой мир. Здесь нет не то что моего отца. Здесь нет меня.

- Нет, - застонал я и прямо лёг на пол, глядя на бледный потолок.  – Этого не может быть. Я не мог просто попасть в другую школу. Всё это моё, я здесь родился, но.………

Нет, нет, пожалуйста! Я всего лишь хотел увидеть собственного отца! Может, я ради него убил человека, но лишь ради него и лишь ненужного человека! Я больше не могу чувствовать, как моё сердце рвётся от груза перенапряжения. Как у меня все артерии лопаются, и внутри течёт черная кровь, которая у меня теперь вместо воды. И вот я лежу, с кучей денег, с пистолет в руке, и не знаю, что мне делать! Я потерян для себя. Пропал в своих картинках.

- Эй, пацан, чего разлёгся?

Я быстро вскочил на ноги и начал глубоко дышать, словно задыхался. Возле меня стояла техничка, злобно глядевшая своими мёртвыми глазами на меня.

- Это ты вчера поджог запасной выход? – спросила она.

- Нет, не я, - пробормотал мой еле шевелящийся язык.

- Я знаю, что ты! Тебя Даниил зовут! Я тебе, бл…, сейчас ……

Я бросился вон из школы. Не потому что бежал от наказания, которого я не совершал.

Я успокоился только, когда выбежал за скособоченный забор, ограждающий лицей, но никак его не защищающий.

Меня узнали. Назвали Даниилом. Значит, я есть здесь? Внезапно мысль, очевидная мысль, пронзила мою голову.

Я здесь! Я здесь!!! В этом мире живёт, наверное, второй «я», который и сделал это. Он мне нужен. Я должен с ним поговорить. Он сможет объяснить мне, что за чертовщина здесь происходит, и почему я застрял между небом и землёй.

Только лишь нужно попасть в одно место.

Особняк отчима стоит на отшибе коттеджного посёлка. Значит, там должен жить я. Но если нет отчима и денег, значит, нет и особняка. И я живу … со своим отцом? Так что же, здесь ничего не поменялось? Мать живёт с отцом, у них прекрасная семья, и сын.

- Не может быть, - выдохнул я, улыбаясь от счастья. – Это невероятно! Здесь всё по-прежнему и ничего не изменилось! Я снова дома! Я дома!

И я побежал. К своему отцу, к своей маме, и к самому себе. 

Меня не интересовало, как я смогу занять место самого себя, чтобы жить здесь. Теперь я был уверен, что живу своей жизнью, никем не испорченной, и полностью независимой от остальных!

- Я - король мира, - шептал я. – Я – король мира!

По дороге я чуть не сбил идущую на базар старушку, но она мне сама улыбнулась и отпустила. Я бежал в свой посёлок, что недалеко от лицея, и жаждал хоть кого-нибудь увидеть! Я снова у себя дома, я всех в этом мире люблю, и хочу снова жить настоящей жизнью! Ведь я король мира!!!

Всё мои мысли в тот миг сосредоточились на главном – на семье. Что я уже дома. С родителями, спокойно ужинаю, отлично учусь, и готов делать это дальше! Готов продолжать жить в бедности, но в счастье с самим собой!

- Ура!!! – орал я, подбегая к высокой стене, за которой был мой коттедж, правда, пока не видный мне. – Я дома!!!! Дома. …..Дома.

Последнее слова я еле выдавил из себя.

Фонтан с каплями счастья иссяк.

Коттеджа не было.

Были небольшие пятиэтажки с закопчёнными стенами. Я, онемев, прошёл за ограду и подошёл к дому, на месте которого должен стоять мой особняк. Да, чего это я расстроился? Коттеджа не должно и в помине быть! И потом, ведь у меня полно денег, да они и ждут меня! Мои родители! Они ждут меня.

Я поскользнулся и упал. Потом в ужасе засучил ногами и отполз к подвалу, где отвратительно воняло. Мгновения моим глазам хватило, чтобы увидеть в двадцати метрах от подъезда себя  и других ребят.

Глаза зажмурились, не смея поверить самим себе. Я только что видел самого себя. Вернее, человека, очень похожего на меня. Он ведь оборванец, весь в грязи, с жёлтым телом и исхудалым лицом.

Я чуть вылез из-за угла и стал смотреть на компанию мальчиков. Мои волосы падали мне на лоб, но в первое мгновение я понял, что там – я. Только я здесь. Юноши что-то требовали у моего двойника, показывали ему кулаки, втыкали ему свои грязные сигареты в лицо, на что он тихонько смеялся и кивал им. Этот парень до жути их боялся, язык у него дрожал, и все слова он говорил еле-еле, вытаскивая каждую букву на волю с неведомым усилием. А другие пятеро с огромными мордами и исколотыми руками, обещали ему сделать очень плохо, если он им что-то не сделает. И двойник кивал, Готов был им кроссовки вылизывать, лишь бы они дали ему время. В конце концов, они через минуту, выплюнув последнее грубое слово, ушли от него и скрылись в переулке. Я не отрывал глаз от самого себя. Тот мальчик сел на землю и закрыл лицо руками. Они был очень напуган все тем, что происходило, и, похоже, знал, что эти качки припёрлись сюда не зря.

Я должен пойти к нему. Спросить его о том, что происходит.

Преодолев в себе желание и дальше смотреть на Даниила – 2, я вышел из-за поворота. Юноша скрючился в три погибели, ни на что не обращал внимания, смотрел в пыль на земле и рисовал каким-то прутиком рисунки. Я встал около него, приготовившись схватить самого себя.

А что если этого нельзя сделать? Вдруг, я что-то нарушу, и никогда не смогу вернуться?

Чёрт, я даже не знаю где я!

Мальчик не поднимал головы, совсем не замечал меня.

Мне нужно немедленно бежать отсюда. Я не должен ему открыться.

Я не должен его даже касаться! Одно тело не может занимать две территории!

- Я сказал вам, что верну деньги завтра, - простонал он моим голосом, только этот голос был разбитым и подавленным. – Хватит меня мучить.

Я молчал. Скинул сумку с деньгами на землю и спрятал пистолет под белую футболку. «Я» не реагировал. По прошествии минуты он

осмелился поднять на меня глаза и застыл.

Моё напряжение со вчерашнего дня снова вернулось ко мне.

Да что же это за дни такие, когда я не могу просто спокойно жить?

Он дико задрожал, не смея ничего говорить, накренился вперёд, и упал бы прямо в грязь, как парализованный старик, если бы я не схватил его. Однако при прикосновении моей кожи он тут же прижался к стене и со страхом смотрел на меня. Его состояние мне понятно. Не каждый день увидишь самого себя в подворотне.

- Кто ты? – прошептал он, хватаясь за горло и чувствуя, что сейчас закричит.

- Я – это ты, - ответил я. - Не пугайся меня, этого не нужно, - со спокойной ноткой в голосе произнёс я.

Тут я увидел, какими становятся мои глаза во время изумления. Большими, огромными, с широкими зрачками, а главное они приобретали выражение, будто сейчас я стану президентом страны. Кровь так мешалась с глазным яблоком, что было непонятно, что они выражают – радость или страх?

- Значит, началось, - просипел он, падая на землю и хватаясь за левую руку. – Началось, всё началось.

Я испугался и опустился к нему.

- Преблагой Господи, ниспошли нам благодать духа Твоего, царствующего и укрепляющего наши силы ……… - зашептал он, как безумец.

Я увидел его левую руку, и понял, что она вся в иглах от шприца.

Здесь я наркоман, который глотает колёса, пьёт пилюли, а также колет себе морфий, чтобы испытать неземной кайф. Внезапно после этих подробностей я задал себе вопрос – откуда мне это известно?  Но мой мозг оказался настолько перезагружен, да тем более передо мной лежу я, которого сейчас будет ломать от дозы, что пришлось выбросить все эти вопросы.

- Эй, ты меня слышишь? – Я приблизился к его исхудалому лицу и потрогал его голову. Она была раскалена. 

- …….. дабы, внимая преподаваемому нам учению, взросли мы тебе, Создателю нашему, - шептал Даниил.

- Успокойся, слышишь! – крикнул в ухо я, не тот не отреагировал.  – С тобой всё в порядке!

Что, если он умрёт? Я не должен допустить этого. Но стоило мне только лишь попытаться поднять его голову, как на мою руку хлынула кровь из носа, перемешанная с соплями. Наплевав на брезгливость, я заткнул ему нос рукой и себя, в этом мире блондина, поднял на руки. Весил я немного, потому больших неудобств это мне не доставило.

- Ты слышишь меня, Даниил?

- … во славу родителям же нашим, церкви и отечеству на полу. Благодарим тебя, Создатель …

- Даниил! Говори со мной, слышишь? Я не твой враг, я хочу тебе помочь! Тебе нужна моя помощь, ты только ответь мне! – надрывался я.

- ………..наш, за то, что помог в Благодати твоей внимать учению……..

- Даниил! – крикнул я.

Он замер и лицом, красным от крови, посмотрел на меня.

Прохожие, которые некстати появились на этом участке улицы, начали коситься на меня. Я опустил глаза, стараясь не смотреть на этих людей. 

- Кто ты? – застонал мой двойник.

- Я - это ты. Только успокойся!

- Нет! – Он закричал, задёргал ногами, спрыгнул на землю и в страхе прижался к кирпичной стене полуразрушенного дома. – Ты похож на меня.

- Я просто с тобой хочу поговорить,– как можно миролюбивей сказал я.

- Ты хочешь меня убить. – Его лицо было безумно, а волосы мокры от пота. – Хочешь, чтобы я умер. Ты работаешь на Диего.

- Я ни на кого не работаю!  Я хочу тебе помочь!

- Мне не нужна помощь! Вы мне уже помогали один раз. – Даниил выставил руку, словно надеясь, что он сможет ей прикрыться. – Чего ты хочешь?

- Поговорить!

- Не дури меня! Если я под кайфом, это не значит, что мозги мои отключены! – заорал он, огласив грязный район своим звонким голоском. – Кинь своё оружие на землю.

- Даниил, послушай……

- Кинь, - полуплаксивым-полуприказным тоном сообщил он.

Я не стал слушаться. Раскрыл свою спортивную сумку и швырнул ему под ноги около ста тысяч рублей. Десять  пачек, проехав по пыли, остановились у его разорванных сандалий. Мальчик замер. Протёр своими испещренными мозолями руки глаза и потрогал пачки. Он в жизни не видел столько денег – это чувствовалось по его поведению.

- Кто ты? – в который раз спросил он. – Ты бог?

- Нет, я не бог. Мне нужна твоя помощь.

Блондин посмотрел своими чистыми глазами на меня самого, и я удивился своей внешности. Я никогда не был блондином, значит, здесь я не совсем такой, как хотелось бы. Но светлый цвет волос был мне к лицу, безусловно.

- Пойдём со мной, и дам тебе ещё столько же. – Я кивнул на эти деньги.

Но мальчик не двигался. Именно мальчик – семнадцатилетним парнем его назвать нельзя. Выглядел он ребёнком, попавшим в сеть жизнь. Голубоглазый, блондин, в рваной ветровке и синюшными руками, он никак не вписывался в окружающую среду, как бы ни старался. Я шагнул к нему, он вжался в стену, стараясь просочиться через кирпичи.

- Не бойся меня, я не причиню тебе вреда.

- Как тебя зовут? – прошептал он, прижимая к себе деньги.

- Даниил Поярков. Так же, как и тебя.

- И что же тебе от меня нужно?

- Я сам не знаю. Постарайся поверить в то, что я тебе расскажу.

Мальчик кивнул, пряча деньги в карман.

- Я всё тебе расскажу. Всё, что ты хочешь.

Но мой двойник хотел кое-что и от меня. Он алчно посмотрел на мою сумку, как грабитель на своего выгодного клиента.

Через двадцать минут мы шли по центральной улице города, пугая людей своим внешним видом. Даниил шёл впереди меня, не смея оборачиваться, я же рассказывал ему то, во что бы сам никогда не поверил. Он воспринял это довольно легко, и казалось, что он извлекает из этого нужную ему информацию.

- И я нашёл тебя, что рассказать тебе всё это, - немного неумело закончил я. – Тебе понятно всё?

Мы перешли дорогу, проигнорировав красный свет светофора.

- Хорошо, - ответил он. -  Предположим, я поверил тебе. Что дальше?

- Если бы я знал. Я попал в мир, где всё другое, и я сам другой.

- Мне нравится моя жизнь, если ты об этом. Я абсолютно счастлив.

- Ты оборванец, хотя мог быть на моём месте и швыряться тысячами налево и направо.

- Мы с тобой два разных человека.

- Нет, мы один человек, просто в разных обличиях и формах.

Даниил остановился, как вкопанный.

- Что с тобой?

- Что тебе нужно от меня? – зло проговорил он.

Я замялся. Сказать ему о моих картинках было бы невежливо – ведь это личное. Но, в конце концов, это моё тело и моя душа, и я делаю всё, что хочу.

- У тебя бывают картинки?

- Что?

- Скажи мне, у тебя бывают картинки, вроде видений, которые тебя в искажённом виде предупреждают об опасности.

Даниил покачал головой.

- Нет. Хоть я и наркоман, но, похоже, тебя глючит гораздо сильнее, чем меня.

Желание всё бросить и уйти отсюда я подавил теперь уже с трудом.

- Они могли подсказать мне, - сказал я. – Помочь выбраться отсюда!

- Слушай сюда, юноша! – Даниил повернулся ко мне лицом. – Я живу своей жизнью, своим миром, и не намерен его менять.

- Ты наркоман!

- Если бы мне это не нравилось, я бы давно это бросил. Моя мать – пьяница, она никому никогда не помогала, а отца я никогда не знал. Мне всё равно, как ты умудрился внешне быть похожим на меня, но внутренне мы с тобой абсолютно разные люди. Так что иди отсюда вон.

- Послушай меня, я могу погибнуть! – простонал я.

 - Тогда иди и погибай! – шикнул он. – Ты не похож на меня ни капли, ты абсолютно на меня не похож! 

С этими словами моя последняя надежда выбраться отсюда развернулась и пошла по направлению в парк. Я побежал за ним, схватил его за плечо, но мне ответили только яростным взглядом.

- Не трогай меня, если хочешь остаться!

- Я заплатил тебе, - напомнил я. – Так что изволь меня послушать. Насколько я понял, ты влетел на деньги. Эти ребята, что говорили с тобой как на светском рауте. Я не думаю, что они хотели взять у тебя автограф.

Даниила осенило.

Вот это выражение лица я узнал, оно исключительно моё. Глаза загораются, лицо расползается в игривой улыбке, а сам Даниил становится малышом плохишом на несколько мгновений.

- Пошли со мной, - уже велел он. – Я помогу тебе.

- Как ты мне поможешь? У тебя ведь нет картинок!

- Я тебе солгал. Пойдём, пойдём! Нам есть о чём поговорить.

            Я никогда не был в такой грязной квартире с такими грязными окнами. Раньше я даже с некой трепетностью относился к окнам, потому что видел через них машины, деревья и людей. Небольшая однокомнатная халупа, в которой мы жили с матерью и отцом, превратилась в сарай. Стоило мне ступить за её порог, как тут же на меня нахлынули воспоминания о детстве, которое было счастливей всех на свете. Я постоянно играл с отцом, мы пускали горящие самолётики с балкона, играли в индейцев, строили домики из тряпок и пугали маму, однажды притащив, домой живого ужа. Но этих воспоминаний здесь как не бывало. Ничто у меня не вызывало здесь любви и радости. Я с ненавистью посмотрел на Даниила. Это он во всем виноват. Но этого его жизнь, а не моя. Пусть что хочет, то и делает. Я всё равно не буду оставаться здесь. 

Даниил ушёл на кухню, я прошёл в его комнату. Обои сорваны, всё в грязи, по стенам бегают тараканы размером с крыс, на столе грязные тарелки с мухами, запах стоит такой, что глаза слезятся. Неужели всё могло быть так только из-за одного шприца? 

Тут я вспомнил одну вещь. Не боясь, я подошёл к подоконнику и нажал на кнопку внизу. Подоконник открылся, и в нём оказался всё тот же маленький паровозик, который я прятал от мамы, чтобы та не спрашивала, куда отец дел последний деньги. Этот паровоз стоил состояние по тем временам, и я хранил его с особой бережностью. В девять лет я закрыл подоконник и больше не открывал. А когда мы переехали в центр города, я лишь в автобусе вспомнил о своей игрушке. Но вернуться за ней не представлялось возможным. Зато теперь я держу его в руках.

- Откуда это у тебя? – взвизгнул Даниил, увидев меня с игрушкой.

Я даже не успел оказать сопротивление, как он набросился на меня и отобрал паровоз. Парень смотрел на него как на бесценную реликвию.

- Это мой паровоз, - сказал я. – Я его спрятал здесь, когда был маленьким.

- Это моя жизнь, и не вмешивайся в неё, - прошипел Даниил. – Чего ты ко мне постоянно лезешь? Это мои воспоминания, и я ими дорожу.

- Значит, что-то человеческое в тебе осталось.

Даниил искоса глядел на меня, в душе соглашаясь с моими словами. Мы стояли в этой отвратной комнате, двойники, идеально похожие друг на друга, но внутренне абсолютно разные. Я никогда не стану таким, как он, а он ни за что не захочет жить моей жизнь. И мне плевать, как, но я вернусь назад. Я летел к отцу, летел, чтобы увидеть его, а не за этим придурком, который считает, что может остановиться от наркотической зависимости.

- Я могу остановиться, если захочу, - поднял свои голубые глаза мальчик.

Я приоткрыл рот от изумления. Даниил шагнул ко мне и прошептал мне, касаясь своими губами моего уха.

- А, похоже, сознание у нас одно. И мысли у нас с тобой абсолютно одинаковые.

Даниил посмотрел на меня снова, но теперь уже радостным и счастливым взглядом. Он кивнул на комнату.

- Пошли, у меня есть для тебя новости.

Я почувствовал фальшь в его голосе, но всё же решил идти. И потом, что плохого он мне может сделать? Он кто? Наркоман, который должен большие деньги, которые я ему дал. Так что всё в моих руках сейчас.

- Ты идёшь сюда или нет?

Я с брезгливостью делал каждый шаг в этой квартире. Всё пропахло табаком и алкоголем. На кухне Даниил сидел у ржавой батареи, и держал в руках мои сто тысяч рублей. Я сел на стул, что стоял напротив него.

- Я задолжал Диего почти миллион, - простонал он. – Если я не верну хотя бы часть, он меня убьёт. Сегодня он должен прийти ко мне с минуты на минуту и потребовать долг.

- Ну вот  и отдашь ему эти деньги, - недоумевал я.

Даниил вздохнул, и мне этот вздох не понравился.

- Понимаешь, я вовсе не намерен отдавать ему свои деньги.

- Но тогда он убьёт тебя, – сказал я, не понимая, куда идёт разговор.

Даниил, не убирая пачек с рук, наклонился ко мне.

- Он убьёт не меня, - еле слышно сказал он. – А тебя.

Я ничего не успел сообразить, как на моих руках щёлкнул браслет от наручников.

Чпок!

Даниил отбежал в сторону и прижался к кухонной плите. Я рванулся к нему изо всех сил, но был пришпилен наручниками к батарее. Браслет резанул мне кожу, и она разошлась. На пол закапала кровь. Даниил усмехающееся смотрел на меня, кивая взглядом на мою сумку, в которой лежал пистолет и деньги.

- Ты им сможешь отдать миллион, раз ты такой богатый, - кривыми зубами улыбаясь, сказать он. – А я лишь беднячек, который с твоими деньгами скроется из этой страны. Они примут тебя за меня, расстреляют, и тебя похоронят где-то за городом, а я буду где-то очень далеко с твоими деньгами и твоим оружием.

Я не смел выговорить ни слова, проклиная ту минуту, когда этот неизвестный мне человек позвонил и сказал, что «пора всё менять». Теперь же бессмысленно что-то менять. Я прикован, и мне не выйти отсюда. Даниил натянул мою сумку через плечо, вытащил пистолет и спрятал его, как я, под рубашку.

- Давай малыш, бай-бай! – помахал он мне ручкой, открывая окно. – Иногда я очень благодарен мамочке за то, что наша квартира на первом этаже. Я могу пользоваться ею как выходом.

- А где она, твоя мать? – почему-то спроси я.

- Я сам не знаю. Да и тебе незачем. Припомни ту молитву, что я говорил, когда думал, что ты – это бог. От передозировки морфия и мескалина со мной творилось всё подряд, но теперь я уверен, что это не сон.

- А я? – Мой голос и я стали на несколько секунд отдельными вещами.

- А что ты?

- Как ты объяснишь то, что я попал сюда? Что похож на тебя?

- Да мне всё равно. Я не верю в магию и судьбу. Я верю только в то, что в моей сумке. Прощай, Даниил.

С этими словами он выпрыгнул из окна, и я остался в комнате один.

В моей жизни случалось много безвыходных положений, но это самое хреновое. Мне никуда не выбраться отсюда, а если и выберусь, без денег и оружия мне ничего не светит.

Почему я прилетел в Москву другого мира? Для чего? Я что – должен выполнить цель, задачу здесь? Но какую?

Картинок нет, я в другом мире, и все эти попытки выбраться отсюда были бесполезными. Меня зовут Даниил Поярков, и сейчас сюда явятся люди, и расстреляют меня за то, чего я не совершал.

Шаги убегающего двойника прекратились. Очевидно, он сразу поймал такси. Времени было около часа дня, и как только стрелка добралась до половины второго, в дверь постучали ботинком. Я просто сидел на полу и не имел ни малейшей возможности выбраться. Бежать я не пытался. Всё это закончиться сейчас.

- Мне всё равно, - пробормотал я под звук двери, в которую били настойчивей. – Пусть меня теперь убьют. Я сам виноват, что полез сюда. Это полностью моя вина.

Петли у ржавой двери уже скрипели и грозились упасть.

- Я люблю жизнь, - вдруг вырвалось у меня. Я тут же замахал руками и в ужасе закрыл лицо. Браслет на правой руке заставил мою голову склониться. Суставы заболели, кожа была уже порезанной, и вокруг кисти очерчен красный круг.

- Открывай, или дверь сломаем! – кричали из-за двери. – Немедленно открывай!

Я сильно замотал головой, даже не слышав, что мне кричали.

- Нет, нет, я должен жить! Я ведь рождён для жизни. И бежал я не ради того, чтобы умереть здесь.

Дверь держалась свои последние секунды. В горле у меня стало сухо, а мысли путались с беспорядочностью снежинок.

- Нет, я должен просто ждать, - сказал я себе. -  Я устал, дико устал тот всего этого. Может быть, я уже умер, и это просто сон. Ведь не мог я в конце концов перелететь из одного города в тот же самый.

- РАЗ! – заорали снаружи, врезаясь в дверь всей толпой – ДВА!

- Я должен вернуться назад! Я не могу бросить мать!  Да при чём тут мать, я летел к отцу!

- ТРИ! – дверь не поддавалась!

- Только не двигайся, только не двигайся. Тебе будет не больно, не больно, не больно ……

- ЧЕТЫРЕ! – Четверо здоровых парней выломали дверь и она упала на пол вместе с клубом пыли и выломанных щепок.

Я замолчал и сунул левую руку в карман. Она крепко сжала телефон, который был со мной в эту последнюю минуту. Один из бугаёв, длинноволосый и похожий на гориллу, в футболке с надписью «Диего», подошёл ко мне с дикой яростью и прорычал:

- Где деньги?

- У меня их нет, - покачал я головой.

Вслед за ним подбежали трое. Тут в моей голове вспыхнула молния, потому что по ней ударил чей-то грязный ботинок. Кровь хлынула из носа, голова закружилась, ко рту подступил рвота. Рука гориллы схватила меня за волосы и задрала её кверху. Его серые глаза смотрели на меня.

- Где обещанные деньги? – осведомился он. – Ты обещал нам всем четверым отдать свой долг два часа назад. Мы пришли. Где деньги?

Я осмотрел всех четверых затуманенным взглядом. Надо же, им всем по 18-20 лет, а они готовы убить семнадцатилетнего подростка за какие то …….

- 40 тысяч долларов, и мы уходим! – продолжал бугай. – Давай же, мы ждём.

Я хотел, было сказать, что это не я Даниил, но потом понял, что совру. Я ведь Даниил Поярков. Но я не живу здесь, не должен этим ребятам ничего, и хотел лишь попасть к отцу, а попал в некое другое измерение. Но только пришпилен к батарее я.

- Я ничего не смогу вам отдать, - слабо выговорил я и улыбнулся.

- Ну, это зря! Знаешь, мы сейчас видали парня в кафешке. У него руки изрезаны в кровь, они все чёрные от земли, и все вены открыты. Хочешь, можем сотворить с тобой такое?

Интересно, что это за парень в кафешке? Может, он войдёт в мое положение?

Бугай быстро вытащил из-за пояса ствол и наставил его на меня.  Я так сильно сжал телефон, как только мог, и меня осенило одно воспоминание.

У тебя будет три попытки. Два черновых варианта и один беловой. Но можешь убрать черновые и всё сделать сразу. Решать тебе.

У меня есть три попытки. Этот человек всё знал. Я больше чем уверен, что всё это из-за него.

- Скажи нам «прощай», - попросил нас бугай, когда я посмотрел в ствол, смотревший мне прямо в переносицу. – Ну, хорошо, я скажу за тебя – «прощай».

И он нажал на курок. Я даже не успел что-либо произнести.

Только пистолет не сработал. Я вытащил телефон на пол и наблюдал, как бугай недоумённо смотрит на оружие.

- Придурок, предохранитель – подсказал ему кто-то. Бугай улыбнулся, повернул маленький рычажок и снова наставил на меня пистолет. И он бы нажал курок, если бы я не выпустил вперёд руку. Это мой последний шанс.

- Стойте! – крикнул я.

Они замерли, совершенно не ожидая подобных действий с моей стороны.

- Разрешите последнее желание, - попросил я, не показывая им телефон.

- Не получишь, потому что денег ты так и не отдал! – шикнул бугай. – Так что обойдёшься.

- Но это может унизить тебя в глазах товарищей, - напомнил я, чувствуя, что правая рука онемела.

Тот удивлённо посмотрел на парней, которые даже и не знали, что и ответить. Кто-то из них кивнул, бугай улыбнулся, и опустил пистолет. Он посчитал это за игру, а заодно и за издевательство и мою моральную агонию.

- Ну, хорошо, давай, - с насмешкой спросил он. – Чего тебе хочется?

- Разреши мне просто открыть мой сотовый, - прошептал я, умоляя, чтобы это сработало.

Бугай сделал непонимающее лицо.

- Зачем?

- Можно я не буду объяснять?

- Нет, ты объясни, зачем! – Бугай вскочил и снова наставил на меня теперь уже исправное оружие.

- Я просто открою крышечку и всё – Пожалуйста, хоть бы я правильно разгадал эту головоломку.

Бугай немного занервничал от столь странной просьбы, но тем не менее беззвучно кивнул и я поднёс закрытую раскладушку к уху.

Давай же!

Я верю в тебя и твою силу – давай же!

Ты можешь – я знаю – ДАВАЙ ЖЕ!

ПОМОГИ МНЕ, НАКОНЕЦ!

Я открыл крышку телефона и пробормотал губами, заплывшими от пота:

- Я беру вторую попытку.

Диего даже ничего не успел ответить мне, как растворился в огромном клубе серого воздуха. Очертания комнаты полетели на меня.  Всё закружилось, завертелось, куда-то уносило меня. Я в одно мгновение пережил всё то, что было за это время. Меня выворачивало, и когда по коже пробежал озноб, и мурашки доползли до мозга, я очнулся.

Яркий свет ударил мне в лицо.

Я куда-то улетал всё дальше и дальше, чувствуя, что моё тело разрывается на куски от непомерной нагрузки. Глаза открыть невозможно, пальцы рук онемели, а порезанную наручниками кожу прижгли раскалённым металлом. Огонь потёк и в моём теле, по моим венам, жёг изнутри и подбирался к  голове. Воистину самое ужасное чувство, которое я испытывал в своей шестнадцатилетней жизни. Она длилась секунды, и в тот же миг целые дни. И когда я почувствовал, что я погиб, что я исчез, испарился, стёрся, я оказался на дорогом ученическом стуле, а перед моими глазами возник экзаменационный лист с решениями задач, написанные моей рукой.

- А! – вскрикнул я, хватаясь за парту и еле шевеля языком.

Этот крик был не очень громкий, потому его услышали лишь несколько человек. Они повернулись ко мне и посмотрели на меня, как на сумасшедшего. Я, весь покрытый дрожью, поднял голову и испытал самый сильный шок, который только есть. Это невозможно. Я бы смог поверить во всё, что угодно, но только не в это. У меня пропал голос, а руки стали дрожать.

Невероятно.

Я вернулся обратно. Вот моя вторая попытка. Я в школе, я не убийца, и здесь я пока ещё ничего не совершал.

Я ещё ничего не изменял.

Глава 4

«Второй раз»

- Это невозможно, - шептал я, мотая головой. – Невозможно. Я …я ….неужели это моя вторая попытка?

- Пишите аккуратно, своей этой мазилкой не пользуйтесь! На экзаменах её не вам не дадут её даже принести в класс.

Я вздрогнул. Чёрт, здесь всё повторяется. Всё стало таким же, как было прежде. Значит, у меня есть шансы, есть попытки всё сделать самому. Но теперь уже я не буду таким наивным, как раньше. Теперь все мои действия будут полностью логичны.

Я всё теперь смогу. Я смогу всё изменить.

Может, не стоит?

Не стоит? Ради этого меня вернули сюда обратно? Чтобы я просто дописал этот экзамен и пошёл домой выслушивать выпендрёж своего отчима? Ну уж нет, я так не согласен.

А вдруг он хороший? Даниил, ведь ты его совсем не знаешь. Как только он находит время поговорить с тобой, ты закрываешься в своей скорлупе. Так нельзя делать.

Я видел своего отчима. Он труслив, подл и жалок. Он сошёл с ума тогда, когда нужно было вести себя по-мужски.

Но здесь он здоров, и готов наладить с тобой отношения. Ты просто попробуй. Боже мой, Данила, ты даже не пытаешься!

Слушай, пошёл ты! Моя голова, моё сознание, и тебе там делать не фиг! Откуда ты знаешь, чего он хочет. Что ты за тварь? Эй? Эй, где ты? Ты спрятался в моём сознании?

- Даниил! – рыкнул зычный голос учительницы.

Я вздрогнул. Опять эта интонация. Она полностью идентична той, которой она меня одёргивала тогда.

- Если ты сын генерального директора лицея, это ещё не значит, что ты можешь сидеть за экзаменом и играться с телефоном, - сказала учительница.

Я посмотрел на свою руку. Да, я держал в руке телефон, но я схватил его от злости и уже надломил дорогой корпус. Все события здесь повторяются, только теперь они построены в другой логической цепи.

- Извините. – Я говорил не так же, как вчера. Я говорил уже голосом победивщего, а не голосом только что начавшего бой.

Та высокомерно глянула, но отошла к своему столу. Ровно 12 минут до звонка.  Пульс был спокойный, не превышал нормы.

Теперь надо действовать аккуратно. Очень чётко и аккуратно.

- Можно выйти? – Моя рука взметнулась ввысь.

- До звонка десять минут, и потом, вряд ли на экзамене тебя пустят в туалет.

- Мне нужно выйти не в туалет.

- А куда?

- К отцу. Мне нужно с ним сейчас поговорить. Работу я завершил, можете проверить.

Она замялась, но всё-таки отпустила.

- Хорошо, можешь идти, - как и в тот раз, махнула она рукой.

Я уже собирался встать, как ко мне повернулся тот самый парнишка, что сидел впереди меня и спрашивал что-то о тестах. Он не успел открыть рот, как я опередил его.

- Слушай, у тебя, что получилось в 12 задании по тексту? «Б» или «а»?  - выпалил я. – Ты ведь это хотел сказать, верно?

Лицо парнишки вытянулось от изумления.

- Откуда ты знаешь?

- Дико повезло, - буркнул я и встал со стула. Через мгновение в коридоре раздался громкий звук бьющейся железной двери об стену. Это я вышел и не приостановил дверь.

- А потише нельзя? – раздался голос сзади.

Вот она, отправная точка. Теперь не нужно делать опрометчивых поступков. Теперь, как раньше, не надо просто идти в никуда и делать всё, как было. Не зря первая попытка отличается от второй. Я не должен дать Вадиму вызвать милицию. Мне нужно лишь спокойно уйти отсюда с директором под прицелом. Но как это сделать? Без оружия у меня ничего не получиться, а оно только у Вадима. Я спустился на этаж, где находилась охрана, прислонился к стене и вытер набежавший пот с лица. Странно, но во мне царило божественное спокойствие. Наверное оттого, что я уже всё это делал.

Неужели это всё наяву? Самолёт, летящий в другой мир с другими героями, звонок, убийство, моё хладнокровие к смерти, а самое главное – недостижимость отца. Я ведь так его и не нашёл. Что, если я и сейчас его не найду, и каждая моя попытка, будь их хоть миллион, бессмысленна.

Справа заскрипела дверь охраны. Я тут же спрятался за тёмную штору, закрывающую дорогое пластиковое окно. Вадим вышел из комнаты охраны и исчез где-то в правом коридоре. Фу ты, чёрт! Хорошо ещё, что не заметил. А куда он пошёл? Вероятнее всего, в туалет, но чтобы покинуть пост даже на две минуты – это удивительно. Мужчина всегда очень бдительно относился к этому и на такие случаи оставлял здесь помощника.

- Да какая разница, - ответил я вслух на свои мысли. – Главное, что он вышел именно сейчас.

Точно убедившись, что нигде не слышно шагов, я подбежал к двери и  провёл карточкой в щели. Сим-сим передо мной открылся. Я быстро забежал в комнату, вытащил пистолет среди книг, и только сейчас заметил, как было красиво это оружие, и как был холоден металл.

В коридоре никого не было. Я спрятал пистолет под рубашку, выглянул в коридор, и спокойно пошёл по нему. Он был длинноватым, выходил сразу на большую лестницу, ведущую на четвёртый этаж. Как только я приблизился к выходу, послышались голоса. Их обладатели говорили очень неразборчиво, но сразу стало ясно, что обо мне. Своё имя и фамилию я услышал очень отчётливо. Выглянуть за угол хоть чуть-чуть не представлялось возможным.

Да кого я боюсь? Осмелившись, я вышел в холл и увидел Андрея, беседующего с Вадимом. Оба посмотрели на меня с выражениями, говорящими мне – откуда ты здесь взялся?  Я же изумился. Отчим за все полмесяца ни разу даже не поздоровался с Вадимом, хотя они часто пересекались в лицее.

- Даниил? – первым нарушил тишину Андрей. – Почему ты не на экзамене?

Ох, как мне хотелось сейчас вытащить пистолет и всадить в него обойму. Но придётся немного подождать.

- Я вышел в туалет, - как можно обычным голосом осведомил его я.

- А мы тут заговорились с охранником. – Он кивнул на Вадима, который первый раз за все годы работы растерялся.  – Ну, ты иди.

- О чём заговорились? – игнорировал его я.

- Иди, - твёрдо приказал Андрей. – Два взрослых человека говорят. Не думаю, что тебе нужно присутствовать при этой беседе.

Я не двигался с места.

- Даниил, можешь оставить нас на минутку? – вежливо попросил Вадим.

Я развернулся и пошёл направо – там был мужской туалет. Андрея сильно покоробило то, что я послушался только Вадима. Ничего, не помрёт от хамства. Я подошёл к туалету, сымитировал ходьбу ногами и громким топаньем, открыл дверь и сильно хлопнул ею, но сам остался изнутри. Они поверили, будто я зашёл в туалет, и продолжили болтать, хотя я находился в этот момент за углом, и отчётливо слышал каждое слово.

- Он неуправляем до жути, - послышался возмущённый голос Андрея. – Даже просто не знаю, что мне делать!

- Андрей Викторович, вы меня поймали в коридоре для чего? – оборвал его Вадим.

- Подождите, и послушайте меня! Я ведь всё-таки плачу вам деньги!

- Извините.

- Что с ним делать? – продолжал отчим. - Он постоянно мне хамит, с матерью лается, и рвётся к своему отцу-мужлану!

Я хотел, было крикнуть, что папа не мужлан, что вовремя вспомнил, что я подслушиваю.

- Вы не пытались с ним поговорить? – спросил Вадим.

- Он никого к себе не впускает. Заперся в себе, закрылся с обеих сторон, и ничто его не вытащит оттуда. Он даже мне смеет перечить!!!

Вадим, который сам, наверное, хотел это сделать, полностью одобрил мои действия.

- Может быть, вы слишком грубо себя с ним ведёте? – вместо этого сказал он.

- С этим дьяволёнком? – шикнул отчим. - Он позавчера разбил сотовый телефон просто так, и мать купила ему новый. Вы считаете, это нормально?

- Насколько я понял, Андрей Викторович, вы можете позволить себе хоть с десяток сотовых телефонов.

Слов не было. Но я был убеждён, что на лице директора появилась злоба оттого, что подчинённый его постоянно подлавливает.

- Ничего не ест, и постоянно капает мне и матери не нервы.

- А вы поговорите с ним. Уверен, что Даня поймёт всю ситуацию. Попытайтесь его убедить, что вы и его мама любите друг друга, и по-другому уже не будет.

Директор опять молчал. Только вот выражение лица я уже не стал предполагать.

- Хорошо, ступайте к себе.

- Вообще-то, я шёл в туалет.

- Так идите в туалет. Лично я был уверен, что вы мне совет дадите, как с ним справиться. А вы лишь поёрничали.

Вот теперь можно перестать скрыться!

- Почему? – сказал я, выходя из-за угла и держа правую руку за спиной. Мой голос отдавался эхом в огромных коридорах лицея. – Мне кажется, Андрей Викторович, Вадим дал вам много ценных советов.

- Ты что, подслушивал? – Лицо отчима сделалось красным.

- Даниил, тебе лучше уйти отсюда в класс, - скороговоркой сказал Вадим, опасаясь своего босса.

- Вадим говорил вам правду, - продолжал я, ходя перед ними влево и вправо. – Нужно поговорить с ребёнком, выяснить, что его в вас не устраивает. Можно, в конце концов, просто сказать ему, что уже ничего изменить нельзя, и так оно и будет.

- Немедленно иди в класс, пока я не разозлился, - проскрипел директор.

Я же не слышал его совсем.

- Только в это случае Вадим очень ошибается, считая, что такой подросток, как я, смирюсь с участью ребёнка, который никогда не увидит отца.

Отчим всё больше разъярялся. 

- Даниил, я говорю тебе последний раз – иди в класс!

Он уже сделал шаг в мою сторону, как я наставил на него оружие, и он замер.

- Я не намерен больше жить жизнью, которой я не доволен, - быстро ответил я, не отрывая от него своих глаз. -  С этого момента начинается коренное изменение моей жизни, и ты никак не сможешь этому воспрепятствовать.

Вадим обомлел, а Андрей будто и ждал такого. Лицо «папочки» не выражало такого сильного удивления и страха.

- Я не буду спрашивать, откуда ты взял пистолет, Даня, - усмехнулся он. – В одном я уверен точно – ты никогда не сможешь выстрелить в меня.

- Может быть, это глупая самоуверенность в своих силах? – голосом, до предела насыщенным сарказма, сказал я. – Я ведь дьяволёнок. Значит, я и убить могу.

- Ты не посмеешь выстрелить, - спокойно сказал отчим. -  Я вообще не уверен, есть ли там патроны.

- Есть. Я уже проверял, и не единожды.

- Когда это ты мог проверить? Мы бы услышали какие-нибудь звуки. Звуки выстрелов, например? 

Только теперь я понял, что же за идиот мой отчим. Как только моя мать, выбравшая в мужья моего отца, вышла замуж за этого человека?

- Ты сошёл с ума в тот раз, - продолжал я вести речь абсолютно непонятную моего отчиму и Вадиму. – В этот раз я не дам тебе сделать это. 

- Может быть, тебя запереть в больничное крыло? – насмехался «папа». – Что-то ты больно бледным стал.

- Я пишу свой беловой вариант, - шепнул ему я. – Прямо сейчас. Поверх чернового.

 Вадим удивился фанатизму, пылающему в моих глазах.

 – Ручка у меня в руках, а бумага перед глазами, - продолжал я.

- Ну, всё, мне надоело это выслушивать. – Отчим шагнул ко мне.

- Мне тоже, - пробормотал я и выстрелил восемь раз.

Восемь пуль прошили тело моего «папочки». И каждая заставляла Андрея делать всё новые и новые телодвижения, как в опере. Я даже слышал музыку, которая играла специально для меня. Чтобы я получил удовольствие от убийства этого человека. Да, убийство – это настоящее искусство. Согласитесь, сколько нужно иметь воли, силы, эмоций, чувств, чтобы сделать это. Зато потом тебе кажется, что ты совершил подвиг. Ты гордишься им, видишь каждую линию во всей этой реальности, и тебе хочется делать это снова и снова. Убийства бывают бесполезны только тогда, когда убиваешь человека, который по-настоящему не любит жизнь.

Отчим упал на пол, и под ним тут же начала собираться лужа крови. Вадим застыл. За свою многолетнюю карьеру охранника он не видел никогда ничего подобного.

- Ты пойдёшь со мной, - прошептал я, наставив пистолет на него. – Мои выстрелы на четвёртом этаже почти не слышны, а ты можешь выдать меня.

- Я никогда бы этого не сделал, каким бы плохим ты ни  был, - покачал головой Вадим.

Я улыбнулся.

- Не стоит отпираться. Ты вызвал милицию в тот раз.

- Вадим, в какой тот раз?

- Ты ничего не помнишь, потому что этого не существовало, - опередил его я. – А теперь не стоит дёргаться. В твоём пистолете ещё осталось ровно два патрона, и я не хочу их тратить  на тебя.

- Даня, ты ….

- Ты-идёшь-со-мной, - по слогам произнёс я. – Если у тебя есть какие-то вопросы, задай их после.

Секунду Вадим медлил, а потом беззаботно кивнул. Я приставил пистолет к его шее. Теперь он оказался на месте отчима, а Андрей уже занял новое для него место – в растекающейся луже крови и с простреленной грудью.

- Надеюсь, тебе уже хорошо, - сказал я Андрею, проходя мимо него.

Внизу, в холе, никого не было. Мы, тихо шурша ботинками и кроссовками, прошли мимо раскрытых кабинетов (никто из учителей не удосужился повернуть голову, чтобы увидеть, как я веду своего заложника), и подошли к двери, выходящей на улицу.

- Постой, - вдруг сказал Вадим.

- Что ещё?

- Я должен вызвать другого охранника.

- Даже не пытайся.

- Если ты не убийца, то найдутся другие люди, которые смогут незаконно проникнуть сюда. Если ты не думаешь о себе, подумай об остальных. Я лишь скажу пару слов по рации, не более.

Я заметался. Этот мужик со мной знаком максимум две недели, доверять ему сильно нельзя. Но с другой стороны, лицей без охраны не лицей.

- Ладно, бери, - разрешил я, заметив, что вены на шее Вадима спокойны и не пульсируют. – Бери. Но ты скажешь только четыре слова.

- Я скажу шесть слов, если ты не возражаешь. «Мне нужен новый помощник. Я отлучусь».

- Быстро! – рыкнул я.

Тот снял рацию с пояса и поднёс динамик ко рту. И замолчал. Я уже пожалел о том, что дал ему эту рацию. Ведь я не знаю, куда он позвонил – в свою службу или наряду милиции и спецназа.

- Мне нужен новый помощник, - громким голосом сказал Вадим, и я спокойно вздохнул. -  Я отлучусь. – Его глаза в этот момент смотрели в мои, не отрываясь.

Спустя помехи вдруг послышался чёткий ровный голос диспетчера:

- Замена придёт через три минуты. Просим подождать.

Вадим опустил рацию, и мы посмотрели друг другу в глаза.

Молчание.

- Теперь пошли, - обыденным голосом сказал я, кивая на выход и, глазами указывая, на оружие.

- Ну пошли, - кивнул Вадим.

Он был так спокоен, будто уже был уверен, что я его отпущу. А мне это не нравилось. Мне, конечно, не нужны мольбы о пощаде и слезы. Но спокойствие было страшнее. Это признак того, что тебя не бояться.

- Ты меня боишься? – спросил я, как только мы вышли на дорогу.

- Не стоит, наверное.

Слева на нас смотрели деревья, которые своей разноцветной листвой шумели, словно что-то пытаясь нашептать нам. Справа – окна лицея. Любому ученику или учителю стоит выглянуть в окно и увидеть, как ученик лицея ведёт за собой охранника учреждения под прицелом.

- Я ведь убил человека на твоих глазах, - напомнил я, улыбаясь белыми зубами. – Разве это не варварство?

- Ты вспомни, кого ты убил, - безжалостно отозвался Вадим.

- Андрей достал тебя?

- Вовсе нет. Он платил больше, чем кто-либо другой. 

- Тогда почему ты так говоришь?

- Потому что у меня тоже был отчим. И я тоже его убил.

Я остановился как вкопанный и почувствовал, как к горлу накатывает шок.

- Ты убил отчима?

- Хладнокровно зарезал кухонным ножом, а потом выдал это за несчастный случай. Он был торговцем на рынке, душевным человеком, безумно любившим мать. Но он ненавидел меня.

- И ты его убил только ради себя?

Вадим повернул лицо ко мне. Оно выражало жуткое отвращение. Я надавил дулом пистолета в шею, и он снова пошёл вперёд. Я был справа от него.

- Не только ради себя, - отозвался Вадим. – Ради матери.

- Если твой отчим любил её, почему ты решил, что принесёшь ей этим поступком пользу?

- Да, ты прав. Я совершил ошибку. Но только ……… - Он осёкся.

- Что только?

- Только я не хочу, чтобы эту же ошибку совершал ты, - выкрикнул он.

В мгновение ока выучка охранника вырвала у меня из рук пистолет и отбросила к школьной оградительной стене.

Я больно ударился спиной об кирпичи, однако, слепой, с болью в спину, бросился на него. Когда яркий свет ушёл из глаз, я понял, что лежу на асфальте, а Вадим устремил в меня теперь уже свой пистолет.

- Не беспокойся, Даниил. – Резко вырвалась на волю вся его нервозность. – Тебя на много не осудят. Ты ещё не совершеннолетний, а если чистосердечно признаешься, что вовсе всё пройдёт так, что ты и не заметишь.

Я отряхнул комки земли с белой футболки и вскочил на ноги. Чёрт, он ничего не понимает! Моя цель была вовсе не отчим, а настоящий отец!

- Отдай пистолет, - протянул я руку.

Тот не двигался, хотя в глазах мелькнула тень чего-то жалостного.

- Даниил, тебе не стоит ни о чём волноваться. – Вадим отходил назад, и скоро прислонился к огромному забору. – Но я не могу тебе дать возможность уйти.

- Отдай мне пистолет, - приказал я.

- Как ты не понимаешь, что жить в бегах очень трудно! – начал уговаривать он. - Ты не сможешь этого вынести!

Я опустил руку. Кажется, он, как и отчим, так и не понял, для чего я всё это совершил. Я развернулся и пошёл прочь от него к себе домой.

- Остановись, Даниил,  или я выстрелю, - предупредил Вадим.

Я, не останавливаясь, шёл прочь от него.

- Даниил, я клянусь, что выстрелю!

У меня в мыслях были уже другие цели. Как же теперь пройти в дом без оружия?

- Даниил!

Ноль внимания с моей стороны.

Сзади послышались выстрелы и тупая боль в моей спине. Мне сначала показалось, что это в меня выстрелили, но потом я понял, что пули попали в кирпичную стену. А боль в моей спине – это дуло пистолета, что устремилось под мои лопатки.

- При всём уважении к тебе, я не могу тебя выпустить за пределы этого здания, - прошептал мне голос в ухо.

Я хотел, было возразить, но в моём сознании зажглась картинка.

До того яркая, что подобной этой в нейронах мозга просто не было.

Это была клетка. В клетке был я, в той же футболке, в тех же джинсах и в тех же кроссовках. В моих руках не было ничего, они держали прутья клетки, пытались их разогнуть. А по другую сторону стоял отец. Он был в милицейской форме, с грубыми руками, с жестоким лицом. Он смотрел на меня таким взглядом, словно я осуждён, заперт сюда лет на шесть, и никто не сможет меня простить, кроме него. Я видел эту сцену напополам. Слева был я, справа отец. Будто наблюдатель рассечён решёткой, и смотрит в разные стороны разными глазами.

Мы с ним говорили о чёт-то, но этого разговора я так и не услышал. Я никогда не слышал разговоров в своих картинках. И, самое главное, я видел их вроде бы долго, больше минуты, а когда открывал глаза, понимал, что прошла лишь секунда. Время в моем сознании шло гораздо медленнее, чем здесь.

- Я вынужден буду сдать тебя, если ты осмелишься сопротивляться. – От того беззаботного голоса Вадима не осталось и следа. Это уже был злой профессионал, смотревший на меня с такой ненавистью, словно я был повинен в смерти сотни человек.

- Не стоило тебе выходит из класса, - сказал он. – Не стоило тебе всё изменять, Даня.

Я развернулся к нему. Все великие идеи возникают за доли секунды. Это был типичный случай возникновения великой идеи.

- Отпусти меня, - попросил я (именно попросил) – Ты больше никогда обо мне не услышишь.

- Помолчи. – Его горло налилось кровью, будто в него воткнули шприц с багровым содержимым вен. – Милиция приедет через несколько минут.

- Этого события больше не будет существовать, - замотал головой я, лучезарно улыбаясь. – Ты будешь по-прежнему сидеть в своём стуле в комнате охраны.

- Заткнись! – Ему это не нравилось.

- Я лишь улечу отсюда, и никто не догадается, что здесь вообще было. Давай же, Вадим.

- Ты говоришь, как моя мать, - шикнул он, безумно потея.

- Я вернусь обратно, и ничего этого не будет. Я улечу отсюда, а ты останешься здесь. .

- Хватит!!!

- И будешь спокойно жить своей жизнью, по ночам отрываясь в барах и ресторанах!

- Остановись!!!

- И тебе никто не будет мешать. Ты даже не вспомнишь меня, потому что меня не будет!

- ЗАТКНИСЬ! – заорал он и швырнул в меня пистолет.

По инерции, после броска, мужчину качнуло назад, и он зашатался. Я поднял пистолет с сырой после дождя земли и нацелился на Вадима, дыхание которого тут же пресеклось.

- Я уверен, что с тобой всё будет хорошо, - пробормотал мой голос. – Мне нужно идти.

Он чуть ли не рыдал. До того жалко выглядел этот вечно суровый профессионал, что напоминал маленького мальчика. Хотя, может быть, в душе он и остался маленьким мальчиком.

- Пока, Вадим. Не беспокойся, с тобой всё будет хорошо.

А Вадим так и остался там лежать. Он рыдал, рыдал, рыдал, и не мог остановиться. Почему это произошло, он не понял. Неясно это было и мне. Может быть, раз он убил отчима, значит, с ним происходило то же, что и со мной?

Я слышу музыку. Боже, я слышу музыку? Она играет, она заставляет меня идти. Это Моцарт? Бетховен? Боже, это невероятно! Ты идёшь по улице с оружием в руке, ты отшельник, а в душе у тебя рай жизни. Тебе хочется бежать, рваться в бой. Ты слышишь музыку скрипки, чувствуешь её, твоё сердце наполняется любовью ко всему живому, потому что ты уверен.

Уверен в том, что всё живое можно изменять!

Господи, как хорошо! Ты бежишь по дороге, пугая прохожих оружием, и тебе не хочется останавливаться, а хочется рваться вперёд. Ты бежишь рядом с ветром! Ты становишься ветром!

Боже мой, как это прекрасно!

Ты шаркаешь кроссовками, сгоняешь листву с дороги, и видишь, что ты сам такой же листик, выброшенный в мусорку. Но я не такой. Я не буду сидеть в бачке, залитом помоями и ждать, пока чистильщик помоет его. Я улечу в небо! Я стану другим человеком, другой личностью.

- Я живу, - шептал я, не замечая, что прохожие шарахаются от меня в стороны. – Боже, я лечу. Я летаю в облаках! Я отрываюсь от земли! Я слышу эту музыку. Боже, я слышу эту скрипку, эту божественность! Почему я раньше не говорил слово «бог»? Почему не смотрел на это со стороны? Невозможно. Но я никогда раньше не говорил этого слова. Боже! Боже! Боже! Я весь твой! – уже орал я. - Я люблю жизнь, я люблю этот мир, и большего мне не надо! Но я ненавижу себя! Боже, почему я такой? Почему живу в своём мире, не открываясь никому? Боже!!!

Я стрельнул по земле два раза, и мои патроны закончились. Люди бежали, считая меня сумасшедшим, совершенно не догадываясь, что я на самом деле изменился. Я стоял на улице в полном одиночестве, не понимая, почему люди меня отвергают.

- Да! Я стал самим собой! Я лечу к своему отцу, я стану другим человеком! Я буду жить жизнью собственного сценария! Его автором буду я! Люди! Боже, как же я люблю вас! Это моя настоящая жизнь!!! Моя настоящая свобода!

Так я и шёл, пугая людей. Не смотря ни на кого, шёл вперёд. Вот я уже у дверей своего коттеджа, где стоят два только вчера нанятых охранника. Я был словно наркоман, получивший двойную дозу – счастливый, но не под кайфом.

- Привет, ребята! – крикнул я им.

Они кивнули. Я вошёл за ворота и подбежал к двери дома.

- Мама, ты дома? – крикнул я, заходя домой. – Мам, я пришёл домой!

Но ответила мне лишь мертвая тишина. Я быстро побежал на огромную кухню, но там тоже было пусто. Совсем пусто. Но никакого беспокойства не было. Я лишь хочу открыть сейф, вытащить все деньги, запихать их уже в другую спортивную сумку, и пойти к маме.

- Там-там-тата-там, - напевал я, абсолютно понимая, что пою.

Сейф открыть не составило труда. Мои «родители» все мне сами сказали, даже не понимая, что это может быть использовано против них. Я набрал тринадцать цифр и отворил блестящую металлическую дверцу. Внутри лежали пачки рублей, перевязанные резиночками. У меня поначалу захватило дух от такого количества денег.

Здесь не меньше миллиона. Значит, мать в тот раз положила в мою сумку не всё, что было. Да и плевать. Я теперь хозяин этого сейфа, и всё равно, что она мне скажет.

Я взял с прихожей свою спортивную сумку (теперь уже другую, синюю), сложил туда все деньги и повесил её на плечо. Она была лёгкой, как перышко, невесомой, как воздух. Я не чувствовал прикосновения лямки к плечу. Я снова схватил пистолет, даже не вспомнив, что он пустой, и пошёл наверх.

- Мама! – орал я, поднимаясь по лестнице. – Мама, ты здесь! Мама!

Но её нигде не было. Или она была увлечена чем-то до такой степени, что не слышала мой крик. Я подошёл к её комнате и услышал шуршание. Недолго думая, пнул дверь. Шуршание мгновенно прекратились, как и стоны.

Два тела лежали на кровати, переплетённые друг с другом. Я никогда раньше не видел даже эротических фильмов, потому и не подозревал, что это так приятно. Мать была с молодым любовником, атлетически сложенным, с накачанными мышцами. Правда, они ему совсем не пригодились, потому что мать вдруг взревела, увидев меня. Пистолет она не видела – я спрятал его за спину. Мама с нарастающей яростью вдруг закричала:

- Что ты здесь делаешь?!

- Я просто зашёл, - сказал я, лукаво улыбнувшись. – Мам, мне везде чудится музыка. Что это значит?

Мать начала задыхаться от ярости. Она замоталась в пододеяльник и встала на пол. Любовник спрятался за неё. Очевидно, в этом плане Андрей был немного смелее.

- Уходи немедленно! – топнула она ногой – Зачем ты пришёл?

- Извини, ты была занята, - усмехнулся я, опять услышав скрипку. – Мам, ты слышишь? О, боже, она опять здесь? Слышишь? – Я помахал своими пальчиками, чтобы показать, насколько тонка эта музыка. – Ты меня слышишь?

Мать была ошеломлена. Может быть, она подумала, что её сын сошёл с ума. Но времени у неё на это не было. Она не могла сказать ни слова, и теряла драгоценные минуты для того, чтобы выгнать меня.

- Та-та-та-та-та-та-та-там! Та-та-та-та-та-та-та-там!  Та-та-та…… - напевал я, махая пальцами. – Ты не можешь поверить, как же это божественно!

- Даниил. – Губы её дрожали, а на глазах наворачивались слезы. – Прошу тебя, уйди!

- Ты не слышишь? – игнорировал я её просьбу. – И ты столько много теряешь! Ты даже представить себе не можешь!

- Даниил, пожалуйста! – Теперь она плакала. – Прошу тебя, уйди. Я больше не хочу тебя видеть!

- И это так одухотворяет. – Я шагал из угла в угол, мой взгляд был устремлён наверх. – Так….заставляет тебя трепетать и понимать, что этот мир прекрасен!

- Даниил!!!

Я замер.

Этого я больше всего боялся. В сознании опять появилась картинка. Но только эта была необычная картинка. В ней были абсолютно другие лица. Присмотревшись, я узнал в этих лицах своих молодых бабушек и дедушек. Это были родители мамы. Они что-то говорили мне, ласково целовали, а я держал на руках младенца, закутанного в пелёнки.

Я замер, не смея остановить этот океанский вал.

Боже мой, это я. Я держу себя маленького на руках, словно я – его мать.

Мама встала как вкопанная, не двигалась.

Боже, это не мои картинки. Я нахожусь в сознании другого человека. Я смотрю ему в лицо, я говорю с ним, я шепчу ему на ухо. Я переселился в сознание мамы, и у неё тоже есть свои картинки. Шум нарастал в моих ушах, я переносился туда. Мои волосы были взлохмачены, а сам я боялся, что что-то со мной произойдёт.

Боже, как это прекрасно! Это вода! Вода наших мыслей, в которой я купаюсь. Я попал сюда. Это океан.

Но только я не его хозяин.

Я оказался в грязной комнате, лежащий на полу. Почувствовав, как к горлу накатывает ком, я тут же раскрыл его, и меня вырвало. Но никаких ощущений я не испытал. Всё было безболезненно и абсолютно невредимо.

Я встал на ноги. Резанул себя по коже ногтём. Нет боли.

Я в сознании. Я в мыслях. Я в мыслях матери, иначе как всё это объяснить? Нет боли, нет страха!

Но это невероятно. Я оказался в чужих мыслях! Боже мой, такого не может быть!

Послышался шум. Я повернул голову и понял, что стою в комнате, в которой, помимо меня стоят двое молодых людей. Мужчина и женщина. Напротив меня висел календарь, на котором была дата - 10 января 1991 года. Я не в мыслях матери. Я в её воспоминаниях.

Глава 5

«Чужими глазами»

Это моя мать – сомнений нет. А это молодой отец. Здесь ему от силы лет 20, не больше. Они не решаются посмотреть друг другу в глаза. Точнее, мать понуро опускает голову, а отец над чем-то усиленно думает. Мать держится за свой большой живот, поглаживает его, что-то нашёптывает.

- Мне это надоело, - резко сказал отец. – Уматывай отсюда вон.

Мать не реагирует.

- Зачем я только встретил тебя? – шепнул отец. – Зачем только подошёл к тебе тогда? Ведь я же пропустил автобус, я же уже уехал! Нет ведь! Угораздило меня остаться у тебя и проболтать с тобой всю ночь!

- Я буду любить его, - прошептала она, глядя на живот. – Это же ребёнок. Ребёнок, которого я так сильно…

- Так сильно, да? – взвизгнул отец. – Его вообще не должно было быть. Вообще.

- Но ты же так мечтал, - пробормотала мама, проливая слёзы. – Ты же так хотел ребёнка.

- Но не таким способом! Тем более, неясно откуда! Непонятно!

Мама только рыдала, опустив голову. Слёзы падали на грязный пол, смешивались с остатками вчерашней еды. Отец был не просто в ярости – он кипел от злобы. Его раздражал сейчас даже идущий за окном хлопьями снег.

- Значит, ты не будешь? – робко спросила мама.

- Нет, не буду, - бушевал отец.

Он резко шагнул ко мне, так неожиданно, что я еле успел отскочить. Вполне возможно, что я невидим, но это отнюдь не означает, что я бесплотен в этих воспоминаниях.

- Что ты теперь будешь делать? – Отец остановился около зеркала, которое я нечаянно разобью в пять лет. – У тебя ведь никого, кроме меня, нет!

- Потому я и пришла сюда, - сквозь слезы выговорила мать. – Я так надеялась, что….что ты мне смож..жешь пом…помочь.

- По-моему, я ничем не смогу тебе помочь.

- У тебя ведь есть деньги!

- Есть, и много! – выкрикнул папа. – Но это исключительно мои деньги, и я не хочу их ни на кого тратить!!!

- Господи! – выкрикнула мама и упала на колени.

Она зарыдала так неистово, с такой силой, что у меня самого навернулась слеза. Значит, вот оно что. Отец не хотел меня признавать своим сыном, хотя смог бы спокойно обеспечить десяток сыновей. Его родители были богатые люди, занимались строительством и продавали материалы для стройки. После их смерти – мне тогда было девять – нам пришлось туго, и мы переехали в однокомнатную квартиру. Богатой жизни я совсем не помню. А сегодняшнюю богатую жизнь терпеть не могу.

- Ну, Лера, не плачь, - неуклюже сказал отец, опускаясь к ней. – Лера, не надо плакать!

- По…почему я такая…без…без…безголовая! – всхлипывая, выдавила она.

- Ну тихо, тихо! – Папа заботливо прижал её голову к своей груди. – Ну, извини меня, погорячился немножко. Но ты тоже меня пойми. Я прихожу к тебе попить чаю, а ты мне сообщаешь о том, что ждёшь ребёнка. Так ведь нельзя!

- А как мне тебе надо было сообщить? – Она подняла глаза и улыбнулась. – По телеграмме что ли?

Отец умилился, покрепче прижал её к себе, поцеловал в макушку и стал нашёптывать ей на ушко что-то ласковое.

Я раньше никогда не слышал об этой сцене. Папа мне рассказывал, что встретил маму на автобусной остановке, она сообщила ему, что ждёт от него ребёнка, и они через месяц поженились. Теперь же картина стала меняться. Наверное, моим родителям было трудно вспоминать все эти подробности, потому они и опустили этот момент.

- Убери от неё руки! – раздался голос сзади.

Я одновременно с отцом обернулся. В дверном проёме стоял белокурый мужчина лет тридцати, с очень злобным лицом и кривыми зубами. Он с такой яростью смотрел на моего отца, что, казалось, так смотрит бык на корриде на своего противника-человека.

- Кто вы? – вырвалось у отца.

Мать схватила его за штанину.

- Сергей, не….

- Это ты кто такой? – взъелся блондин, шагая к отцу. – Убери от неё лапы и катись отсюда.

Незнакомец двигался на моего отца, тот осторожно отступал назад.

- Вади отсюда, и чтобы я тебя здесь больше не видел! – крикнул он, ударяя отцу в грудь. – Тебе понятно?

Отцу было всё понятно. Без лишних слов он схватил накачанными руками эти слабые ручонки и изогнул их в другую сторону. Блондин завизжал от боли, стараясь вырваться, но отец держал его под это агонией с несколько секунд.

- Теперь, может тебе стоит уйти? – пробормотал отец.

Я глянул вниз и увидел что-то сверкнувшее в руках блондина.

- Папа! – крикнул я, но было слишком поздно.

Незнакомец вытащил из кармана блестящий нож и полосонул им по груди отцу. Из тонкой раны тут же хлынула кровь. Отец не смог устоять на ногах и упал на колени, стараясь закрыть рукой глубокую рану. Мать закричала и, отбежав, прижалась к стене. Незнакомец повернулся к ней и испепеляющим взглядом заставил мою мать закричать от страха.  Но ей это не помогало.

- Почему ты меня бросила? – шептал сумасшедший блондин, шагая к ней. – Скажи мне, почему ты ушла к нему?

Мать испуганно озиралась, хотела бежать, но ноги не слушались её. Она кричала, но безумец продолжал приближаться к ней, держа в руке окровавленный нож.

- Я не люблю тебя, - кричала она. – Я тебя ненавижу! Ненавижу!

- Нет, ты будешь моей! - безумно усмехнулся блондин. – Будешь готовить мне ужин, спать в моей постели, а его ты забудешь, как страшный сон.

- Я никогда не буду с тобой! – Мокрая от пота мать плюнула в лицо сумасшедшему. Тот рукой вытер слюну с левого глаза и прижал мать к стене.

- Ты будешь со мной, Лера! – говорил он, водя по её щеке кровавым лезвием. – Ты станешь моей женой!

Мать что-то лепетала, плакала, но убийца её не слушал. Ему доставляло удовольствие водить этим ножом по белой коже своей бывшей подружки.

- Ты станешь моей, - повторял он. – А он тебе ни к чему.

Я повернулся к отцу. Он, держась за батарею, поднялся на ноги и встал перед безумцем. Тот, улыбнувшись жёлтой улыбкой, отвернулся от мамы и шагнул к нему. Отец доблестно стоял, прикрывая рукой рану.

- Поздравляю, браво! – похлопал в ладоши безумец. – Очень хорошо иметь такую выносливость.

А мать вдруг шагнула в сторону и посмотрела в сторону. Мой взгляд последовал туда же. Неподалёку от неё стояла гладильная доска, а на неё раскалённый докрасна утюг. Безумец стоял к ней спиной и не видел её. Он был так поглощён беседой с моим отцом, что не видел ничего и не слышал.

- Ты уверен, что сможешь заботиться о ней? – сказал отец. – Я так не думаю.

- А вот это зря, - пожал плечами псих. – Я очень люблю её. Это ты только что был готов бросить её здесь.

Мать, поглядывая ошалелыми глазами на бывшего парня, осторожно шагнула к утюгу. Оставалось ещё пара шагов. Мне так хотелось помочь ей, и я чуть не поддался секундному порыву. Я не должен ничего здесь менять, иначе это может плохо кончиться. Ведь неизвестны последствия моих действий.

- Я тебя не боюсь, - шепнул отец, кажется, краем глаза видя, что хочет сделать мать.

- Не стоило даже начинать, - улыбнулся псих. – Я ведь просто заберу то, что мне принадлежит. Правда, куколка?

Но стоило ему повернуться направо, чтобы увидеть мать, как она рванулась к утюгу, схватила его своими тонкими пальцами и раскалённый уголок утюга воткнула психу прямо в глаз. Тот бешено заорал, а мать выдернула утюг из глаза. Глазное яблоко вытекло на щеку, но мать это не остановило. Она начала бить им, причиняя невыносимую боль своему бывшему парню. Он неистово орал, пытался что-то увидеть, махал руками, но это не помогали. Отец бросился к матери и остановил её только тогда, когда лоб, нос и один глаз были уже разбиты. Губы были порваны.

Незнакомец замер. Отец быстро оттащил мать в коридор и усадил её на пол. Она была готова дальше бить этого мужчину, хотя уже немного понимала, что только сейчас натворила.

- Сиди здесь, не дергайся. – Отец швырнул утюг в сторону и вошёл в комнату.

Я прижался к стене и не отворачивался, хотя было очень неприятно наблюдать лицо незнакомца. Отец осторожно пощупал пульс у него на шее, потом на руке. С выпученными глазами он схватился за голову и резко отбежал от человека, словно тот был заразен.

 - О, боже! – прошептал он.

- Я убила его? – Мать резко переменилась. Губы её дрожали, а сама она покрылась мурашками и заливалась её более сильными слезами. – Я убила его?

- Да, - выдохнул отец, не отрывая глаз от трупа. – Он мёртв.

Мать закрыла обеими руками рот и опустилась на пол. Отец ещё раз прощупал пульс, убедился, что он исчез, и подбежал к ней.

- Кто он был? – спросил он маму.

Мать, словно глухонемая, замотала головой из стороны в сторону, не убирая рук ото рта.

- Скажи мне, Лера! – прикрикнул на нёе отец.

- Я …не…могу, - выдавила она, когда он убрал руки от её лица.

- Давай же! Скажи мне, и я всё быстро устрою!

- Это….отец….

- Чей, чей отец?

- Это отец…. Моего ..реб…ребёнка, - выдавила она из себя.

Отец в шоке отшатнулся от неё и прижался к стене. Я же услышал, как моё сердце вдруг резко остановилось, и спал пульс.

Этого не может быть. Это невозможно. Мой отец – это Сергей, это …. Папа. Этот псих-блондин никак не может быть моим отцом!

Не успел я даже что-нибудь подумать, как тут же в моё сознание хлынули потоки воспоминаний. Теперь я вспомнил много эпизодов, которые собрались воедино, как мозаика из тысячи кусочков. В детстве меня очень много стригли и водили по разным больницам с какой-то целью. Раньше я не знал эту цель, но теперь мне она стала понятна. Родители хотели уничтожить мои волосы. Они их ненавидели, так же, как ненавидели этого блондина. И если он действительно мой отец, тогда всё сходится. Но этого не должно быть! Я не питаю к нему никаких чувств! Я люблю папу!

- Только сумасшедший мог с тобой переспать, - выдохнул отец, видя, как мать заливается слезами. – Боже мой. Ты убила его! Ты только что совершила убийство!

Мать зарыдала ещё больше. Отец подбежал к ней, однако она начала отталкивать его от себя.

- Нет, нет! Уйди от меня, немедленно уйди! – кричала она, но он цепко схватил его голову и устремил её глаза в свои.

- Успокойся и слушай меня! – гипнотическим голосом начал говорить он. – Ты никого не убивала, слышишь?

- Я убила, убила его!!!

- Сейчас я выйду, и вернусь через десять минут. Я прошу тебя побыть здесь.

- НЕ уходи, прошу тебя! – Она бросилась к нему и крепко обняла. – Пожалуйста, не уходи!

- Когда я вернусь, мы уедем с тобой в другой район. Я возьму у родителей денег, мы купим квартиру, я запишу твоего ребёнка на своё имя, и мы больше никогда не будем вспоминать это. Ты поняла меня?

- Но… но как ты сможешь….

- Это уже мои проблемы. Просто останься здесь.

- Нет, я не могу!

- Можешь! – выдохнул отец и бросился вон из квартиры.

Мама закрыла лицо руками, но не рыдала.

Это мне сейчас в пору бить всё подряд и орать.

Это не мой отец. Меня воспитывал не мой отец. Настоящий папа убит моей матерью. Значит всё, что мне раньше рассказывал отец – ложь? Простая выдумка?

- Выпусти меня, - внезапно вырвалось у меня.

Я поднял голову наверх и что есть силы заорал:

- ВЫПУСТИ МЕНЯ!!!

Эти слова относились к той женщине, что сейчас стоит одетая в простынь и забирает меня в свои воспоминания.

- Я не верю тебе, - кричал я. – Не верю! Он – мой отец!  Ты всё выдумываешь! Я тебе не верю! Не верю.

Сзади раздался скрип двери и топот сапог. В квартиру вбежал отец, за ним же пять здоровых мужчин, одетых в милицейскую форму. Мать обмерла, глядя на них. Они же чинно следили за каждым движением отца  молча слушались его. Папа подошёл к трупу и  указал на него рукой.

- Вот он. Это бывший друг моей будущей жены и отец её будущего ребёнка.

- Как он был убит? – спросил самый молодой из служителей закона.

-Утюгом по голове. Сначала Лера проткнула ему углом утюга глаз, - Папа сморщился, посмотрел на бельмо, уже запёкшееся на щеке, - а потом била по голове.

Лейтенант  (это я понял по звёздочкам) посмотрел на девушку, которая это сделала, и вдруг резко улыбнулся.

- Вам повезло, - сообщил он, обратившись к отцу. – В областной тюрьме пожизненно сидит один человек, который может взять на себя это убийство. Вы же будете абсолютно невиновны.

- Вы сможете сделать это?

- Конечно. Здесь всё зависит от, сами понимаете, чего.

- Сто, - выпалил отец, поглядывая на маму. Она уже была спокойно.

Лейтенант не понял.

- Чего? – поинтересовался он.

- Тысяч, - добавил отец.

- Чего? – продолжал лейтенант.

- Долларов. Сто тысяч долларов.

Милиция улыбнулась во все рты. Отец держался, если так можно сказать, «профессионально» - чинно, спокойно, словно речь шла о пирожках на базаре.

- Два с половиной миллиона рублей, - пересчитал отец на нашу валюту названную сумму. – Это вас устроит?

- Мы вас прекрасно понимаем, Сергей Игоревич, - отрапортовал лейтенант. – Всё будет сделано. Убийство было, но его совершили не вы, а Вадим Толчевский, заключенный на пожизненный срок. Смертную казнь в нашей стране не проводят, потому хуже ему не станет. Если вы разрешите, мы сейчас увезём тело в морг. Вас же я попрошу на недели две уехать в пригород. Здесь вам пока не место.

- Деньги я перечислю завтра вот на этот номер. – Отец подал ему свою кредитку. – Разумеется, я требую строгой конфиденциальности и секретности.

- Это само собой.

Меня опять закружило. Очертания комнаты поплыли по стенкам сознания, меня уносило в краски темных тонов. Я уже не чувствовал ни рук, ни ног, потому что их у меня не было. Словно лишь моё сознание находилось сейчас при  мне. Я старался дышать, хватал воздух губами. Но моему сознанию не нужен кислород, да его и нет здесь. 

Всё вокруг плывет. Катится куда-то вниз. Уносит меня далеко – далеко, словно я в тумане. Это в высшей степени было бы блаженством, если бы я просто был спокоен. Но на мне висел тяжкий груз.

У меня за мгновение выросли ноги, тут же они почувствовал под собой опору, и я очнулся.

Не изменилось ничего.

Всё было по-прежнему. Прошло лишь две секунды. Это я понял теперь. Мать не двигалась, любовник, натянув трусы, подошёл ко мне.

- Ты кто такой? – прорычал он.

Я посмотрел на него. Если бы он только знал, с кем разговаривает.

- Я бы был твоим приёмным сыном, - выкрикнул я и бросился вон.

Я не мог больше находиться в этой комнате. Единственное, что я хотел – выйти вон отсюда. 

Во мне дрались чувства. Сотни чувств. Десятки, сотни разных противоречий сливались в одно.

Я бежал по коридору, стараясь быстрее выйти из этого дома. Покинуть его раз и навсегда.

НО не суждено мне было, наверное.

Стоило лишь подойти к окну, как передо мной оказался целый ряд машин с мигалками. Полицейские и группы быстрого реагирования стояли внизу и ждали команды начинать бой.

- Значит, ты вызвал их, - прошептал я. Теперь я больше никогда не буду доверять Вадиму, если вообще его увижу.

Красивая ваза, стоящая на полочке, разбилась вдребезги. Мне хватило секунды, чтобы сообразить, что к чему. Я бросился на пол, и в то же мгновение то место, где я стоял, начали решетить пули. Сыпались стекла, дерево, стеклянные горшки с цветами падали и разбивались об пол. Пули уничтожали всё, что встречали на своем пути. Я по-пластунски полез к дверному проёму, чьи косяки уже превратились в труху и кусочки дерева. Я быстро дополз до двери и прислонился к стене, не понимая, почему был открыт огонь по несовершеннолетнему парню. Хотя, вполне ясно. Они лишь знают, что я здесь, и мой возраст им неизвестен. Опять этот Вадим всё испортил. Обстрел прекратился, и эти ужасные звуки за мгновения затихли. Гостиная превратилась в помещение, где необходим капитальный ремонт. Разрушено, разбито или частично повреждено было всё.

Идти мне куда-то опасно. Меня могут убить снайперы.

Неужели они готовы из-за одного человека убить другого?

Но выбираться отсюда надо. Интересно, почему не кричит мать – она уж точно слышала, как её гостиная превращается в решето. Только вот она совсем  не реагирует.

- Надо бежать, - скомандовал я сам себе. – Только вот куда?

Чёрный ход только внизу. До него не добраться. А стоит мне лишь показать свою макушку, винтовки начнут палить по моему дому с утроенной силой. Я посмотрел вправо. Там был длинный коридор, которым часто пользуется прислуга. Он ведёт вниз, в прачечную, а оттуда к главному выходу. Но он-то как раз и не нужен. Больше чем уверен, что сейчас первый этаж кишит ментами.

Я осторожно пополз на животе, задевая битое стекло и камни. Маленькие осколки впивались в мою кожу, но я не замечал этой минутной боли и продолжал двигаться.  Заветная дверка была совсем недалеко, но чтобы коснуться её, нужно быть начеку.

- Ещё немного, - успокаивал я себя, приближаясь  всё ближе к цели. – Давай же. Давай!

Линолеум трескался под натиском пуль, пух из мебели и подушек вылетал на волю, но пули попадали в них снова. Я дико заорал в этой душевной агонии, боясь, что сейчас убьют и меня. Но это варварство продолжалось ещё минуту, пока пули в оружии не кончились.

Я не стал ждать нового натиска. Я бросился бежать по этому коридору.

Но стоило мне подняться, как куски стены за мной начали выпадать из стены. Причиной этому были мощнейшие пули, способные дробить кирпичную стену. Но всё сбылось так, как я и хотел. Мои ноги неслись с молниеносной скоростью, сбивая всё на своём пути. Я с огромным криком подбежал к двери и врезался в неё. Щеколду вырвало из двери, и я упал на бетонную лестницу, больно ударившись всем телом.  Пули продолжали уничтожать всё вокруг, но меня им было уже не достать. Какое-то провидение помогло мне выбежать на запасной вход, отделавшись лишь небольшими порезами рук.

Я бросился вниз по лестнице, выражая благодарность архитектору этого дома за то, что он не сделал  в запасном входе окон.

Скоро я уже был на первом этаже. Совсем одурев от ярости и страха, я, не прячась, бросился к черному ходу. На первом этаже было пусто, охрана не пустила милицию в дом без ордера. Правильно сделала. Значит, без ордера мы не пускаем, а палить по пацану разрешаем! Сейчас я смогу быстро уйти, а ордер правоохранительным органам за два часа всё равно не найти. Только действовать нужно очень и очень быстро.  Схватив железный прут, валявшийся на пол, я отправился в тот коридор, который вывел меня в первом черновом варианте.

Теперь я не трясся от страха в чёрном ходе. Совершённо спокойно прошёл в коридор, не сильно шаркая кроссовками, дошёл до той злополучной закрытой двери. Собрав всю свою волю в кулак, я шарахнул прутом по двери, затем засунул его в образовавшуюся щель, и со всей силы надавил на палку. Шпингалет сломался, дверь открылась. В лицо мне ударил яркий луч солнца, от которого я на секунду ослеп. Милиции здесь не было. Опять, во второй раз, наверняка одних и тех же полицейских, мне удалось обдурить.

Я выбежал на дорогу и поскользнулся. Но не нервничал, не стал в ужасе стучать ногами и  бежать отсюда сломя голову. Я спокойно поднялся на ноги и отправился вперёд. Отчего-то сейчас мной управляло полнейшее хладнокровие. 

Но стоило сделать первый шаг, как мне ударила в голову одна мысль.

Образ.

-Нет, нет, нет, - залепетал я, приставив пальцы к вискам и закрыв глаза. – Я больше не верю этим картинкам, не верю, Они не правдивые. Они лживые.

Чёрт, да иди же вперёд!

За моей спиной были полицейские, готовящейся чуть ли не штурмом брать дом, а я тут сижу со своими видениями не могу ничего поделать.

- Хорошо, - разрешил я, снова почувствовав выступивший на лбу пот. – Можешь показать мне свои картинки.

Тут же в мозгу поплыли образы.

Первое. Юноша. Он стоит в аэропорту с такой же сумкой на ремне и ждёт своего отца.

Второе. Большой взрыв. Куски самолёта падают вниз, а в воде видно тело того самого юноши.

Третье. Торговый центр в центральной части нашего города. Я бегу по его коридорам. Мне очень страшно. Я должен бежать и спрятаться. Меня преследуют и за мной бегут по пятам. Я забегаю в какой-то магазинчик одежды и прячусь под большой стойкой. И открываю телефон. Но не подношу его к уху.

Озноб вновь пробежал по телу. Я поднял голову на небо и посмотрел.

- Я не знаю, как, - зашептал я, - не знаю, зачем, и для чего, но я всё сделаю так, как я хочу.

О чём ты говоришь, Даниил? Там никого нет, - подсказал мне некий голосок внутри.

- Это мои видения, и я их автор, - исступленно проговорил я, широко раскрыв глаза. – Это моё творчество.

Но куда теперь идти?

- Торговый центр, - вырвалось у меня. – Я должен идти в тот торговый центр. Чтобы ещё раз уйти от полиции.

 

Глава 6

«Пёс, увидевший радугу»

В детстве папа рассказывал одну историю, которую я выучил почти наизусть. Слово в слово, так, как он рассказывал. Однажды жил один пёс. Он был обычным сторожевым псом, никогда не слышавшим от своих хозяев ласковых слов. Он получал на обед лишь остатки с их обеда. Блохи грызли его, дети кидались в него камнями, а кошки дрались с ним, как с последним щенком. Но пёс был доволен этим. Он вовсе не считал людей плохими, к кошкам плохо не относился, а один раз, когда на охраняемый им склад полез вор, он задержал его. Псу было всё равно, поблагодарят его или нет. Главное, он выполнил свой долг.

Один раз этот пёс встретил собаку из богатой семьи. Та, увидев его, высокомерно задрала вверх свою очаровательную мордочку и побрела прочь. Пёс испытал к ней чувство любви, и ему резко стало очень тоскливо и одиноко. Но тем же вечером ему померещилось что-то в небе. Он задрал голову и увидел радугу. Яркую, красивую, растянутую над городом, как бы накрывая его. Пёс был изумлён этим, он никогда раньше не видел ничего подобного. И в этот момент он понял, что жизнь прекрасна. Что нужно любить её такой, какая она есть. Но чтобы увидеть радугу, нужно постараться. Нужно стать выше. Или душевно или материально – кто что выбирает. Пёс понял, что он доволен жизнью. В тот же день он умер он какой-то заразы на помойке, испытав наконец, что же такое истинное счастье.

Только в 12 лет я понял смысл сказки. Все псы – дальтоники. Они не различают цветов, видят наш мир лишь в чёрно-белых тонах. Значит, пёс увидел то, что абсолютно невозможно. Но, тем не менее, увидел. Кто, как и почему дал ему такую возможность – неизвестно. Но пса это не волновало. Он просто воспользовался этой возможностью.

И вот я еду сейчас на такси по направлению к торговому центру, чтобы увидеть все цвета. Я – пёс, увидевший радугу. Я решил всё изменить, всё исправить. Только другие псы почему-то не верят мне и не хотят меня слушать. Я даже не знаю, зачем я еду в этот торговый центр. Видение, «радуга» показала мне его. Но такси несётся по направлению к нему, и скоро я буду стоять там и ждать непонятно чего.

Автомобиль остановился около входа. Я протянул таксисту тысячу рублей. Тот довольно спрятал её в карман. Я вышел на оживлённую улицу, кишевшую людьми. Здесь были и маленькие дети, и взрослые мужчины и женщины, и старики и старушки. Только не было здесь моих ровесников. Это немного необычно, но их не было. Я один в этой толпе «псов» принадлежу к категории семнадцатилетних.

Я прошёл в торговый зал. Секьюрити внимательно осмотрел меня, но не сказал ни слова. Я поднялся наверх, на второй этаж. Пока я ехал на эскалаторе, я размышлял о том, что со мной только может случиться.

- Дайте же мне знак, - шептал я. – Дайте мне знак.

Женщина, стоящая впереди меня, вдруг обернулась. Я мило улыбнулся ей

- С тобой всё хорошо? – испуганно спросила она.

- Со мной всё отлично! – воскликнул я.

- Ты бледный какой-то, - сказала она.

Неизвестно, откуда взялась такая внимательность ко мне. Ей было лет сорок, но было видно, что она старается выглядеть гораздо моложе.

- Может, мне нужно чем-то тебе помочь? – продолжала она.

- Нет, спасибо. Мне ничего не нужно.

- Ты не хочешь есть?

- Нет.

- А пить?

- Нет.

- А зачем ты сюда пришёл?

Я хотел её вежливо попросить заткнуться, но прикусил язык. Зачем я сюда пришёл? Искать знак? Я же убил человека. Моё лицо наверняка уже выгружено в Интернет, и милиция прочёсывает весь город с головы до ног.

- Где-то мне знакомо твоё лицо, - в сомнении произнесла она.

Я замер, не смел даже моргнуть.

- Может, вы знаете меня по рекламе? -  выдавил мой голос. – Я … снимаюсь в рекламе.

Боже, что за чушь я несу? Что я делаю? Мне нужно лететь к отцу, а не гоняться за всеми этими видениями и химерами.

- Да нет, - покачала головой тётка. – Не по рекламе. Что-то другое в тебе есть.

- Что? – Мой голос дрожал, как струны на гитаре во время игры на неё.

- Что-то необычное, - сказала она.

В этот момент эскалатор привёз нас на второй этаж. Я шагнул от неё в сторону, уже приготовившись бежать. Женщина осматривала меня как археолог ценную реликвию.

- Вам что от меня надо? – прорычал я.

- Ты подожди, подожди. – Она прошла вокруг меня. – Нет, где-то я тебя всё-таки видела?

- Где вы меня могли видеть, если я вижу вас впервые? – выпалил я.

- Но это совсем не говорит о том, что………

- Мне надоело вас слушать!

- Что?

Я развернулся и пошёл вперёд быстрыми шагами. Она изумлённо посмотрела мне вслед. Я так и не узнал, кто она такая даже до сегодняшней поры, когда рассказывая свою историю. Она мне во многом помогла, заставила меня потерять время.

Я должен идти.

Должен двигаться.

Люди проходили мимо, задерживая взгляд на моей непривычно белой футболке и вспотевших волосах, поднятых кверху. Тем более, что я весь грязный, испуганный, и безумно желающий поскорее увидеться с собственным отцом.

- ВНИМАНИЕ! – раздалось над ухом. Я поднял голову и увидел позади себя огромный плазменный телевизор, демонстрирующий на весь экран мою фотографию. Её сделала моя мать в четырнадцать лет. Только странно, что она попала к ментам так быстро.

- Полчаса назад в Информационном лицее было совершенно убийство, - прогремел голос.

Почти все, кто был неподалеку от телевизора – я имею в виду не в магазинах – посмотрели на мою фотографию.

- Убийца – 17-летний Даниил Поярков, находится на свободе, – продолжал греметь этот резкий бас. -  Тех, кто знает о его местоположении, просим сообщить по данным ниже номерам. Предупреждаем – он вооружён и опасен. Любое укрывательство этого человека влечёт за собой уголовную ответственность.

Я посмотрел направо и увидел ту тётку. Глаза её были выпучены, сама она, похоже, не сильно им верила.

- Это он, - зашептала она, указывая на меня пальцем.

По руке, что находилась в сумке и держала пистолет, снова потёк пот.

- Это он, - уже громче и явственней сказала она.

Ещё чуть-чуть и она заорёт благим матом. Зачем я только сунулся сюда? Мне нужно бежать в аэропорт к отцу, я должен его увидеть. Ради него я делал все эти изменения.

- Не надо кричать, - прошептал я, весь мокрый, и бросился бежать на верхний этаж.

- ЭТО ОН! – раздался истошный вопль.

Я бросился вверх по эскалатору, сбив какого-т о подростка с ног. Тот послал мне вдогонку грубый мат. Если бы он знал, что я почти действительно нахожусь в таком состоянии, которое он упомянул.

Нырнув в коридоры третьего этажа, я побежал прямо, потом налево, потом прямо и опять налево. Торговый центр был идеальным местом спрятаться. Здесь больше четырёхсот торговых точек, сотни закоулков и коридоров. Запутаться в ней очень словно, а посетители находят друг друга в основном с помощью мобильных телефонов.

Я выбежал в небольшой пустынный зал. Впереди виднелся пустой бутик со стеклянными стенами. Правда, одна из них была настоящей, как раз та, что скрывала кассу. Я забежал в бутик. Посетителей и продавца в нём не было. В торговом центре вряд ли кто-то боится, что отсюда можно утащить целое платье, потому часто уходят отсюда и не запирают двери.

Я закрыл за собой стеклянную дверь ключом, вытащил его из замочной скважины и спрятался под кассу. Прижав колени к лицу, я ждал, пока они начнут поиски. Всё во мне трепетало и говорило о том, что теперь мне не то, что показаться на улице, даже выйти отсюда не получиться. Всё-таки страшно видеть свою фотографию на телевизоре. Особенно, когда ты на неё выглядишь счастливым, а в настоящей момент ты как последний лох.

Внизу послышался огромный грохот. Десятки людей вбежали в центр, топая своими громадными ножищами.  О, нет! Только не это.

Я вылез из-под стола и посмотрел на монитор, стоящий на столе. Камеры, висевшие перед главным входом, показывали мне страшную правду. Группа людей с оружием и собаками ворвался в торговый центр. Наверняка, выдана санкция на моё уничтожение. Да, похоже, мне придётся биться с целой группой омоновцев.  Господи, да что я такого сделал? Всего лишь убил человека! Это же не повод, чтобы бросать на меня такие силы.

- Чёртова женщина! – сорвался я на ту несчастную женщину, что чуть с ума не сошла, когда поняла, что стоит с убийцей.

Омоновцы вбежали в здание. Я отвернулся от экрана, не в силах больше это видеть. Жаль, что камера не могла показать того, что не попадает в обзор её наблюдения. Я снова забрался под стол, вытащил пистолет и прижал его к себе, как щенка, подобранного на дороге. 

Пожалуйста, отойдите отсюда! Выйдите! Я ни в чём не виноват! Я не хотел этого.

Что я говорю?

Я просто хотел увидеться со своим отцом. Но меня к нему не пускали. Я не хотел убивать Андрея, хотя он того заслуживал.

Люди, готовые меня упрятать в тюрьму, всё быстрее и быстрее пробегали по этажам. Они грозились хоть сейчас заявятся ко мне, и я ничем не смогу себе помочь!

Я ведь не хотел! Не хотел никого убивать! Я прошу вас, пожалуйста! Я не виноват в этом! Это он, он всё спровоцировал! Мне лишь хотелось увидеться с отцом, просто поговорить с ним! Он мне не давал этого сделать!

Я должен бежать. Не сидеть здесь. Если я буду двигаться вместе с ними, то они обязательно найдут меня. Так же я буду абсолютно неуловим. Нужно двигаться вместе с этими ищейками и прятаться по их правилам.

Я выскочил из-под стола. Сумку с деньгами я бросил в воздух. Молния оказался незакрытой, и пачки купюр, в том числе и открытые, создали дождь, о котором мечтает каждый. Меня всего осыпало деньгами, и вскоре, весь пол оказался усеян ими.

- Я должен бежать вместе с ними, - словно одержимый, сказал я самому себе. – Двигаться.

Я выбежал в коридор и закрыл за собой дверь. Зловещая тишина пугала меня. Я был один в этом большом коридоре, в котором был будто разреженный воздух.

БУХ!!!

Я вздрогнул и в ужасе отскочил к стене. Потом улыбнулся. Это всего лишь упали ключи у меня с руки. А такими громкими они были из-за металла, из которого они состояли. Он с большим звоном бьётся о плиточный пол. Я снова глубоко вздохнул и пошёл вперёд. Эта часть торгового центра напоминала большой лабиринт. Трудно было даже сообразить, откуда я вышел -  все бутики и магазины походили один на другой. Осторожно ступая кроссовками, я прижал к своему лицу холодный ствол пистолета и начал двигаться вперёд, прижимаясь к стене. Внизу слышались крики и визги людей, которых эвакуировали. Надо же, и всё это они делают исключительно для меня. Это приятно.

За следующим углом никого не оказалось. Только большая  зала, откуда слева, прямо и справа выходили по два-три коридорчика, ведущим к бутикам. Я выбежал в залу, выставив перед собой оружие. Конечно, страшно, когда идёшь с пустым пистолетом в руке, но тебя немного успокаивает то, что твои враги думают иначе. Они уверены, что у тебя спрятан арсенал, которым ты вполне можешь уложить всех.

Я дошёл до середины залы. Тут моё второе «я» подсказало мне о камерах. Я тут же посмотрел в верхние углы комнат. Они были пусты. Либо камер нет, либо они искусно замаскированы в стену.

Пройдя вперёд, я услышал впереди шорох. Эти был не шорох человеческих ног – слишком мало пространство, откуда он доносился.

Вскоре в залу ко мне навстречу вышла огромная немецкая овчарка, лениво смотревшая на меня.

Я затих, даже не заметив, что со рта у меня льётся слюна.

Собака сделала шаг ко мне, но атаковать не решалась. Она вообще, похоже, не собиралась  это делать. Но шагала вперёд.

Тут же всплыло воспоминание о том, что такие собаки могут за минуту обглодать человеческую кисть. Я представил себе, как вместо моей правой руки болтается обрубок, и зажмурился на долю секунды. Такого не должно быть. Этого не было в моих картинках. Я не могу погибнуть здесь от этой шавки, которая уже потихоньку рычала на меня.

- Уходи, - велел я ей.

Он подняла голову и посмотрела на меня. Сделала ещё шаг вперёд. Она меня не слушается. Рано или поздно она бросится на меня.

- Уходи, я не хочу тебя видеть, – крикнул я.

Собака зашагал ко мне. Разделяло нас примерно двадцать шагов в её измерении. Спина её окрепла, сама она, словно гордо приосанилась, и направлялась ко мне, уже подавая признаки грозного рыка. Я не двигался. Если я ступлю хоть шаг в другую сторону, она бросится на меня. А потом всё, что от меня останется, можно будет унести в спичечной коробке.

- Слышишь, ты не должна идти ко мне, - сказал я. – Ты должна стоять на месте. Тебе не нужно идти.

Но она меня не слушалась. Направлялась ко мне, не видя никого и ничего. Её рык превратился уже в довольно сильное рычание. Собака (я был уверен, что это самка) подошла ко мне и остановилась. Нас разделяло тридцать сантиметров, она могла атаковать в любую секунду.

- Не надо, не стоит, - прошептал я, убирая пистолет (в любом случае он бы мне не помог). – Я не такой злой, как они тебе про меня рассказали.

Тогда мне было всё равно, что её говорить. Двинуться мне было нельзя, а просто тупо стоять и ждать, когда из меня останётся лишь ошмётки, тоже не хотелось.

Собака, похоже, меня поняла.

- Тебе кажется, что я сильно плохой?

Она своими стеклянными глазами так беззаботно смотрела на меня, что мне сразу стало легче.

- Они рассказывали тебе обо мне?

Она кивнула головой. Я был в этом уверен.

- Просто сказали найти меня и задержать?

Она кивнула. Я не сходил с ума – это факт. Пусть даже с меня уже вместо пота наверняка струилась кровь, которая уже льётся через кожу. 

- Я пёс, - прошептал я, увидев, как она села передо мной. – Пёс, увидевший радугу.

Она лениво тявкнула. Я улыбнулся ей.

- Знаешь, мне совсем не хотелось его убивать, - произнёс я. – На меня нашла дикая злоба, и я просто нажал на курок.

Собака проявила интерес к моей истории. Я осмелился сесть перед ней в той же позе, в которой сидел под столом. Мне совсем не было страшно.

- У тебя, наверное, есть отец?

Ответа не было.

- У меня есть, - тихо осведомил её я. – Он очень добрый и любит меня. Только другие считают, что я не должен его любить. Они сволочи?

Овчарка покачала головой.

- Но почему? Они же запрещают мне видеться с ним? Из-за них начался этот психологический кошмар! Из-за них я попал в другие истории! Разве это не жестоко?

Но собака покачала головой и на этот раз. В душе у меня вспыхнул факел ярости. Я вскочил, и она тоже встала на все четыре лапы. Тихонько зарычала.

- Только не смей на меня бросаться, - грубым голосом приказал я.- Ты не станешь этого делать!

Собака явственно зарычала, обнажив огромные клыки.

Чёртова сука! Пусть она только попробует на меня броситься! Я сам разорву её на куски!

- РРР-ГАВ! – гавкнула она.

- Ты что, читаешь мои мысли?

- РРР-ГАВ!

- Ты просто шавка, запертая в клетке своих хозяев, - выпалил я ей.

Боже мой, это говорит человек собаке, которая может разгрызть его на мелкие кусочки! Она его слушается и не решается нападать!

- Ты не другая! – крикнул я, совсем забыв, что меня могут услышать. – Их приказы – путы для твоего сознания! Освободись от него!

Собака замерла, понимая каждое моё слово.

- Я не знаю, может быть, ты человек, спрятанный под этой личиной! Если так, то человек всегда остаётся человеком! Поверь мне!

Собака обмерла, раскрыв рот и высунув язык. Её деморализовало.

- Пойдём со мной, и я просто выпущу тебя на волю! – разорялся я. – Ты ведь мне поверишь?  Поверишь? 

Я спустился на колени, сжал своими руками её голову и приблизился её глаза к своим. Это было поистине страшно, тем более, что пот лился с меня ручьём и падал на её шерсть снова и снова.

- Это оковы! – хрипел я, смотря прямо в её глаза. – Оковы для сознания! Я помогу тебе выбраться! Поверь это, это так! Ты каждый день рискуешь жизнью ради того, от кого никогда не слышала благодарности!

Собака прерывисто дышала. Она понимала абсолютно всё. Каждое слово, произносимое этим большим человеком.

- Ты можешь стать человеком! – прохрипел я. – Можешь. Я помогу тебе, если ты поможешь мне! Просто пойдём со мной. Я не буду отдавать тебе никаких приказов. Я отдам тебя в богатую семью к своим друзьям.

- Да, - ответила мне собака человеческим голосом.

- Тогда пойдём со мной, - прошептал я, глядя её по голове. – Пойдём. Я не в обиде на тебя за то, что ты хотела меня убить. Не в обиде!

Мой рот раскрылся, а в голове грянула молния.

Я медленно повернул голову и увидел охранника торгового центра с вытаращенными глазами смотревшими на меня. В руках у него был пистолет, направленный на меня. Я опустил руки и поднялся на ноги. По идее, он должен был мне сказать: «Остановись», но от шока не сумел ничего сказать в тот момент.

- Ты, парень, действительно сумасшедший, - прошептал он. –

- Вы первый, кто так считает, - сказал я, глубоко дыша и хватая воздух, словно мне его не хватает. – Раньше этого никто не говорил.

- Нам сказали, что ты очень изворотлив, потому не смей даже дыхнуть резко, - приказал мужчина. – Тебе это просто так не пройдёт. Я имею право тебя пристрелить.

Я скосил взгляд на собаку. Он был полон злобы. Если бы она могла сейчас говорить, она бы ответила этому охраннику кучей матов.

- Значит, ты считаешь, что я сумасшедший? – поинтересовался я.

- Абсолютно уверен.

Охранник не боялся со мной болтать, думая, что контролирует ситуацию. На самом деле контролирую ситуацию я, стоит мне лишь заговорить с ним.

- У тебя есть сын?

- Зачем тебе о нём знать? – прорычал охранник.

- Такой же, как я, правда? – играл я на чувствах охранника. – Он не понимает тебя, иногда ему хочется наговорить тебе гадостей! Он грубит матери и тебе, запирается в своей комнате, и даже не заглядывает в ванную комнату для того, чтобы постирать собственные трусы.

- Перестань. – Лицо охранника побелело.

- Ты не разрешаешь ему смотреть телевизор и играть в компьютер. А он кричит тебе, что ты не его отец или что-нибудь гадкое в этом же роде.

- Заткнись, или я выстрелю! – взвизгнул мужчина. – Меня даже пальцем не тронут, а только спасибо за твой труп скажут! Мой сын не такой, как ты! Он любит меня и делает всё, что хочет!

- Тогда это ещё хуже, - продолжал говорить я. – Потому что рано или поздно он сделает то же, что и я. При других обстоятельствах и в другом времени, но сделает. Или может быть, повторит мою историю. Ты считаешь меня сумасшедшим, не понимая, что говоришь это своему сыну. И самое главное в моей ситуации то, что я ни капельки не жалею о том, что начал всё изменять!

Охранник затрясся.

- И никто никогда не сможет изменить человеческой природы! Потому что рано или поздно найдётся вещь, которую ему не смогут дать!

- ЗАТКНИСЬ!

- Твой сын может этого не делать и быть в твоих глазах ангелом. Но в тридцать лет он плюнет тебе в лицо и припомнит всё, что ты ему запрещал!

- ЗАМОЛЧИ!

- ФАС ЕГО! – завопил я.

Собака бросилась на охранника и вонзила свои зубы ему в руку, в которой он держал пистолет. Я отбросил в сторону своё бесполезное оружие, в котором нет патронов, подхватил пистолет охранника с пола, залитого кровью, и отбежал в сторону. Мужчина боролся с собакой, но видимо проигрывал. Она грызла его рубашку и брюки, намереваясь разорвать живот.

Я поднял пистолет и направил его на охранника.

Его надо убить.

Секунду длилось  моё замешательство. Он должен умереть, потому что он может рассказать другим обо мне! Он выведет их на меня! Тем более, что если я вернусь обратно, с ним ничего не произойдёт!

Согласившись с этим, я опустил пистолет. Я не убийца и не преступник. Он не виноват, что нашёл меня первым.

- Тебе всё равно не уйти, - прохрипел мужчина, борясь с собакой, которая уже скорее играла с ним, нежели дралась. – Мы найдём тебя.

- Ты не первый, кто это говорит! – выпалил я.

Мы с ним переглянулись, после чего я бросился бежать.

Но стоило мне сделать шаг, как все стёкла с витрин, и все стеклянные стены начали сыпаться. Я бежал так, словно был героем очередного американского боевика. Слева, справа, сзади и даже впереди сыпались стёкла, билась посуда, уничтожалась одежда, и вещи превращались в тряпки. Но пули снайперов, творившие это, не достигли меня. Я обходил их, абсолютно уверенный в том, что не должен умереть такой смертью.

Наряд милиции в бронежилетах и с винтовками в руках бежал за мной. Наверняка они злые. Ещё бы им не быть такими обозленными. Сорок вооружённых мужиков не могут поймать семнадцатилетнего парня, которые так ловко умеет уходить от всех их пуль.

Я оторвался от них только в коридоре. Не потому что быстро бегаю. Я сумел спрятаться в одном бутике, с полной кассой и набитым красивой одеждой до потолка. Быстро залез под стол и прижал к себе колени, как это было раньше.

- Нужно переждать, - говорил я себе, успокаивая. – Скоро они уйдут с этого места, и я спокойно смогу выбраться через другие лестницы.

Боже мой, это ведь невероятно! Мне стоило всего лишь попроситься в туалет в школе, стоило только выйти из двери, и моя жизнь так круто поменялась. Теперь я абсолютно уверен, что человек умеет себя изменять. Только вот выбраться бы живым из этих изменений.

Слышались крики и раздосадованный голос того мужчины, которому собака отгрызла руку. Я тихо прижался к полу и услышал его голос. Похоже, он говорил с омоновцем, который вёл его вниз.

- Этот парень говорил с собакой. Что-то шептал ей. Я видел это собственными глазами. А потом он начал говорить о моём сыне.

- Всё понятно.

- Нет, ничего не понятно! После он сказал собаке броситься на меня, и она откусила мне руку! Он умеет с ними говорить!

- Юрий Семёнович, вас сейчас отвезут в хорошее место. Где вам полечат не только руку.

Я улыбнулся. Жаль, что этот Юрий Семёнович не может видеть мою улыбку.

- Это что значит? – раздался взволнованный, и уже почти неслышимый, уходящий вдаль голос.

- Там вам будет………. это не преступление, потому……… вам не стоит звонить сыну и не ………

Вскоре Юрий Семёнович понял, куда его везут, и в ужасе закричал. Я улыбнулся. Может, я такой жестокий, что уже троих человек свёл с ума?

Послышались быстрые шаги. Я залез под стол и прижался макушкой к столешнице. Шаги направлялись сюда, и этот некто был не один.

На поводке у него была собака – ищёйка. Её шаги отдавались у меня в голове буханьем тяжёлого молота.

Они остановились. Я прекратил дышать, почувствовал, как из носа у меня течёт.

Дверь зашевелилась и открылась. Об этом мне сказал колокольчик, висевший над ней.

Мужчина с собакой зашли. Прошагали два шага и остановились. Может около моего стола, может в противоположной стороне. Я не помню.

- Ищи, Лайка, ищи, - прошептал омоновец с защитной маской на лице.

Я услышал, как в руке у него щёлкнул предохранитель винтовки, как он тяжело дышал, ожидая неожиданного нападения. Как собака обнюхивала стол.

Боже, мне не выбраться отсюда. Из этого торгового центра я выйду либо в тюрьму, либо в морг. Ни то, ни другое не прельщает меня.

Я нагнулся посмотреть, Самый сумасшедший поступок в моей жизни. Когда ты прячешься за столом, рядом со столом стоит собака, а ты смотришь вниз, в небольшую щелочку под столом, чтобы увидеть клыки и морду собаки. Она может разорвать мне лицо, и омоновец не успеет остановить её. Но я всё равно приложил голову к полу и посмотрел.

По телу пробежал электрический ток.

Это та самая собака, та самая овчарка, что убедилась в ненужности людей для её существования. Узнал я её по коричневому пятну. Теперь  оно было иссиня-чёрное от крови того охранника торгового центра.

Собака резко нагнула свою морду и впилась своими глазами в мои. Омоновец не видел моего лица. Он думал, что его самочка просто обнюхивает пол.

Собака зарычала. Омоновец услышал этот рычание и шагнул. Я весь затрясся в диком ужасе и еле слышно прошептал:

- Ты же знаешь меня.

Рычание прекратилось, но то настороженное лицо осталось прежним.

- Лайка, ты что-то нашла? – поинтересовался омоновец, сам, осматривая кучи одежды в этом закрытом для продажи бутике.

- Нет, ты ничего не нашла, девочка, - взмолился я.

Лайка гавкнула. Нижняя челюсть у меня отвисла и с неё закапала слюна.

Омоновец настороженно посмотрел на стол. Я замер, словно мышь ночью на кухне. Он поднялся на ноги и направился к моему столу.

Всё. Я уже заключенный, и на мне зэковская роба. Может быть, на зоне я уже и петух.

- Что ты там копаешься? – улыбчиво спросил мужик. – Пошли его искать.

Господи, валите отсюда, да побыстрее!

Но Лайка снова гавкнула. Собака сейчас сдаст меня властям всего лишь одним своим гавканьем.

- Лайка, да что с тобой?

Это упрямость омоновца не проверять стол сейчас играла в мою пользу. Только вот долго я смогу здесь продержаться на своём эффекте неожиданности?

Собака по-прежнему не уходила, будто под моим столом было место, где зарыта кость. Омоновец отошёл подальше и снова стал проверять одежду, держа наготове винтовку. Собака чуть слышно зарычала. Я припал к щелке, не боясь за своё лицо.

- Мы же говорили с тобой! Ты мне отвечала, - зашептал я. – Прокуси ему ногу, чтобы я мог идти!

Но собака переменилась. Зрачки её расширились до невероятных размером. Мои зрачки сузились до такой степени, что мне показалось, будто света здесь нет, и я вообще заперт в гробу или очень маленькой комнате.

- Пожалуйста, дай мне уйти! – молился я, глядя одним глазом на собаку. – Дай мне уйти! Дай!!!

Шелест полиэтилена. Я затих. Омоновец выбросил из рук ткань, которой накрывали одежду, и зашагал к столу.

- Иди, - шептал я собаке, не понимающей, что она сейчас сделает. – Уходи и забери его с собой.

Шаги приближались всё быстрее. Мои ногти сломались об ковёр, расстеленный здесь. Если бы тут был кафель, я содрал бы его с краской.

Мужчина приближался, он был совсем недалеко.

- Прошу тебя.

Он почти коснулся стола, но в этот момент раздался голос его напарника, стоящего в коридоре.

- Макс, его здесь нет!

Никогда моё сердце не стучало так быстро. Никогда моя кровь с такой скоростью не носилась по телу.

Макс схватил собаку за ошейник, и она залаяла.

- Макс, ты идёшь, или нет?

- Сейчас, - раздался голос, - только посмотрю его под столом.

Он наклонился. Моя рука крепко сжала пистолет  и намеревалась разнести голову этому мужику, посмевшему помешать мне.

- Макс, ну не будет же он под столом прятаться! – усмехнулся напарник.

Макс застыл, не выпрямляясь во весь рост. Нас разделяла только деревянная перегородка, за которую можно посмотреть в любой миг.

- Макс, да пойдём! – рыком уже позвал напарник. – Этот ублюдок где-то на третьем! Говорят, что его видели!

- Отчего же не поймали? – язвительно отозвался Макс, не подозревая, что говорит эти слова почти мне в ухо.

- Ты сам видел, что он вытворяет! Бегает, как суперагент! Нам наш босс голову открутит!

- За что?

- Мы разрушили половину торгового центра только ради того, чтобы поймать семнадцатилетнего пацана! Не думаю, что он будет в восторге от этого!

Макс не выпрямлялся. Я не хотел стрелять, но если он посмотрит и увидит меня, то уже ничего другого не оставалось делать.

- Ты так и будешь стоять раком передо мной?

Макс встал. Во весь рост. Он отошёл от стола и подошёл к своему напарнику.

- Извини, просто показалось.

Я вздохнул. Сердце теперь чуть ли не остановилось.

И в этот момент с бешеным неистовством залаяла собака. Так пронзительно, так грозно, что я испугался сам. Она рвалась к столу, за которым сидел я, уже почти весь седой от нахлынувшего страха.

Омоновец заглянул под стол, и мы встретились лицом к лицу.

- Эй! – выдавил он из себя, не моргая и не смея закрыть глаз. – Он здесь!!!

Я задрожал губами. Пистолет он не видел, он не мог оторваться от моего лица.

- ОН ЗДЕСЬ! – заорал омоновец с неистовой силой. – ЗДЕСЬ!

Я приставил пистолет к его горлу и выстрелил. На мои руки брызнула тёплая кровь. Я в ярости вскочил, бросил стол на того самого Макса, лица которого так и не увидел, и побежал через выход.

Боже, я убил человека! Теперь я по-настоящему убил человека! Это невозможно, это невозможно! Не я сейчас бегу с футболкой, на которой красные капли кровь. Не у меня руки в прямом смысле слова по локоть в крови! Не труп сейчас валяется там, в заброшенной свалке одежды.

Никто меня не остановил. Крики, может, и слышали, но все уже наверняка были на четвёртом или пятом этаже. Я бежал всё дальше и дальше, не зная, что мне делать. Наконец, я, достаточно скрывшись в коридорах, забежал в небольшую точку, торгующую бриллиантами, залез под витрину и заплакал. Мне плохо помниться тот момент, когда я смотрел на руку с кровью, на липкий пистолет, на красную футболку или на свой мобильный телефон. Тогда я впервые рыдал. Раньше, когда я был маленьким, мать никогда не видела, чтобы я проронил хоть одну слезу. Не случалось это и в садике и в школе. Я сам помню себя с трёх лет, и ни одна капля не упала с моих глаз. Я никогда ни с кем не говорю о грустном. Я всё держу в себе и молчу. И сейчас я сидел на полу, с окровавленной рукой, не зная, что мне теперь делать.

Может быть, нужно? Хотя, всё опять повториться! Все эти лишь изводят меня! Но снова, опять, всё по новой я не смогу изменить! У меня просто не получится этого сделать!

Но нужно. Я ведь как-то жил раньше. Из торгового центра мне не выбраться однозначно. Эти ребята хоть разорвут всё здание в щепки, но найдут меня. А я не хочу больше убивать. Мне больно от этого. Если уж я такой эгоист, почему в тот момент, когда нажал на курок, не подумал о том, что хуже будет мне?

Надо сделать это сейчас. Пусть э

То ни к чему не приведёт, пусть всё бессмысленно и случайно.

Но теперь наступает черёд белового варианта. В нём будет то, что не было в предыдущих черновых – эмоций. Там будут чувства. Ведь не зря мне дали три попытки возвращаться назад, чтобы всё изменять.

Я всё изменю. Я всё исправлю. Мой телефон у меня в руке. Омоновцы вот-вот отыщут меня и расстреляют за своего товарища. Я ягнёнок, попавший в стаю бешеных волков.

Но я не успел открыть крышку телефона. Опять в моём сознании яркой вспышкой зажглась новая картина. Ярче и стремительней всех остальных. Но я не переносился туда. Я жил в той картине, и видел всех его обитателей.

 

Глава 7

«Другая история»

Стас стоял в аэропорту Москвы, внимательно изучал список отлетающих самолётов, заодно и набивал свой желудок купленной в соседнем ларьке пиццей. Еда была отвратительной, но времени, чтобы поесть в хорошем кафе просто не было.

- Ну что, готов? – К Стасу подбежал взмыленный отец, весь запыхавшийся и вспотевший. – Посадка через десять минут.

Стас не ответил – он с жутким аппетитом ел пиццу.

- Ешь всякую дрянь, а отказался взять пирожки матери, - упрекнул отец.

- Мне фиолетово, что есть, - пробормотал Стас с набитым ртом.

- Веди себя там хорошо, дурных поступков не делай. Ты знаешь, как я отношусь к тем детям, которые с ума сходят, стоит только родителям уехать на дачу.

Стас засмеялся, отец тоже улыбнулся.

- Это было давно и неправда!

- Стас, ты всё же больше думай о работе. Редко каких архитекторов приглашают в другие города для проектирования домов правительства.

- Хорошо, хорошо!

- С девушками себя развязно не веди!

- Господи, нашёл, что говорить!

- И. – Отец задержался взглядом на пицце. – Поменьше есть всякой дряни, ага?

Стас улыбнулся и обнял отца. Они похлопали друг другу по спине. В это время из динамика донесся противный до жути голос, зовущий пассажиров рейса 221 на посадку.

- Ладно,  я пошёл, па. – Стас схватил свою спортивную сумку. – Будь на связи.

- Хорошо.

- Ты меня внимательно всё это время слушал?

- Нет!!!

- Стас!

- Пап, мне уже бежать. – Стас отбежал вперёд, но всё же обернулся, чтобы помахать отцу перед тем, как раствориться в огромной толпе людей.

- Позвони мне сразу из аэропорта! – крикнул вдогонку отец.

Стас ничего не успел ответить, он уже скрылся за пластиковой перегородкой, за которую заходили все отлетающие. Он подавал документы, какая-то сурового вида тётка ставила на них печати, и тут Стас понял, что ему повезло.

Для архитектора ему исключительно повезло. Он был не только приглашен в один Екатеринбург. После полугодовой работы над проектом дома правительства он едет в Киев – русские олигархи решили возвести себе там какой-то дом. Юноша буквально неделю назад получил документ об образовании, и тут же в аэропорт – лететь на работу по полученной специальности.

Когда Стас сел на своё место в самолёте, он понял, как же это классно, когда тебя приглашают, а не ты добиваешься приглашения. Пусть эта поездка ничего ему не даст, кроме временных денег, зато он будет замечен в большой архитектуре.

Стасик всегда был и остаётся покладистым ребёнком. На отца он никогда не кричал, да и отец никогда не поднимал на него руки. Что говорить о матери, если папа собственноручно делает любимому сыну суп и бутерброды? Вполне ясно, что это одна из самых благополучных семей, редкое исключение из всех. Многие  счастливы по-своему, семья Стаса Дунаевского счастлива по обычному сценарию. Никогда их не трогали болезни, не мешали жить финансовые крахи, а денежные реформы отец Стаса, прирождённый экономист, умудрялся использовать в своих целях.

Как же Стас был счастлив! Никто и не мог представить. Если бы оказалось, что все эти приглашения поддельные, он был, всё равно радовался. Потому что нет ничего прикольней того, когда ты чувствуешь, что всё, созданное тобой, кому-то надо.

Между креслами прошла стюардесса, чьё лицо было щедро сдобрено макияжем. За неё прошёл сумасшедшего вида подросток (Стасу так и пришло в голову это слово – «сумасшедший»), сел впереди Стаса и начал вести себя не совсем адекватно. С него струился потоком пот, а сам он был на грани напряжение. Стасу показался этот паренёк знакомым, но где и когда он его видел, не знал. Может быть, он просто устал? Этот парень, похоже, пережил за сегодняшний день немало. Но почему он так себя ведёт? Словно он какой-то беглый преступник, сбежавший из суперохраняемого пункта.

- Эй, парень, - спросил Стас, наклоняясь к нему. – С тобой всё хорошо?

Лицо того об этом противоположно говорило. Сам он был до того испуганным, что, казалось, простой вопрос Стаса его испугал до невозможности. За секунду Дунаевский почувствовал, что этот подросток всё время находился в бешеном напряжении, и находится в нём до сих пор. 

- Да, со мной всё хорошо, - красивым голосом ответил он. 

- Тогда ладно, - довольно быстро сказал Стас и откинулся на кресле.

Интересно, кто этот паренёк? Может, с ним что-то случилось? Что-то плохое?

Не успел эти мысли пронестись в голове Стаса, как паренёк сам повернулся к нему и улыбнулся во весь рот. Это было детское, до того детское лицо, преобразившееся всего лишь одной улыбкой, что, казалось, парню не семнадцать-восемнадцать лет, а всего лишь четырнадцать. На лице Стаса тоже вспыхнула улыбка, и, наверное, очень яркая, потому что паренёк тут же спросил:

- Чего ты такой весёлый? Всё нормально?

Стас хотел что-то ответить, но потом ему показалось, что эти слова самые грубые на планете.

- Да! – воскликнул он. – Всё отлично! – Потом добавил: - Всё классно!

И у того подростка в душе зажёгся огонёк. Яркий огонёк, осветивший его личико, лукаво улыбающееся Стасу.

- А куда летишь? – спросил он, совершенно не понимая, о чём спрашивает.

Стас ещё шире улыбнулся и чуть засмеялся. Парень повернулся к себе, и Стас остался наедине с самим собой, со своими мыслями и чувствам.

Где-то на последних рядах закричал ребёнок. Его крик был заливистым, здоровым, чистым. Если ребёнок так весело кричит, значит, всё будет хорошо. Но парень, сидевший впереди Стаса отчего-то передёрнулся.  Ему этот крик показался несколько иным.

Самолёт задрожал и через несколько минут был в воздухе. Он поднялся в небо, как стремительная птица. Так показалось Стасу, которому всё в этот момент казалось красивым, гармоничным и добрым. Решив долго себя не мучить, юноша заснул, сложив руки у себя на коленях.

Снов у Стаса в самолёте не было. Он летел очень и очень долго, спал очень крепко, и вроде бы должен видеть сны. Но этого не случилось. Так он и спал, ничего не чувствуя.

Под утро в динамике раздался голос, свидетельствующий о том, что скоро самолёт пойдёт на посадку, и пассажиров просят пристегнуть ремни. Стас послушно выполнил указания этого противного голоса.

Самолёт затрясся. Секунду спустя шасси коснулось посадочной полосы, и послышался звук трущейся об асфальт шину. Кто-то слабо вскрикнул, Стас же был доволен всем.

- Уважаемые пассажиры, добро пожаловать в Москву! – раздалось из динамика.

Стас абсолютно не обратил на это внимания, хотя следовало бы.  Он был до того занят своими мыслями, что не заметил, что диспетчер ошибся. Ведь они прилетели в Екатеринбург. Он даже не обратил внимания на то, что они прилетели в тот же аэропорт из которого вылетели. Это была странность Стаса – он не замечал абсолютно ничего.

Оставив сумки (тот парень очень боялся оставлять свою сумку по неведомым Стасу причинам), пассажиры рейса двести двадцать один вышли в зал выдачи багажа. Сумки выезжали по специальной дорожке, и молодой мужчина отдавал их своим владельцам.

Стас вздохнул, со счастливой улыбкой прислонился к стене и посмотрел вниз. Там был этот парень. Он страдал. Натурально страдал, боялся, напрягался – всё, что угодно, только он не был в спокойном состоянии. Он почему-то бил свой телефон об стенку, и искоса поглядывал на красную лампочку, которая была установлена над выходом дорожки. Стаса всё больше и больше интересовал этот парень. Весь мокрый, уставший. Пот в него не всосался даже за эти часы полета. Он ждал, теребил свой телефон, один раз уже чуть ли не приложил к уху, но не стал.

- Кто же ты? – прошептал Стас.

Мальчик, похоже, сам не думал, кто он такой. Ему было удивительно страшно, и этот страх отчасти передавался самому Стасу.

С дорожки выехала сумка Стаса.

- Стас Дунаевский, - объявил выдающий багаж мужчина, - возьмите свой багаж. Он проверен.

Стас взял слабой рукой свою спортивную сумку, но не уходил. Ему был интересно, что же сделает этот парень.

- Нужно с ним поговорить, - прошептал он, остекленевшим взглядом смотря на него.

- Вам что-нибудь ещё? – поинтересовался выдающий. – Если нет, то можете идти. Прошу вас, проходите в зал и встречайте своих родных.

Стас дрожащей рукой схвати сумку, еще мгновение посмотрел на этого сумасшедшего паренька и вышел.

Только когда он переступил порог зала ожидания, он понял, что здесь что-то не то.

Это ведь Москва. Это столица его родины.

Он протёр глаза, думая, что они ото сна, помотал головой и сел на скамью.

Ему всё показалось сном.

В аэропорту сработала тревога. Стас вышел из здания, с трудом держась за свою спортивную сумку руками. Они неимоверно дрожали.

Внезапно Стас вспомнил о том парнишке, что был буквально пропитан страхом, и испугался. Может быть, он знает, в чём дело? Стас начал искать него глазами, но тот словно испарился, исчез, куда-то просочился и скрылся в огромном городе. 

- Я ничего не понимаю, - пробормотал Стас, рассматривая надпись «Welcome in Moscow». – Не понимаю.

Эти слова Стас произносил впервые в жизни. На своей памяти одарённому математику и физику было понятно абсолютно всё. Теперь же математика и физика ему вряд ли чем-то помогут.

- Извините, а это действительно Москва? – остановил он прохожего.

Тот усмехнулся, кивнул на огромный плакат позади него (тот самый «Welcome in Moscow».) и ушёл. Стас открыл рот, верней, он открылся сам.

Прилететь из одного города в тот же самый. И все в самолёте, летели в Москву, а не в Екатеринбург. Что за чушь? Из одного пункта нельзя снова прилететь в тот же самый пункт. Это было бы глупо. Рейс 221 следовал по маршруту «Москва  - Екатеринбург», а оказывается, что здесь был ещё и третий пункт – та же самая Москва.

Внезапно Стас замер. Из аэропорта выходил его отец, довольно уставший и синяками под глазами. Стас бросился к нему, словно не видел его десять лет. Его сердце затрепетало, кровь бросилась к щекам, а удивление насчёт этой Москвы тут же испарилось.

- Папа! – крикнул он, подбегая к отцу. – Папа, что происходит?

Отец поднял удивлённые глаза и посмотрел на собственного сына (так, по крайней мере, думал Стас)

- Кто вы? – бесцветно поинтересовался он.

- Твой сын, - опешил Стас.

- У меня не может быть сына, - категорично заявил отец и сел в свою синюю «Волгу».

Стас замер, даже не зная, что сказать на это.

- Но я твой сын! Стас Дунаевский! Ты шесть часов назад проводил меня в аэропорту на стажировку в Екатеринбург!

- Юноша, вы, что решили поиздеваться надо мной? – выпалил отец. – У меня нет сына и не может быть!

- Но это не так! Папа, неужели ты не узнаёшь меня?

Отец поднял мутные глаза, и стало ясно, что из них каплями лились слёзы.

- Вы действительно похожи на моего сына. Но его в девять лет задавила машина на дороге. Здесь, рядом с аэропортом, расположено кладбище, откуда я и еду. Вы не можете быть моим сыном, потому что у меня он всего один, и он мёртв уже двенадцать лет.

Слушая эти слова, Стасу казалось, что они доносились до него как из трубы. Не каждый день узнаешь, что ты уже умер двенадцать лет назад.

- Это невозможно, - прошептал Стас. – Я не мог умереть! Я твой сын, я стал архитектором, я не мог никуда уйти! Я лишь улетел в Екатеринбург, но сейчас прилетел обратно!

- Юноша, оставьте меня в покое. Не ясно, откуда вы знаете мечту моего сына о профессии архитектора, но умоляю вас – уходите!

- Но папа! – закричал Стас, положил руки на стекло машины. – Нет, это не так!

Отец завёл мотор, и машина заревела.

- Папа! – заорал Стас, но машина уже отъехала и понеслась вперёд.

Стас остался один на пустой автобусной остановке, не зная, где он находится и что ему дальше делать.

- Он не мог меня не узнать, - крикнул Стас непонятно кому. – Он должен был узнать меня! Ведь я его сын!

Сын, который умер двенадцать лет назад.

Горло Стаса пересохло. После этой мысли ноги тут же сорвались и побежали за аэропорт. Только на середине пути до парня дошло, что он бежит на кладбище. Чтобы посмотреть собственную могилу и убедиться в словах отца. Но отец не может быть прав! Стас жив, его не давила никакая машина!

Тут Стасу вспомнился один эпизод, когда они с отцом гуляли по дороге. На загородной даче, когда мальчику было девять лет, они встали у вишни, что росла у обочины, и стали собирать ягоду. Но через полчаса Стас увидал на заборе красивую бабочку и побежал к ней. Если бы отец вовремя не заметил, что сына рядом нет, на Стаса бы наехал огромный мусоровоз, и от ребёнка не осталось бы ничего.  Это воспоминание очень чётко отложилось в памяти Дунаевского.

Это невозможно. Я ведь не погиб под колёсами мусоровоза!

Стас запнулся, ноги его заплелись, и он пал на песок. Юноша тяжело дышал, хватался руками за пересохшее горло, и чувствовал, как под кожей ползли мурашки, забирались под глазные яблоки, и там начинали пульсировать, причиняя этим немыслимую боль.

Значит, я прилетел в другую Москву. Где всё уже другое. Но как?

Стас, гений в математике, привыкший к точности и расчёту, никак не мог понять, что с ним случилось. Для него Екатеринбург и Москва – два пункта. Третьего пункта быть не может. Это ведь нереально. Но правда сейчас в том, что он валяется на песке, скоро увидит свою собственную могилу и поймёт, что идти ему некуда.

Он лежал в таком беспамятстве минут сорок, пытаясь понять, что же с ним произошло. Он никогда не верил в сверхъестественное. Математика этого не признавала, а сам он никогда не интересовался мистикой, считая её простой людской фантазией. А вот сейчас он валяется в этой самой фантазией, у него чуть ли не трескается кожа от страха, и он боится встать на ноги.

Но он встаёт. Идёт вперёд, доходит до калитки, за которой видны сотни надгробий. Он не знает, где его могила, просто бредёт вперёд, таща за собой сумку, мгновенно ставшую очень тяжелой. Вороны летают над его головой, даже в его голове, путают мысли, ставшие уже давным-давно настоящей кашей в голове.

Он снова падает, но успевает приземлиться на колени, поднимает голову и видит свою фотографию в девятилетнем возрасте.

Сердце падает куда-то вниз, а сам он не может оторвать глаза от дат, высеченных внизу:

19 апреля 1987 – 27 июня 1996.

Они были на этой самой чёртовой даче 27 июня 1996 года.

- Так это правда, - выпалил Стас, трогая свою фотографию. – Боже мой, это правда! Я умер, я по-настоящему умер!!! Но это невозможно, это не так! Этого не может быть!!!

Последние слова он орал с таким рвением и страданием, что даже птицы взмахнули крыльями и полетели в небо.

Стас стоял на коленях перед своей могилой, не сдерживая небольших солёных капелек, льющихся из его глаз. Теперь всё ясно. Для отца он умер. Для этого мира он погиб. Но в том мире выжил. И кому-то понадобилось, чтобы он прилетел сюда, в этот мир, чтобы увидеть результат совсем другого будущего.

- Я не верю, - тихо, против воли, сказал он.

В его сердце вспыхнуло негодование.

- Я не верю, - уже твёрже прошептал он, как безумец, не закрывая глаз. – Я не верю.

Он вскочил на колени и отшвырнул сумку в сторону.

- Я не верю! – заорал он.

Стас начал бить надгробие, вырвал из сыпучего цемента свою фотографию, сломал ногти в кровь, когда разрывал песок. Он был в душевной агонии, его настроение и цели сконцентрировались на одном – не верить тому, что сейчас происходит. Это не так. Он жив! Он жив, и он должен это рассказать отцу!

Стас начал рыть могилу своими грязными руками. Для него, когда он сейчас чокнется он свой уверенности в том, что он жив, это не показалось варварством. До него не дошло, что труп за двенадцать лет давно уже кишит белыми сочными червями. Что это, в конце концов, страшно, он тоже не понял. В припадке ярости и злобы он разрывал песок руками, разрывая нежную кожу на пальцах и руке.

- Надо достать, надо достать, надо достать, - шептал он. – Я не могу умереть! Я жив, я жив!

Смотритель кладбища в этот момент ушёл на завтрак, считая, что за десять минут ничего с его кладбищем не случиться. Даже если приедут вандалы, они не смогу разрушить за десять минут прочную гранитную плиту. Однако он ошибался. Этот парень в одиночку выкапывает собственную могилу, и покончил с этим делом уже за семь минут.

Руки Стаса коснулись гроба. Только теперь он увидел, что с ними случилось. Все грязные, пропитанные землей и кровью руки. Но боли он не чувствовал. Она куда-то ушла, испарилась решимости парня.

Стас начал выгружать песок из ямы. Через минуту (с такой скоростью даже не копает экскаватор) гроб был полностью очищен от земли, и его можно было раскрыть. 

- Я докажу тебе, что я жив, - прорычал он и начал своими грязными руками открывать гроб.

Крышка долго не поддавалась, приклеенная постоянной влагой в этой земле.

- Я жив, - хрипел  Стас. – Я по-настоящему жив!!!

Крышка открылась.

Стас посмотрел на содержимое гроба. Он собирался увидеть там изъеденное червями тело, сосущих жёлтую кожу. Но этого не было. У Стаса от радости перехватило дыхание.

Гроб был пуст. В нём не было абсолютно ничего, не считая пустоты.

- Я жив, - вздохнул Стас, светясь от счастья. – Я жив!!!

И он упал в гроб, радостно хохоча, представляя лицо отца, который увидит это.

Тут в свою сторожку вернулся смотритель кладбища. Его лицо вытянулось от страха, когда он увидел разрытую могилу в самом центре кладбища.

- Боже, мой, опять  вандалы! – прошептал он.

У старика уже был опыт общения с этими личностями, которые не уважают ничего, кроме себя. На всякий случай, дед прихватил лопату, которая, в случае чего, пойдёт по мордам этих мерзавцев. Но стоило ему подойти к разрытой могиле, как он увидел хохочущего юношу, лежащему в полуистлевшем во влажной почве, гробу. Руки его задрожали, лопата выпала из рук и свалилась в вырытую яму, а сам смотритель чувствовал, что сейчас неистово закричит. Чёрные руки Стаса, с которых тот стряхивал землю, довершили шок и страх смотрителя.

Он заорал с такой бешеной силой, что птицы взлетели с соседних деревьев.

Стас очнулся от этого крика, вскочил на ноги. С минуту они смотрели друг другу в глаза, наблюдая пульсирующие зрачки в глазах каждого. После этого Стас схватил свою спортивную сумку, прыжком выбрался из разрытой могилы и бросился бежать. Бежал он так быстро, что врезался в какое-то слабо стоящее надгробие и чуть наклонил его в землю. Смотритель продолжал кричать от ужаса, не в силах остановиться.

Стас выбежал на дорогу, спрятался в небольшом, но очень густом лесочке, расположенном справа от дороги, и посмотрел на свои руки. Они были все в земле, перемешанной со слизью, взявшейся непонятно откуда.

- Я живой, шептал он. – Я жив, я не умирал! ……… О, боже!

Внезапно юноша дико осознал, что он сделал.

- Я разрыл могилу, - прошептал он.

Испытал весь страх, который должен был быть десять минут назад.

- Боже, Господи! – выдохнул он, глядя на свои испорченные руки, которым пронзала острая боль от любого прикосновения к чему-либо.

Опомнившись, от всего, Стас вдруг услышал, как автобус подошёл к остановке. Не обратив внимания, куда он идёт, Стас забежал в полупустой транспорт, сел на заднее сидение, обмотал руки чистым полотенцем, откинул голову назад и проспал два часа. Ровно два часа, потому что когда он приехал в аэропорт (автобус сам привёз его туда), уже был час дня.

Стас слез с автобуса, покачиваясь, почти не понимая, что он делает. Весь потный, он сел за столик в небольшом кафе и бросил спортивную сумку на соседний стол.

- Вам что-нибудь принести? – К симпатичному Стасу тут же подбежала молоденькая девчонка, с первых минут ставшая строит ему глазки.

- У вас есть спирт? – спросил Стас, разматывая руки.

- Да, есть. Сейчас принесу.

- Нет, я бы хотел воспользоваться вашей раковиной. – Полотенца упал на землю, и девушка увидела испещренные язвами и порезами, иссиня-жёлтые раны с припёкшейся кровью. Рука её тут же рванула ко рту.

- Мне нужно это продезинфицировать, - выдавил из себя Стас. – А поскольку у вас не скорая помощь, просто заткните сливную дырку в раковине тряпкой, вылейте туда бутылку водки, и позовите меня.

- Но вам же будет больно, - прошептала она, впервые видевшая такие раны.

- Ничего, я потерплю. Я прошу вас, сделайте всё, что я сказал.

Девушка тут же испуганно кивнула. Стас уловил, что она покосилась в сторону, и проследил за её взглядом. Но стоило ему немного повернуться, как она хватила его за плечо.

- Я всё сейчас принесу, - испуганно сказала она. – Будьте спокойны.

Они встретились глазами, которые девушка не опустила, смущенно уставившись в пол, а посмотрела прямо на Стаса.

-А твой парень разрешает тебе так смотреть на других ребят? – спросил Дунаевский.

- У меня нет парня, - ответила она и побежала.

Стас остался наедине со своими ранами. Несколько прохожих косилось на него, но он им ответил таким острым и беспощадным взглядом, что те быстро отворачивались и старались его не замечать, пока не прошли мимо. Тут Стас заметил четверых парней. Одного из них, очень толстого и с футболкой, на которой было написано «Диего», Стас заинтересовал. Он остановился, усмехнулся, глядя на него, помахал рукой, и отправился дальше. Очевидно, это была какая-то банда, идущая решать свои проблемы.

Но юноша не успел предложить ещё догадки – к нему подошла та девушка и легонько тронула его за плечо.

- Пойдёмте, я всё приготовила.

Стас отправился за девушкой. Вскоре он вошёл в довольно низкое, но уютное помещение, освещаемое яркими длинными лампами бледного света. Раковина блистала чистотой, хотя и была далеко не первой свежести. Ясно, что здесь любили чистоту и порядок. Раковина была полна отвратительно воняющей жидкости, которую Стас не пил ни разу в жизни.

- Возьмите. – Девушка протянула ему таблетку и стакан прозрачной воды. – Это болеутоляющее, оно вам поможет.

Стас улыбнулся, положил таблетку на стеклянную полочку и взял с вешалки полотенце. Он очень боялся что-то делать, но ходить с открытыми ранами и заносить себе в организм заразу ему хотелось ещё меньше.

- Вам лучше уйти, вас ждут клиенты, - произнес Стас, кладя полотенце в рот и крепко сжимая его зубами.

Но девушка покачала головой. Ей было интересно, что же станет с этим юношей. Стас  вздохнул и резко опустил открытые раны в озеро спирта.

Такой боли он не испытывал никогда. Даже, когда нечаянно проколол иглой барабанную перепонку.

Казалось, что руки у него горят, и их тушат бензином. Кожа расходилась по швам, и в неё жалили сотни пчёл, выбрасывая в его тело свой яд. Стас дико заорал, но полотенце поглотило эти крики, и девушка слышала лишь слабое рычание. Стас всё бы отдал сейчас за то, чтобы вытащить руки из этого пенящегося бассейна, но некто заставлял их там держать, убивая всех микробов, заодно и самого носителя.

Через минуту Стас выдернуло из этого невыносимого состояние, он слабо вскрикнул, полотенце выпало изо рта, сам он прислонился к стене, и стонал, глядя на  свои обожжённые спиртом руки.

- Боже мой, что с вами случилось? – прошептала девушка. – Что?

- Этот же вопрос я задавал сам себе сотню раз, - ответил он, тяжело дыша.

Девушка посмотрела на раковину. Спирт из прозрачного превратился чёрный, с кусочками плавающей земли. Девушка тут же вытащила из выдвижного ящика чистые, пахнущие «больницей», бинты и подошла к Стасу. Тот поднял на неё свои красивые глаза.

- Я просто перевяжу, - робко сказала она, не моргая. – Если вы пойдёте вот так, то все ваши старания были пустыми.

Стас улыбнулся как тяжелобольной, протянул ей свои руки. В этот момент болеутоляющее и начало действовать.

- Я вам дала не совсем таблетку, - осведомила его девушка, будто прочитавшая его мысли. – У вас немного будет кружиться голова, и вы будете под кайфом. Но больно вам не будет минут сорок.

- Это наркотик? – отозвался Стас.

- Нет, что вы!- улыбнулся девушка, старательно забинтовывающая ему руку. – Сильный антибиотик. Я сама их пью, врач прописал.

- Вам что, нужно находится под кайфом, чтобы лечиться?

- Вроде того. Мне вообще хочется обо всём забыть и просто заснуть лет этак на десять.

Они одновременно подняли глаза и снова уставились друг на друга. Девушка, не смотря на руку, завязала бантиком бинт, уже намокший в спирте.

- А вы здесь живетё? – осмелилась спросить она.

- Жил здесь.

- А теперь улетаете?

- Уже улетел.

Может, девушка в его речи многого не понимала, но не обращала на это внимание. Ей нравилось любоваться его лицом, его волосами, слушать его голос.

- Сколько с меня? – Стас кивнул на раковину.

- Нисколько. Это не водка, это чистый спирт, я взяла его из аптечки кафе. Тем более что вы клиент, а у нас всё для клиентов.

- Может быть, мне всё-таки нужно……..

- Нет, что вы! Наш директор обидится на меня, если я возьму с вас денег за это.

- Я думал, что владельцам кафе только это и надо!

- Не забывайте, что мы стоим около аэропорта. Здесь постоянно большая куча народу, так что сотней больше, сотней меньше – не имеет значения.

Стас не слушал. После слова «аэропорт» него сознание отключилось. Он немного вздохнул, потом больными руками полез в свой карман. Девушка замолчала, наблюдая за тем, что он делает. Стас достал билет и посмотрел на него. Дальнейшее напоминало абсурд.

Билет был на сегодняшнее число. Он был совершенно новый, даже тёплый, словно только что вылез из принтера терминала. И пункт вылета и назначения был один и тот же - Москва. У Стаса перехватило дыхание. Он рванул свои часы к лицу. До его рейса оставалось двадцать минут.

-  Извините меня, я должен лететь, - прохрипел он. – Я должен лететь обратно.

- Так давайте быстрее! Если вы торопитесь!

Стас, даже не  поблагодарив девушку, бросился вон из кафе.

Он может вернуться. Он может вернуться в свой мир.

Всё сознание его загорелось только одной мыслью – успеть на этот рейс. Стас поднёс

Билет к лицу. Рейс 221. Чёрт возьми, эти три цифры будут вечно преследовать его (он живёт в квартире 221, родился в роддоме №5 (2+2+1), в номере паспорта у него только двойки и единицы, последние из которых 221, а сам учился первое время в 221 школе города Москвы).

Стас быстро пробежал через терминал, прошёл проверку, подъехал к входу в самолёт, занял своё место, уселся на него, и понял, что ему офигенно легко.

Он снова посмотрел на билет. Бывают же на свете чудеса. Нет, скорей это не магия, это простая закономерность вещей. Он по ошибке попал в этот мир, где он погиб для других, где сам себе доказал, что жив, раскопав собственную могилу. Теперь есть путь назад. Он вернётся назад, и больше никогда в своей жизни не будет летать на самолётах. Всё.

Абзац, шрифт номер двенадцать, всё пошло дальше по накатанной дороге.

- Я буду работать только в родном городе, - шептал он самому себе. – Буду иметь жену и детей: мальчика и девочку. И всё это я забуду как страшный сон. Все эти язвы. – Он поднес руки к лицу. – Эти шрамы и кафе останутся здесь, а не где-то.

При упоминании о кафе в его сердце начал тлеть маленький уголёк. Та девушка безумно понравилось ему.  А она могла бы стать его женой, если бы Стас познакомился с ней поближе. У их общие дети росли в атмосфере любви и счастья. Ведь у этой девушки нет никого, значит, она свободна.

- Уважаемые пассажиры! Пожалуйста, пристегните ремни, самолёт взлетает!

Стас застегнул толстые ремни на животе.

- Наконец-то, - пронеслось у него в голове.

Самолёт загудел, горючее по большим трубам потекло прямо в мотор, самолёт тронулся с места и начал набирать скорость. Стас сидел всё это время с улыбкой. Вот самолёт чуть отрывается от земли, он уже летит над землёй. Боже, до чего это фантастично! Человек научился летать! Как птица! Как самоё настоящее создание, рождённое для небес.

Нечто тряхнуло самолёт.

Послышался чей-то сдавленный крик. Стас не видел кричащего – на его лице играла улыбка, а глаза были крепко закрыты.

На его ноги упало что-то липкое. Он открыл глаза и увидел на своих коленях оторванную голову белокурой женщины. Кожа болталась на неё пластами, из разорванных артерий хлестала почти чёрная кровь, а глаза этой женщины застыли, и всем своим видом она говорила Стасу, что нужно бояться.

Стас завопил и повернулся назад. В этот момент самолёт тряхнуло вновь, и четыре места в самолёте просто вывалились за борт. Одна девушка сумела схватиться за край искореженного кресла,  но самолёт летел с такой силой, что девушка всё-таки улетели вниз, а её оторванная рука так и осталась держаться за кресло.

Половина салона была разрушена. По неизвестной причине самолёт терпит аварию.

- О, боже, - прошептал Стас.

В этот момент в салон ворвался огромный столб огня, буквально запёкший первых попавшихся мужчин, словно яблоки в духовке. Свет мигал, люди кричали, и всех, кто был в салоне рейса, 221 пожирал огонь, убивал их. Так очередь дошла и до Стаса. Юноша стоял на середине салона, деморализованный, и огонь поглотил его целиком, превратив его лицо в большую запёкшуюся лепёшку из человеческого мяса.

Током прошибало Даниила, смотревшего весь этот эпизод. Когда же полуторачасовая картинка кончилась через секунду, юноша истошно заорал и вцепился руками в свой мобильник. Его швырнуло к стенке, он ударился спиной об неё, упал на пол и потерял сознание.

 

Глава 8

«Последний побег»

Перед глазами у меня крутились черные круги, тянуло сейчас выплеснуть на пол целое ведро блевотины, а также хотелось всё бросить и остаться здесь лежать. Но я не стал валяться, тряхнул головой, сгоняя с себя остатки бессознательности, сел на пол и понял, что я – преступник в бегах.

            Я улыбнулся. Чёрт, что я за идиот? Я ведь могу в любой момент вернуться, стоит лишь открыть крышку телефона. Так зачем я чего-то ждал? Чтобы посмотреть эту картинку? Внезапно она вспомнилась мне. Во всех деталях. Этот Стас, разрытая могила, спирт в раковине. Это всё дано мне неспроста. Так! Стоп, стоп, стоп! Надо сначала сделать из себя безгрешного человека, а уж потом и действовать.

            Стоило мне только подумать об этом, как в закрытый бутик ворвался оперативник и приставил к моей голове винтовку. Я смотрел на него взглядом девочки, попавшей в руки маньяка – сосредоточенно и спокойно, повинуясь ему во всём.

- Подними руки! – прорычал оперативник.

Я медленно поднял руки, в правой из которых был зажат телефон.

- Теперь поднимайся на ноги, осторожно! Имей в виду, я могу выстрелить в любой момент. Права у меня на это есть.

- Хочешь стать таким же, как и я?

- Не хочу, потому и прошу тебя вести себя спокойно. Ты меня понял?

- Да, я вас понял. Разрешите мне лишь одну вещь.

- Не в твоих правах меня о чём-то просить.

- Молодой человек, мне нужно лишь открыть крышку телефона. И всё, что здесь сейчас происходит, исчезнет.

- Не опускай руки!

- Послушай, это действительно так!

- Даниил Поярков, вы обвиняетесь в убийстве своего отчима, Андрея Флигерова. Вы имеете право хранить молчание и право на адвоката. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вам это понятно?

- Постойте, но мне нужно лишь……..

- Мы предупреждены о вас как о лице с ненормальностями. Потому прошу вас, сохраняйте спокойствие, потому я имею указание руководства живым вас не брать.

- Мне нужно всего лишь открыть крышку……

- Остановитесь, не опускайте рук!

Мои руки за время этого диалога даже не двигались, но оперативнику казалось, что они опускаются всё ниже и ниже, и вот сейчас схватят пистолет охранника, припрятанный у меня за спиной, и убьют его.

- Ты что, боишься семнадцатилетнего парня?

- Многие тебя недооценивали, я же постараюсь обойтись без этого, - высокомерно ответил оперативник.

Лица его я не видел – оно было закрыто защитной маской. Интересно, как они отличают друг друга? Их же ни черта не узнать – все одеты одинаково.

- Можно я ……..

- Помолчи. Не опуская рук, выходи отсюда.

- Но…

- Немедленно! – прикрикнул мужик. – Не опускай рук!

Положение начало меня пугать. Стоит мне выйти, как у меня мигом отберут телефон, и мой единственный шанс вернуться обратно разобьют об кафель или заберут себе. Но делать было нечего. На роль оперативника мне попался крепкий орешек, который не спускал с меня оружия.

Я вышел в зал, точнее, меня туда вывели. Стоило мне чуть опустить руки, которые уже затекли, как он сильно ударил меня по спине и рыкнул:

- Только попробуй опустить, и я мигом тебя расстреляю!

Ситуация становилось всё более безвыходной. Через несколько секунд ко мне подбежали ещё двое, ничем не отличавшиеся от первого.

- Что, ребята, трудный выдался день? – поинтересовался я.

- Заткнись. Ты зачитал ему права? – обратился он к первому.

- Так точно.

- Теперь сынок, слушай свои настоящие права! – злорадно усмехнулся второй. – Ты ни хрена не имеешь делать, молчишь, как рыба, а если станешь отпираться и говорить, что это всё неправда, тебя засадят в камеру к главарю СИЗО и в этот же день сделают первым петухом на зоне. На тебе уже висит два срока – за убийство и за охранника, съехавшего с катушек. Если ты сейчас шевельнёшься – я тебя расстреляю. Поверь мне, такое я делать умею.

Я побледнел, и, наверное, сильно.

- Ты стал белее бумаги, - победоносно заметил оперативник. – Есть от чего. Тебя могут засадить на двадцать лет. Скоро тебе исполнится восемнадцать, и ты будешь видеть небо и землю только через колючую проволоку.

- Я не думаю, что так будет, - возразил я.

- Ты попробуй ещё слово сказать, и я нажму курок.

- Посмотри на мою руку внимательно, - попросил я.

Тот даже не шелохнулся.

- Не заговаривай мне зубы, щенок.

- Виталь, у него в руке телефон, - осведомился тот, что взял меня в плен.

- Так возьми его! - рыкнул Виталя.

- Да лучше ты возьми, я его на мушке подержу!

- Ты сейчас возьмёшь этот чёртов мобильный, тебе ясно? – с расстановкой приказал Виталя.

- Да что я? – как баба взвизгнул тот. – Я держу его, а ты бери! Неужели тебе так трудно?

Я улыбнулся, и главарь Виталя заметил мою улыбку. Она его немного нервировала, потому что он знал, что все, включая его, бояться меня даже тронуть. Винтовки тут ни при чём, они просто поставлены для контроля. Их страшит моя Глова, которая, по их мнению, съехала с отправной точки.

- Ты хотя бы подними голову, и посмотри на мобильный! – шикнул на него первый.

Это был момент, который мне и был нужен.

Стоило ему поднять голову и посмотреть на мои высоко поднятые руки, я сильно толкнул его головой в грудь и бросил на пол. Остальные два раза успели выстрелить, но обе пули угодили в пол. Я быстро, со скоростью лани, отбежал в сторону и схватил мобильный.

- ДОГНАТЬ ЕГО!!! – вопил Виталя, сражённый собственной тупостью. – НЕМЕДЛЕННО!

Я открыл крышку телефона и сказал:

- Я хочу вернуться назад.

Но трубка молчала. Была нема и не отвечала мне. Я посмотрел на её дисплей и понял, что сейчас меня расстреляют.

На моём мобильнике села батарея. Села.

 Всё, я погиб! Меня сейчас убьют только из-за того, что заряд моего телефона сдох! Я не смогу вернуться обратно!

Теперь мне нужно не только достать зарядку, но и где-то скрываться хотя бы пятнадцать минут, чтобы она успела зарядиться.

Боже, боже, боже мой!

- ДОГНАТЬ ЕГО!!! – орал голос приближающегося оперативника. – РАССТРЕЛЯТЬ!!! НЕМЕДЛЕННО!!! ПРИНЕСТИ МНЕ ЕГО ТРУП!!!

Если меня кто-нибудь слышит меня – помогите! Помогите меня, я заклинаю вас!

Бежать.

Это слово вспышкой пронеслось в сознании. Я сорвался с места и побежал прямиком в огромный и пустой коридор. Справа от меня были витрины, за которыми простирался послеполуденный город. Огромные витрины, каждая шириной и длиной не больше двух

метров, могли и погубить меня. Снайперы легко достанут меня здесь.

- ОН ДАЛЕКО НЕ УЙДЁТ!!! – бесновался оперативник. – НЕ УБИВАТЬ ЕГО!!! ОН ДОЛЖЕН СДОХНУТИ ОТ МОИХ ПУЛЬ!!!

Я увидел впереди себя огромное окно, выходящее на крышу, а оттуда ведущее прямо на дорогу.

Чёрт, это самое настоящее безумие.

Но если я, сумевший выбраться из собственного сознания, а уж тем более и людей, смогу выбраться и отсюда.

Мои ноги бежали всё быстрее и быстрее. Я даже не чувствовал отдышки, и повышал собственную скорость.

Окно притягивало, оно манило. На мне была всего лишь одна футболка, и стекла порежут меня. Но ничего. Я смогу отсюда выбраться.

- Я ЕГО ВИЖУ!!! – раздался голос. - ОН ЗДЕСЬ!!!

Мне осталось всего чуть-чуть.

- ПАРЕНЬ! – закричал оперативник, поймавший меня. По звуку я понял, что он наставил на меня оружие. – ТЫ АРЕСТОВАН И УБИТ НА МЕСТЕ ЗАДЕРЖАНИЯ!

Он даже и предположить не мог, что я смогу сделать подобное.

Я завопил, ноги мои оттолкнулись от блестящего пола, и я врезался в огромное оконное стекло.

Моё тело тут же оказалось в море кусков стекла, некоторые из которых уже успели застрять в моей коже. Я безудержно вопил, видя, как треснуло и следующее окно.

Я летел прямо на крышу второго этажа. Боже мой, мальчик, ты пробил собой огромное стекло!

Я приблизился к крыше и мягко приземлился на неё. Осколки упали вместе со мной на крышу. Тело болело и ныло, кое-где виднелись порезы, с которых сочилась кровь.

Я обернулся. Позади меня стоял тот самый оперативник, что нашёл меня. Он был деморализован, и винтовка в его руках дрожала. Я показал ему вытянутый средний палец из кулака и улыбнулся. Его это сильно покоробило, потому что он тут же прицелился в меня, но я быстро спрыгнул с первого этажа прямо на большую гору коробок, разбросанных внизу непонятно с какой целью. Больше чем уверен, что этот мужик так никогда бы и не поверил, если бы не увидел сам.

Я вышел из коробок и выбежал прямо на дорогу. Вся милиция была сосредоточена в самом здании, рядом с входом стояли лишь пустые фургоны, да пара ментов с машиной. Я не стал подходить к ним близко, пролез через решётку и забежал под мост.

Только когда от торгового центра до меня было больше километра, я забежал за большие гаражи, упал на ещё зелёную траву и спокойно вздохнул.

Чёрт, я даже не думал, что так быстро бегаю!

Да я даже не думал, что мне придётся бежать. Я думал, что сейчас просто открою телефон,  и всё снова станет, как было.

Мои руки тут же рванулись к карману. Там не было телефона.

Я в ужасе вскочил на ноги и в такт биения сердца стал искать глазами все окрестности, что были неподалёку. Нет! Если я его потерял, то мне никогда не выбраться отсюда! Я пробежал больше километра, за это время мой мобильный сто раз перепродадут. Нет!!! Я должен вернуться обратно!

Через минуту я спокойно вздохнул и опустился на колени перед телефоном.

Грязными руками я взял его в руки и посмотрел на него, как на бесценное сокровище. Никогда не думал, что шансы выбраться из собственных ошибок зависит от сотового. Внезапно снова заныли раны. Невдалеке, прямо за гаражом, была старая мусорка, в основном, бумажных отходов и мебели. Там стояло большое, массивное зеркало, целое, хотя за много лет и потемневшее. Некто выбросил его на помойку, скорее всего, из гаража. Я быстро скинул с себя футболку, превратившуюся в лохмотья, и осмотрел своё тело. Всё в порезах, руки почти не тронуты, но грудь изрезана вся мелкими чёрточками, а на ноге спине огромный большой порез. Кровь с него уже не идёт, но стоит мне выпрямиться, как больной позвоночник врезается в мою кожу и рвёт только что зажившую рану.

Я посмотрел на своё лицо. Нет, всё-таки мне бы не пошёл белый цвет волос.

- Мне есть куда идти и к чему стремится, - прошептал я, глядя на себя в зеркало.

Стас Дунаевский. Он не должен погибнуть на самолёте. Он не должна ступить на борт рейса 221. Я могу его остановить. Я должен.

Через двадцать минут на главную улицу города вышел беглый преступник семнадцати лет, которому нужна зарядка от телефона. Солнце в этот день палило нещадно, что причиняло мне ещё большую боль. Я всё время бежал дворами, обходил большие скопления народа, и глазами искал магазин сотовых аксессуаров, где меньше всего народу.

Через двадцать минут я нашёл таковой. Девушка-продавец и консультант кривым взглядом посмотрели на меня, с изорванной футболкой, под которой видна израненная грудь.

- Вы можете мне подобрать зарядку? – попросил я, протягивая ему телефон.

Консультант с опаской взял мобильный, внимательно осмотрел, но его глаза всё равно косились в мою сторону.

- Постой здесь, я сейчас принесу, - многозначительно сказал он.

Он повернулся ко мне спиной, и я понял, что он собирается сделать.

- Постойте, я вижу на вашей витрине такой же.

Консультант замер, осматривая меня вновь и вновь.

Он узнал меня – это бесспорно. Девушка-продавец что-то подсчитывала на своем кассовом аппарате и не видела взгляд консультанта. 

- Нам не положено отдавать с витрины, - рыкнул консультант, сам не зная, что делать. – Я сейчас приду.

Он быстрыми шагами пошёл к двери в комнату для персонала, в которой наверняка находилась тревожная кнопка.

Стоит ему её нажать, и мне конец.

Ни секунды не раздумывая, я бросился туда, открыл дверь, и увидел этого парня, говорящего по телефону.

- Алло, милиция, - проговорил он и увидел, что я стою за его спиной.

Тут же в его лоб устремилось дуло моего пистолета. Он затрясся с такой силой, что, казалось, телефон выпадет из его рук.

- Алло! Алло! Вас не слышно, - доносилось из трубки.

Миша (так гласил бейджик на его рубашке) ещё надеялся, что я разрешу ему сказать милиции о том, что беглый подросток, убивший своего отчима, найден. Но я покачал головой, советуя ему этим жестом не делать глупых ошибок.

- Я вам перезвоню, - прошептал он и бросил трубку на пол. Она упала с глухим звуком, ударившись о небольшой коврик, укрывающий пол.

- Только попробуй закричать, и ты умрёшь, - прошептал я.

Ситуация была опасна. Дверь оказалась просто прикрыта, закрыть её не представлялось возможным. Стоило только девушка поднять глаза и увидеть, что Миши и меня нет в магазине, она тут же вызовет моих старых знакомых.

- Только не убивай, только не убивай, - зашептал он, будто выдавливая из себя собственные глаза.

Я усмехнулся, но для него эта усмешка показалась страшней армагедонна.

- Мне нужна зарядка на мобильный телефон, - сказал я испуганному консультанту. – Найди её мне, и я отсюда уйду.

- Только не убивай!

- Да зачем ты мне нужен? – усмехнулся я.

Решив не изводить консультанта, который от страха смерти чуть в штаны не наложил, я отошёл подальше, прислонился к двери на всякий случай, и небрежно поднял пистолет на консультанта.

- Ищи, - приказал я.

Он кинулся искать. В помещении свободным был лишь один стол и стул. По стенам в тесной комнатке были стеллажи с коробками мобильников и принадлежностей к ним. Миша начал перерывать все коробки подряд, совершенно забыв, где должна быть моя зарядка.

- Ты можешь быстрее? - поторопил я. – Только очень быстрее!

- Сейчас, сейчас, - сказал он, гремя своими коробками на весь бульвар. – Только я найду, я найду!

Боже, если он ещё раз хоть звук издаст своими коробками, так девушка встанет, подойдёт к этой комнате, и я вынужден буду и её держать в заложниках. Я посмотрел в щелку. Она по-прежнему писала и щёлкала своим аппаратом, из которого километрами вылезала плёнка. Покупателей не было – мне везло, как никогда.

- Вот, вот, я нашёл! – с такой радостью сообщил Миша, будто у него сын родился.

Он протянул мне штекер с проводом. Я, угрожая ему пистолетом, прошёл в конец комнатки и воткнул зарядку в розетку. Небольшая батарея в правом углу моего мобильника начала набираться заветной энергией. Об этом свидетельствовал небольшой прямоугольничек, который начал заполняться ярким зелёным цветом. 

- Всё, - вздохнул я и посмотрел на испуганного Мишу. – Теперь нужно подождать всего лишь четыре – пять минут, и я уйду отсюда!

- Миша! – донёсся голос из-за открытой двери. – К нам покупатели!

Он хотел уже, было, идти, но я помахал перед ним пистолетом. Боже, если я его не выпущу, она зайдёт сюда. А если я его выпущу, он выбежит и сообщит милиции. Безвыходная ситуация.

- МИША! – заорала девушка до жути скрипучим голосом. – К тебе ПРИШЛИ!

Мы оба посмотрели друг другу в лицо в поисках варианта, устраивающего нас обоих.

- Я должен выйти, - проговорил он. – Я не могу оставаться здесь.

- Ты мигом сообщишь, - выпалил я.

- Честное слово, я никуда не буду сообщать!

- На хрена оно мне, твоё честное слово?  – прорычал я. – В первую же секунду сдашь!

- МИША, ТЫ ГДЕ?!

- Я должен идти! Неужели тебе так трудно выпустить меня из этой комнаты? – проговорил консультант.

Я глянул на яркий дисплей телефона. Чёрт побери, прошла только минута. Когда нужно время, его всегда нет, а если же надо, чтобы оно тянулось, так несётся с умопомрачительной скоростью.

- Иди, - вдруг сказал я. – Давай же, выходи.

Он сначала изумился моим словам, потом начал соображать, что же он должен сейчас сделать.

- Выходи из этой комнаты, - настойчиво уже попросил я. – Или выстрелю.

Я чуть дальше вытянул пистолет по направлению к нему. Он в страхе схватил ручку дверь, задёргал её, психанул, когда она повернулась не туда, потом всё же отпер дверь  и

…………………..

Меня с пистолетом в руке увидела огромная толпа покупателей. Все их взоры были устремлены прямо на меня. Несколько женщин, стоявшие у витрин с мобильными телефонами, увидели меня, и ахнули.

- Этот тот пацан, - вдруг вскрикнула женщина со шляпой на голове. – Это он!!! Это убийца!!!

Только тут же взорвалась криками и воплями в мой адрес. Мужчин среди этой толпы не было, потому никто не мог нейтрализовать меня. Через окно я увидел, как трус Миша выбежал на улицу и что есть мочи припустился бежать прочь от своего места работы. Народ кричал и свистел, потом до него дошло, что я могу их всех перестрелять, и они бросился вон из магазина. Это огромная толпа разбила толстую витрину и убегала вон, лишь бы скорее уйти отсюда. Совсем скоро в магазине не было никого. Прошло уже две минуты. Ещё ровно шестьдесят секунд, и я могу выйти из этого кошмара.

Магазинчик опустел. Убежала даже та девушка, что так рьяно выбивала чеки на что-то. Я прошёл в пустой светлый зал мимо витрин с мобильниками. Всегда мечтал о сотовом именно этой модели.

- Что ж, раз мы здесь ненадолго, - улыбнулся я и схватил стул.

Стеклянная полка тут же треснула, битое стекло посыпалось на блестящий пол. Я отбросил стул в сторону. Взял с полочки телефон за сорок три тысячи, вставил в него батарею, лежащую рядом с ним.

- Вот это круто! – воскликнул я.

Из ящика снизу тут же вырвало ящик с новыми пакетами для сим-карт. Взяв первый попавшийся, я вырвал с него блестящий желтый прямоугольничек и вставил его в телефон.

Сзади меня что-то пикнуло. Я обернулся. Слава богу, батарея набралась на одно деление. Теперь я смогу позвонить некоему спасителю и сказать, что я возвращаюсь. Секунда, и мой мобильный оказался у меня в руках. Я спокойно взял телефон, открыл его крышечку и сказал:

- Я иду назад.

Но ничего не происходило.

- Я иду назад, - уже с меньшей уверенностью сказал я.

Но телефон хоть и был включён, он молчал, как рыба. Боже! Боже, если это не сработает?!! Боже!!!

Тут же включился зуммер. Я быстро поднёс телефон к уху и белыми губами сказал о том, что я не хочу. О том, что я беру вторую попытку.

И я испытал те же ощущение, что и первые два раза. Боль, яркий свет, колющее давление. Но теперь они воспринимались мной как горькая микстура. Больше этих ощущений я не буду испытывать. Их больше не будет в моём сознании. Я пишу свой беловой вариант, где не должен сделать ни одной помарки. Это моя контрольная работа, мой экзамен, где обратная сторона листа обязана быть идеально чистой, а на полях не должно быть ни одной кляксы и помарки.

Я теперь вершу свой мир. Мир, в котором я буду жить. И никто больше мне не даст право ничего изменять. Если бы я мог знать того человека, что дал мне эти три попытки, я бы вечно служил ему и был благодарен за то, что он так изменил мою жизнь.

Через мгновения ощущение прекратились. Мне стало удивительно легко и весело.

- Даниил! – раздалось над ухом. 

- Если ты сын генерального директора лицея, это ещё не значит, что ты можешь сидеть за экзаменом и играться с телефоном – вы ведь это хотели сказать? – выпалил я.

 Учительница немного опешила, но дар речи не потеряла.

- Сиди спокойно и выполняй свой экзамен, - потребовала она.

- Мне можно выйти?

- Зачем?

- А зачем дети выходят на уроках?

- Знаешь что, Даниил! – громко оборвала меня она. – Я знаю, зачем дети выходят на экзаменах! Сиди здесь, тем более до звонка осталось немного.

- Проверяйте, на мне никаких шпаргалок нет! – улыбнулся я. – А выйти мне действительно нужно.

Класс слабо засмеялся. Учительница повернулась и строгим взглядом посмотрела на всех, но это не помогло. Теперь всё внимание детей будет приковано ко мне до тех пор, пока я не выйду.

- Хорошо, иди. Но твою работу я буду вынуждена забрать, хорошо?

- Да, забирайте! – улыбнулся я.

Молчание.

- Так ты выходишь или нет? – осведомилась женщина.

Класс снова засмеялся. Я вышел из-за парты, Все ученики смотрели на меня как на клоуна. Они даже не догадываются, что теперь мне всё равно. Они ещё не знали, что я никогда не вернусь сюда.

Громкий стук двери об стену.

- А потише нельзя? – уже третий раз звучит мне вслед.

План тот же. Только теперь мне известно гораздо больше, чем раньше. Вадим сейчас выйдет из кабинки, оставит её открытой. Я возьму пистолет, подожду, когда они перестанут говорить с директором, после чего незаметно проберусь в дом, по телефону забронирую билет и ………. А если не будет? 

Мне мигом вспомнился салон рейса 221 в тот момент. В нём не было ни одного свободного места. Так что мне может просто не хватить билета. И потом – зачем мне пистолет, если я никого не хочу убивать?

Через минуту я был перед дверью кабинета охранника. По времени ещё двадцать секунд, и он выйдет в туалет.

Ровно через полминуты Вадим вышел из кабинета и, не заметив меня, стоящего в углу зала. Дождавшись, пока его шаги скроются в коридоре, я подбежал к полке, вытащил оттуда пистолет, взял пачку патронов, выбежал и побежал по коридору. Теперь моё состояние было спокойным. Если раньше меня коробила мысль о том, что я совершаю настоящий побег, то теперь кровь спокойно текла по сосудам, было легко, и в груди ни чего не давило.

- Он неуправляем до жути, - донеслось с коридора.  – Даже просто не знаю, что мне делать!

Я прижал холодный ствол ко лбу и осторожно шагал вдоль стены.

- Андрей Викторович, вы меня поймали в коридоре для чего? – бесцеремонно оборвал его Вадим.

- Подождите, и послушайте меня! – взъелся директор. - Я ведь всё-таки плачу вам деньги!

- Извините.

Меня позабавила эта сцена. Только теперь она не должна повториться. Милиция мне не нужна.

Прошло чуть больше двух минут. Они говорили, обо мне, Андрей измывался над всем моим существом, представлял меня дьяволёнком в глазах Вадима, который знает меня лучше, чем он.

- Андрей Викторович, там пост остался без охраны, - в конце концов, остановил его Вадим. – Если вам угодно, чтобы я был таким же охранником, как раньше, отпустите меня.

- Иди, - рыкнул Андрей.

Вадим пошёл прямо по направлению ко мне. Но я был готов ко всему этому. Спрятав пистолет за футболку, я пошёл к нему навстречу, делая вид, что просто иду в туалет. Мы с ним пересеклись, но он проигнорировал мою улыбку, и прошёл мимо. Я вышел в холл – Андрея уже не было. В конце левого коридора послышался звук закрывающейся двери. Значит, но вошёл в кабинет. Подбежал к нему, стараясь производить своими ногами с джинсами как можно меньше звука, я подошёл к кабинету. Андрей сел – это было слышно. Я аккуратно открыл дверь и прошёл внутрь. Он поднял голову.

- Ты, почему не на экзамене? – поинтересовался он

- Мне нужно решить с вами несколько вопросов.

Он хотел возразить своим противным голосом, но я быстро вытащил пистолет из-за ремня и направил на него. Его рука чуть качнулась под стол, где находилась тревожная кнопка.

- Даже не думай, - сразу предупредил я.

- Что ты делаешь?

- Если ты будешь вести себя как следует, с тобой ничего не случится. Я если тебя интересует, что я делаю – я совершаю побег.

- Откуда? – Он вообще не въезжал в то, что я говорил.

- Из этого мира. Андрей, мне нужно срочно вылететь в Екатеринбург.

Огромный стол силой ярости Андрея отшвырнуло к стене.

- К нему?! – вскочил он, плюясь слюной. – К этому ………

- К своему отцу, - вежливо сказал я. – Я собираюсь ехать к своему отцу.

- Тебе не выбраться из этого города.

- Я и пришёл к тебе по этому. Ты сейчас подпишешь бумагу, согласно которой………..

- Я ничего тебе не подпишу!

Я шагнул вперёд на три шага, и дуло пистолета смотрело ему прямо в лоб.

- Не нарывайся, Андрей. Я убивал тебя уже два раза – морально и физически. Могу убить и третий.

Андрей ничего не понимал из моих слов, но продолжал разговаривать со мной как ни в чём не бывало.

- Ты не понимаешь, что делаешь!

- Подпиши разрешение ...Хотя нет! 

Мысль о том, что разрешение может не сработать (в тот раз мне жутко повезло, что меня выпустили из города) пронеслась в голове мгновенно. Андрей сам подсказал мне, что нужно делать. Его глаза покосились на телефон.

- Именно, - улыбнулся я.

- Даже не надейся, - шикнул он. – Тебя не выпустят из города. Стоит тебе выйти хотя бы из школы, тебя мигом повяжут с оружием.

- А как милиция узнает об этом?

Отчим швырнул в меня пачкой бумаги и рванулся с бешеной скоростью к тревожной кнопке. Свободной рукой я схватил графин с водой и с такой силой ударил им по затылку, что графин тут же треснул, вода полилась на пробитую голову отчима, а сам он в ужасе шарахнулся к окну.

- Помо…….. – Моя рука крепко зажала ему рот.

- Не дёргайся, не ты теперь главный, - прошептал я.

Он молчал, и тяжело дышал в мою и без того потную руку.

- Позвони в аэропорт, и это многое изменит. Я не сделаю тебе ничего плохого, если ты возьмёшь трубку, позвонишь в свой аэропорт и сделаешь так, чтобы я вылетел в Екатеринбург.

Я убрал руку с его рта. Он тут же прикрыл ей разбитую часть лба и застонал.

- Тебе всё равно ничего не светит, - сказал он, мучаясь от невыносимой боли. – Даже если ты улетишь, ты всё время будешь в бегах.

- Ради отца я пойду на что угодно, лишь бы вылезти отсюда.

- Хочешь, я разрешу тебе с ним встречаться? – неожиданно сказал отчим. – Хочешь? Ты просто уйдёшь отсюда обратно на урок, и ничего этого не будет.

Я замер. Казалось, что эти слова говорит не он. Я знаю, что ему вообще нельзя верит, но сейчас он говорит то, чего я жду от него больше года. А вот теперь он одумался, и смотрит на меня своими маленькими глазками, и надеется, что я просто так всё брошу. Так бы и случилось, если бы Андрей злорадно не улыбнулся, когда я опустил пистолет.

- Болван, - прошептал он.

Я рассвирепел и с такой силой придавил его к подоконнику, что он застонал от боли.

- Если ты сейчас же не выпустишь меня из города, я разнесу твою голову вдребезги, и твои мозги будут отскребать от этого самого подоконника! Тебя устраивает такой вариант?

- Нет, не надо!

- Тогда звони! – Я швырнул на подоконник трубку. – Уж если я ворвался сюда с пистолетом, то смогу пустить его в ход.

Он нащупал телефон, у которого раскололась панель, набрал десять цифр, и скоро я услышал длинные гудки.

- Алло! Здравствуйте! – донёсся щебечущий женский голос. – Компания «Московские авиалинии» слушает вас!

- Это говорит совладелец аэропорта Андрей Флигеров. – Отчим смотрел на меня, боясь говорить каждое слово. – Машенька, это вы?

Машеньку на другом проводе чуть удар не хватил.

- Андрей Викторович, это вы? – затараторила она, узнав начальника. – Извините, что я к вам не официально, просто номер не определился, а вы же обычной линией никогда не …

- Машенька, сейчас к тебе подойдёт человек, мой приёмный сын. – Последние слова отчим сказал через силу. – Он должен срочно вылететь в Екатеринбург. Сегодня.

- Да, да, конечно, Андрей Викторович. Как раз рейс 221 сейчас летит туда. Но там уже нет мест!

- Машенька, дело жизни и смерти. – Меня эти слова позабавили. – Он должен вылететь! Срочно!

- Хорошо, мы задержим одно место, - мигом отреагировала девушка. – Но он должен поторопиться. Рейс вылетает через тридцать минут.

Опять тридцать минут. Всё зависит только от этого промежутка времени.

- Хорошо, спасибо! Я перечислю деньги за билет совсем скоро!

- Да что вы, Андрей Викторович! Это же ваш самолёт и деньги тоже ваши!

- Сына зовут Даниил Поярков.

- Да, я всё поняла. Сейчас свяжусь с экипажем самолёта.

Даже не дав сказать «папе» «до свидания», я вырвал трубку из его рук, кинул её в мусорную корзину и отбежал к двери. Во мне возникло секундное желание взять деньги из все, но оно тут же пропало.

- Теперь ты доволен? – тяжело дыша, поинтересовался отчим.

- О, да! – закивал я. – Теперь доволен!

Я шагнул ещё шаг назад, и уже собирался бежать, но Андрей вдруг поднял вверх правую руку. Этот жест в Древнем Риме означал, что собеседник требует выслушать его. Андрей знал историю мира как свои пять пальцев, в своё время даже защитил диссертацию. Правда, я у него по этому предмету никогда ничего не спрашивал.

- У тебя будет сестра, - вымолвил он, даже не улыбаясь. – Она родиться через шесть месяцев. Твоя мама беременна.

В горле у меня щёлкнуло, а глаза начали сохнуть, требуя, чтобы мои веки опустились и увлажнили их.

- Что?! – выпалил я.

- У нас с ней будет ребёнок, - сказал он. – В марте следующего года я стану отцом. Впервые в жизни.

Это не так. У меня тут же мелькнули картинки в голове – мать, завернутая в простыну, и голый атлет на её постели.

- А ты уверен, что ребёнок твой?

- То есть как это?

- Ты многого не знаешь, - произнёс я. – Хочешь, пойдём со мной, и я тебе покажу, что делает моя мать, когда тебя нет дома.

Директора забила дрожь.

- Ты не смеешь, - зашептал он, шагая ко мне. – Ты не посмеешь говорить это!

- Я уже сказал – зачем повторять? Если ты мне не веришь, прогуляемся до моего дома?

Директор в ярости сорвал картину со стену и швырнул её об стену. Рамка сломалась, как тонкая щёпка. Затем об стену начали биться органайзер, телефон, второй графин с водой, стул. На пол летели бумаги, книги, хрустальные украшения, стоящие на полочках в шкафу. Вся эта оргия продолжалась минуту, пока отчим окончательно не выдохся и не упал на стул, невероятно, но оставшийся целый после погрома.

- Я тебе не верю, - покачал он головой. – Я пойду с тобой, хочешь ты этого или нет.

- Но при  одном условии.

- Ты не ставишь никаких условий! – В порыве гнева отчим совсем забыл, что я держу пистолет в руках. – Или я иду домой один, или с тобой! Мне плевать, но я выйду отсюда!

- Условие, которое устроит нас обоих, - сообщил я, подходя к отчима, наступая на разбитые и испорченные вещи. – Если это правда, я улетаю, и ты не сообщаешь в милицию.

- Этого я никогда не сделаю! – шикнул он.

- Почему?

- Потому что я уверен, что ты врёшь! Ты лжёшь мне, чтобы вывести из себя и поиздеваться!

- Ты принимаешь условие? – проигнорировал я.

Андрей взмахнул рукой, и еле заметно качнул головой. В лицее раздался звонок. Скоро коридоры наполнились шумом и беготнёй учеников. Уходить нужно было немедленно.

- Поднимайся, пойдём, - осведомился я, окинув взглядом разрушенный кабинет. – Я могу опоздать на самолёт.

- Ты не улетишь на нём, - самоуверенно сообщил отчим.

- Почему? Потому что я лгу?

- Да!!!

- Значит, улечу!

Отчим вскочил с места и подошёл ко мне. Я вовремя не успел наставить на него пистолет, но потом оказалось, что это не понадобилось. Андрей был занят другими мыслями, и, похоже, уже забыл, что я захватил его в заложники.

- Мы поедем на моей машине, усёк?

- Нет, не едем. Ты можешь меня затащить в первое отделение милиции и …

- Да мне плевать на тебя! – прорычал он, обнажив белоснежные зубы. – Она там с любовником, как ты считаешь, и я должен это остановить!!! Тебе ясно?

Последние два слова я говорил ему в первых двух попытках, но совсем не предполагал, что он скажет их мне в третьей.

 - Тогда пошли? – спросил я.

Я никогда не называл его раньше на ты.

- Пошли, - сообщил он.

Мы вдвоём вышли в огромную гущу людей. ЯЧ быстро закрыл кабинет, чтобы некто не увидел бардак, который устроил теперь «рогатый» директор. Стараясь не упустить его из виду (вполне возможно, он провернул эту сцену, чтобы сбежать), я спустился на первый этаж и подошёл к гардеробу. Но там я потерял его. Расталкивая всех подряд, я выбежал на улицу и спокойно вздохнул. Поразительно, но мой заложник ждал меня в своей блестящей на солнце машине.

- Если ты мне лжёшь, я разорву тебя голыми руками, - произнёс отчим, когда я сел рядом с ним на переднее сидение.

- Можешь обещать что хочешь, - сказал я ему прямо в лицо. – Я не лгу тебе.

Больше он не смотрел мне в лицо, завёл мотор, и машина тронулась с места. До дома оставалось чуть больше километра.

- Откуда тебе это известно? – Отчим вырулил на главную дорогу.

- Ты всё равно не поверишь, - беззаботно отозвался я.

- Расскажи, я всё же постараюсь.

Бог ты мой! Я рассказываю собственному отчиму свою историю! Отчиму, которого один раз убил, а второй раз заставил «снести крышу». Даже в такой абсурдной ситуации, теперешний поворот дел казался самым непредсказуемым.

- Я могу возвращаться назад и всё изменять, - без тени улыбки сообщил я. – Мне нужно было лишь выйти из класса, и моя жизнь будет меняться в сторону. Вначале моей целью было найти отца.

- А теперь что, другая цель? – Он говорил совершенно серьёзно.

- Да, теперь другая. Я должен спасти человека от смерти. В моём сознании зажглась картинка, на которой я увидел историю парня, что погиб в сгоревшем самолёте. Теперь вот хочу остановить это.

- Спасти его от смерти?

- Да. Раз уж со мной начали твориться такие дела, я уверен, что видение с этим парнем было дано мне не зря. Так что я приберёг сегодняшний беловой вариант на этот случай.

- Беловой вариант?

- У меня было два черновых и один чистовой. Первые я потратил. Этот – последний. Больше прав на изменение у меня нет.

- А что ты делал со мной в предыдущих двух? – Он верил мне, и это пугало больше всего.

- В первый раз ты был трусом и сошёл с ума, - без тени смущения открыл я истину. – Во второй я убил тебя прямо в сердце. Всадил в тебя восемь пуль.

- Как же ты сумел уйти от милиции?

- Откуда ты знаешь, что она там была? – перехватило у меня дыхание.

- Я не думаю, тогда, в твоём, как ты говоришь, чёрновом варианте, или я, или кто-то другой, не смог бы вызвать милицию.

Я подивился спокойности отчима.

- Да, ты прав, милиция там была. Но я, как видишь, жив, и сейчас выберусь из этого кошмара.

- Значит, сейчас началась твоя реальная жизнь?

- Да. Теперь всё зависит только от меня и по-настоящему.

Машина остановилась около огромных ворот дома. Пистолет я здесь доставать не стал, хотя предполагал, что отчим сможет получить защиту у наших секьюрити. Но Андрей даже виду не подавал. Спокойно вошёл в дом, спокойно открыл дверь, и как можно тише пошёл на второй этаж. Я остался внизу и принялся выгребать все деньги из сейфа. Отчим всё равно сейчас обнаружит мать с любовником, поймёт, что это не его ребёнок должен появиться на свет, и выпустит меня. Да и зачем мне ждать его разрешения? Я сам могу уйти.

Сумка набита пачками купюрами в пятьсот и тысячу рублей. Здесь не меньше полумиллиона – вполне хватит, чтобы нам с отцом спокойно жить.

Резко что-то кольнуло в сердце, но этот укол я напрочь отмёл в сторону. Да, Серёжа не мой отец. Но он меня воспитал, он мне давал деньги, он работал для меня, и вообще жил только ради того, чтобы купить мне хоть что-то. Я забуду про эту историю, и он не будет догадываться, что правда мне известна.

- Шлюха! – раздался крик отчима. – Проститутка чёртова!!! Я убью тебя!!! Убью!!!

Похоже, моя мамаша сильно попала. Я посмотрел на себя в зеркало. Белая футболка теперь стала целой, джинсы не в грязи, а волосы не спутаны и не торчат в разные стороны.

- Это очень хорошо, - покривлялся я. – Хрен теперь вы меня найдёте!!!

Совсем скоро я уже ехал в пойманном такси в аэропорт. Я должен вернуть Стаса домой и встретится с отцом.

 

Глава 9

«Я знаю, что тебе нужно»

Где же ты? Куда ты мог деться? В самолёте я тебя не поймал, так куда же ты теперь скрылся? Где ты ходишь? Я прилетел к тебе, чтобы спасти тебя, а ты меня отвергаешь!

Я ходил по аэропорту уже больше получаса. Рейс 221 приземлился сорок пять минут назад, все пассажиры вышли, но Стаса я поймать не успел. В самолёте с ним было не поговорить, хотя он искоса поглядывал на меня с заднего сидения. А вот теперь он куда-то исчез, и я битый час шляюсь по аэропорту.

Кафе.

Рядом с тем аэропортом было кафе, где Стас мыл руки в водке и переглядывался с девушкой.

Я выбежал из аэропорта. Кафе не было. Тогда как?!

Наверное, вся эта канитель, начавшаяся со звонка, добила мою соображалку окончательно. У нас же два аэропорта в городе. Он наверняка сел на рейс 221 там.

- Извините, - подбежал я к прохожему дядьке с газетой, - вы не подскажете, как мне доехать до другого аэропорта?

Мужик тут же ответил:

- На тридцатый автобус садишься и до конечной. Он останавливается вон там, у гостиницы.

- Спасибо.

Теперь всё ясно. Нужно доехать до того аэропорта, встретить там Стаса и отговорить его лететь. Сейчас он копает собственную могилу, мешать я ему не буду. Всё должно случиться так, как я видел. Изменение пойдёт только с того момента, как ему взбредёт мысль лететь обратно.

Уже находясь в автобусе, я начал размышлять, и поставил перед собой сотни вопросов, на которые ответы отсутствовали. Кто мне звонил? Кто сказал мне, что можно всё изменять? Почему самолёт взорвался? Почему мне пришло видение о Стасе? Как можно перелетать из одного пункта в тот же самый? Можно ли выйти из всего этого? И есть ли у меня здесь двойник?

Правда, на последний вопрос я нашёл ответ. Если эта та Москва, куда я прилетал в первый раз (а это именно она), то здесь я представлен в трёх экземплярах. Первый, – который наркоманит, ведёт аморальный образ жизни, совершает преступления, является должником местного авторитета Диего, и который убежит вместе со всеми моими деньгами. Второй, – который прилетел сюда первый раз в надежде встретить отца, но которого приковали к батарее наручниками и оставили на растерзание бешеным волкам с пистолетами. А третий сейчас едет в автобусе номер 30 и пытается понять, почему же все эти изменения произошло именно с ним.

А если отбросить всё? Не обращать внимания на параноидальный бред о том, что это Москва, и всё это? Ведь я должен спасти Стаса. Если это и есть моя миссия, то, выполнив её, я смогу улететь в Екатеринбург с миллионом в спортивной сумке. Скорее всего, это правда. Только вот как мне убедить этого юношу в том, что он не там, где хотел бы быть?

Спустя два часа я был на конечной остановке. Сразу после выхода моего взору открылось то самое кафе, в котором через минут сорок появится Стас. Я немного заволновался, боясь, что вдруг здесь всё пройдёт не так. Решив себя не мучить, я сел в кафе и заказал себе кофе. Его мне принесла та самая девушка, что познакомится со Стасом. Вот теперь надо быть осторожнее. Если я скажу что-то не то, всё поменяется в неизвестную сторону.

- Девушка, скажите, а у вас есть аптечка? – вдруг вырвалось у меня.

Она добродушно помотала головой.

- А вам нужно что-то из лекарств?

- Нет, просто скоро может подойти мо приятель, и ему понадобится этиловый спирт.

- Сожалею, но у нас такого нет.

С этими словами она побежала к другим клиентам.

У них такого нет. Тогда как же он мог лечить руки в спирте, если его нет? Тут нестыковка, а всё должно пройти идеально гладко.

- Девушка! – крикнул я.

Она тут же подбежала ко мне, одаривая меня улыбкой.

- Сейчас сюда придёт мой приятель, - я протянул ей купюру в пять тысяч рублей. – У него будут изранены руки. Вы можете выполнить всё, что он скажет?

- Простите, - удивилась девушка, - но я вас не поняла.

- У моего друга порезаны руки, он попросит у вас спирт для дезинфекции. Прошу вас, дайте ему его. И не говорите обо мне ничего. Он не должен меня видеть.

- Почему?

- Просто сделайте то, что он у вас попросит. Он не должен посмотреть на меня.

До неё, кажется, не всё дошло. Но деньги она схватила быстро, я даже опомниться не успел.

- Мы с вами договорились? – поинтересовался я.

Она кивнула. Но кивок этот меня совсем не успокоил. Наоборот, он добавил в мою кровь адреналин.

Стас.

Я быстро развернулся на стуле, что кожа на руке немного содралась. Жгущая боль начала растекаться по локтю, но я не обращал на неё внимания. Главное, чтобы Стас меня сейчас не заметил. Я не должен помешать ему. Дождавшись, пока он сядет, я осторожно повернулся вполоборота и стал ждать.

Руки издалека смотрелись страшно. Все в струпьях, порезах, черные, они были похожи на конечности сгнившего мертвеца. Учуяв отвращение, я немного отвёл глаза, как и несколько посетителей, которые смотрели на Стаса.

Давай же. Подойди к нему и предложи свою помощь.

Наконец, она подошла к нему. Вот спрашивает, чего ему надо. Я вспоминал, что же она ему говорила, но всё воспоминания об этой картинке вырезало.

- Чёрт! – шикнул я, стуча себе в голову кулаком.  – Вспоминай!

Он обернётся. Боже мой, он сейчас обернётся!

Стоило мне вспомнить это, как Стас начал поворачиваться ко мне. Боже, этого не должно быть! Если он увидит меня, то всё измениться.

Но девушка похлопала его по плечу,  и он вернулся обратно. Нас разделяет три столика – вполне хватит для того, чтобы увидеть меня и узнать. 

Я вдруг схватил своё кофе и жадно его выхлебал. Так. Теперь я должен ждать.

Солнце светило беспощадно, несмотря на осенний месяц. Листьев в этом году почти не было (по крайней мере, в этой Москве), и казалось, что сейчас июль, а не сентябрь. Только Стасу сейчас не до этого. Его мучает жуткая боль, и предстоит ещё хуже.

Слева от него прошли парни. Я присмотрелся к ним и узрел тех парней, что идут убивать меня! Точно! У самого главного, толстяка, на футболке написано «Диего». Точно, это он.

С ума сходить не надо. Я выберусь из той пропахшей мескалином квартиры. Хотя и потеряю процентов двадцать своих нервов, но выберусь. И прилечу сюда, чтобы наблюдать за Стасом. 

Через минуту девушка увела его. Я вскочил с места, уронил чашку с недопитым кофе на асфальт. Теперь нужно не ошибиться.

Надо вспомнить, как выглядела дверь, через которую он выходил. Хотя, не нужно. Дверь здесь только одна, и она ведёт в комнату для персонала.

Я прислонился к углу палаточного кафе и стал ждать. Вспомнив, что в сумке у меня лежат черные очки, я надел их, чтобы не привлекать к себе внимания. Заодно и от солнца – мои глаза устали постоянно щуриться.

Минута протикала с огромной медлительностью. Солнце пекло мне голову, на которой не было кепки, приводя даже моё сознание в жар. Две минуты. Три. Через четыре я начал беспокоиться. Стас не выходил. Вся «операция» по дезинфекции его рук длилась чуть больше трёх минут. Но никак не четыре с половиной. Где же он? Почему ты не выходишь.

Наконец скрипнула дверь. Я опустил голову, чтобы меня никто не мог заметить. Стас пробежал мимо меня, весь возбуждённый и испуганный. Бежавший на собственную смерть.

- Стас! – крикнул я.

Он обернулся. Сначала сильно щурился, стараясь разглядеть моё лицо, потом, узнав, плюнул и побежал дальше.

- Стас, подожди! – Я бросился за ним, уже уставший бегать за этот день, тянущийся третий раз.

- Чего тебе надо? – выкрикнул он срывающимся голосом. – Кто ты такой?

- Ты не должен лететь на этом самолёте, - сообщил ему я.

- Что? – скривил он губы.

- Поверь мне. Тебе не нужно садиться на борт, он никуда тебя не доставит!

Стас выхватил билет из своего нагрудного кармана и потряс перед моими глазами?

- Видишь? У меня билет? Ты вряд ли поймёшь, что со мной произошло, но теперь я возвращаюсь обратно!

- Я знаю, что с тобой произошло, потому что со мной случилось то же самое! – вскрикнул я. – Ты не должен лететь на этом самолёте. 

Стас молча развернулся и бросился бежать к терминалу.

- Идиот! – заорал я, сбивая пассажиров рейса 221. – Ты идиот, ты не должен этого делать!

Я даже сорок метров пробежать не смог – тут же началась чокнутая отдышка, от которой в глазах сверкали круги. Парень уходил, бежал на собственную смерть, да ещё и боялся опоздать.

Я не выдержал. Мои ноги подкосились, и тело упало на пол. Он сейчас сядет в самолёт и погибнет. А я не могу пошевелить ни ногой, ни рукой. Боль была такая, будто моё тело отторгает все кости скелета. Она была притуплена, но ощущаема.

- Не уходи, - хрипел я, стараясь подняться, но без всяких успехов. – Не уходи, прошу тебя. Ты погибнешь. Не уходи.

Всё. По-моему, чем ближе приближался Стас к терминалу и к своему месту в самолёте, тем больше умирал я. Каждый его шаг отдавался эхом в ушах, а сердца сбавляло ход и становилось бесполезной штукой.

Я умирал. По-настоящему погибал оттого, что не успел спасти Стаса. Вряд ли это было моим предназначением – скорее платой за спокойную жизнь с отцом. И вот теперь он уходил, не понимая, что губит вместе со своей жизнью ещё и мою..

Дыхание прерывалось, ноги прохожих становились лишь размытыми фигурами, тонущими в расплывчатости очертаний.

- Эй! – раздался голос над ухом. – С тобой всё хорошо?

Я испытал такой ощущение, словно моё горло привязали ниткой и потянули к желудку. Я в агонии забился, начал терять сознание, и, похоже, уже навсегда.

- Что ты говорил мне о самолёте? – повторил голос.

Я перевернулся на спину. Над моей головой витала голова Стаса, который обеспокоено, смотрел на часы. Я слабо вздохнул и крепко схватил его за штанины джинсов.

- Ты не должен лететь, - шептал я.

Но сознание улетучивалось. Я будто погибал, уже не зная, что для этого должен сделать.

- Я знаю, что тебе нужно? – хрипел я. – Знаю, что …….тебе…….нужно.

- Боже, ты весь горишь. – Стас потрогал мой лоб. – Кто ты и что с тобой?

- Рейс 221 не долетит до настоящей Москвы.

Теперь парень замер.

- Он взорвётся через четыре минуты после взлёта, - хрипел я. – Четвёртого пункта назначения не существует. Как и третьего.

Стас не смел даже дышать, но и по-прежнему не смел мне полностью верить.

- Ты умрёшь, если полетишь. Помоги мне…. И я помогу тебе. Останься. Останься здесь. Не лети.

- Внимание! – раздался голос из динамиков. – Самолёт рейсом 221 по маршруту Москва Екатеринбург отправляется через пять минут. Последняя посадка оканчивается через минуту.

Я вцепился ему в горло своими грязными руками, чем заставил его сердце вздрогнуть от испуга.

- Ты не должен лететь, - боролся с болью я. – Ты не должен вылетать отсюда. Останься. Постой эту минуту только со мной.

- Кто ты?  - изумлённо спросил Стас .

- Ты не для того рыл собственную могилу, чтобы заживо сгореть в этом самолёте. Да, здесь твой отец, твоя мать, твой дом и твоя работа. Только живёшь здесь не ты. Я помогу тебе вернуться обратно. Только не улетай сейчас. Не улетай, иначе мы оба погибнем.

Послышался шум реактивного двигателя. Стас вскочил на ноги и куда-то побежал. Но я был уверен, что не на самолёте. Превозмогая боль, я повернулся на бок и посмотрел, что он делает. Он стоял у огромного оконного стекла, и с сожалением видел, как взлетает его рейс, его «последняя надежда». Стас подбежал ко мне и схватил меня за шиворот. Он был очень зол.

- Ты во всём виноват, - внезапно сообщил он. – Ты всё сделал не так. Сейчас я бы летел домой и не думал ни о чём. Ты во всём виноват, ты виновен.

- Подожди, - сказал я. -= Встань у окна и смотри. Ты многому удивишься.

Стас подошёл к окну и с сожалением смотрел на самолёт. Я ждал. Должно пройти ровно четыре минуты, ровно четыре минуты.

- ААААААА! – заорала какая-то девушка.

Рейс 221 разнесло в огромном шаре пылающего огня. Стас успел отбежать в сторону, но немного не успел. Стёкла от огромной вибрации треснули, и юношу осыпало потоком осколков. Персонал тут же бросился вызывать скорую и пожарную. Но и то и то было не нужно. Жаль, что об этом знал только я.

Стас испуганно подошёл ко мне, лежащему на полу. Уже становилось легче, но не до такой степени, чтобы я поднялся и встал на ноги.

- Кто ты такой? – осведомился он.

- Даниил Поярков,  - сказал я чистую правду.

- Откуда ты знал о самолёте? Откуда ты мог знать?

- Не говори громко – нас могут услышать.

Опять красные круги заметались в моих глазах. Становилось невыносимо жарко и в то же время жутко холодно. Я перевернулся на спину и почувствовал, как по моему телу расползается лихорадка.

- Говори! – требовательно приказал Стас, даже не обращая внимания на то, что сейчас моя голова отключится. 

- Я не должен был..........

Сознание уходило бесповоротно. Во рту наступила сухость, а руки стали дрожать, как у алкоголика. Дальше словно выключили звук. Сквозь полуоткрытые глаза я видел, как  Стасу подошёл служащий аэропорта, начал что-то говорить в рацию. Потом я видел потухшие глаза Стаса, его испуганное лицо. Я всё больше проваливался в какую-то яму, совсем не понимая, что это яма. Через пятнадцать секунд я отключился.

Я умер. Мне сначала так показалось.

Сколько времени прошло с того момента, как я повалился на пол и забылся, я не знал. Очнулся я в сером помещении, в котором уже потом узрел больничную палату. Мягкая койка напоминала перину, и я в ней проваливался. Совсем очнувшись ото сна, я приподнялся и осмотрелся. Отдельная палата, в углу раковина и туалет, на ногах и голове бинты, а правая рука оказалась пристёгнутой наручниками к кровати.

Что это?

Я в ужасе посмотрел на блестящий браслет, висевший на этой руке уже второй раз.

- Эй, - слабо вскрикнул я скорее от страха, нежели от желания побыстрее выйти отсюда. – Эй, что происходит?

Не успел я окончить фразы, как в палату вошёл доктор. В белом халате, в своей этой белой шапочке. Лет ему было около сорока – это понятно по первым морщинам на лице. Смотрел он на меня довольно холодно.

- Что случилось? – испуганно спросил я, пытаясь убрать волосы со лба, которые мешали мне видеть.

- Молодой человек, у вас случился кризис, - умиротворённо сказал он, сложив руки на груди. – Вам не нужно волноваться, сейчас всё хорошо.

- Почему я прикован?

- Это лишь мера безопасности.

Мера безопасности? О чём он? Что за чушь он несёт?

- Скоро мы вас выпишем, и вы отправитесь туда, где должны находиться уже месяц, - сказал доктор.

- Куда? – испугался я. – Куда?

- Даниил, вам не стоит волноваться. Вы выйдете на свободу абсолютно чистым человеком, который раскаялся в своём преступлении.

- Каком преступлении? – заорал я. – О чём вы говорите?

Но доктор не обратил внимания на мой крик.

- Мы с вами полечимся эти два денёчка, и вы, Даниил, отправитесь в исправительное учреждение, где всё будет хорошо.

- О ЧЁМ ВЫ ГОВОРИТЕ?!!! – завизжал я.

- Даниил, вам не нужно волноваться. – Он быстро подбежал ко мне и сильными руками буквально пришпилил к кровати. – С вами всё будет в порядке, только не волнуйтесь.

Сказав это, он быстренько вышел из палаты и закрыл дверь. В двери щёлкнул огромный замок, который даже трактором не разломать.

Что я сделал? Какое преступление я совершил? Где Стас? Где он?

Я вскочил с кровати и начал тянуть наручники. Кровать не ерзала по полу – она была к нему прикручена. Но стоило мне только начать тянуть руку из браслетов, как в палату ворвались двое огромных мужиков, так называемых «палатных», которые схватил меня и прижали к кровати.

- Отпустите меня! – визжал я. – Отпустите меня!!! Я не должен здесь быть!!! Я должен улететь!

В зал вошёл тот же самый доктор со шприцом в руке. Я замолчал и с ужасом посмотрел на него. В нём была какая-то красная жидкость, которую я бы не хотел видеть в своих венах.

- Не беспокойтесь, Даниил, мы вас вылечим, – умиротворённо сообщил он мне, внезапно закрывшему рот. – Вам отсюда не убежать, это самая охраняемая территория в городе. А это – простое успокоительное, которое вам поможет.

Я не смог сопротивляться. Игла порвала мою кожу, и эта красная жидкость проникла в мои вены. Через секунды появились те самые круги, я обессилел и вновь потерял сознание.

Наверное, лишь во сне я понял, что случилось. Потому что когда я проснулся, думать надо было о другом.

Ведь здесь меня трое. Первый никогда не совершал преступления, я в этом уверен. Второй сейчас лежит на кровати и прикован наручниками к ней. А вот третий сбежал с миллионом и оружием. Вот он-то и совершил преступление. Это он всё сделал. Но мне никто не поверит, потому все считают, что я в этом мире лишь в одном экземпляре.

Я приподнялся и сел на кровать. За окном была темнота, а часы, висевшие высоко над дверью (так высоко, что надо было прищуриться, чтобы рассмотреть, где стрелки) показывали два часа. Я встал на ноги, и голова у меня закружилась. Полностью выпрямиться я не мог – мешали наручники.

Я осторожно, почти не поворачивая глаз, рассмотрел углы комнаты. Камер нет. На окнах толстые решётки, которые мне не сломать.  И до Стаса мне не добраться. Себя я чувствую отлично, меня даже не тошнит, как раньше, и в лучшем случае через два дня я буду в тюрьме. Но не я совершил это преступление! Я не мог, я не стал бы! Только как мне это доказать?

Я сел на кровать и стал рассуждать. Отсюда мне не выбраться. А если и выйду, то без денег и оружия мне делать там нечего. Чёрт, я ведь хотел, чтобы всё было без милиции! Это ведь мой беловой вариант! Здесь я ничего не смогу исправить. Стоп, минутку. Я же вроде смогу улететь отсюда. Точно! Мне нужно вместе со Стасом сесть в самолёт, летящий в Екатеринбург, и всё изменится. Но только сначала мне нужно найти  Стаса в самом большом городе своей страны, а прежде выбраться из самой охраняемой психушки города и избежать контакта с властями. А на мне только больничная пижама да браслет на руке.

- Что мне делать? – непонятно, кого спросил я. – Как мне отсюда выбраться?

Я стал рассматривать браслет. Он настоящий, милицейский. Вадим показывал мне точно такие же наручники, а потом научил открывать их проволокой, Правда, курс обучения он так и не закончил, потому что через неделю начался этот день. У меня был шанс открыть их. Но не было возможности.

Я лихорадочно осмотрел комнату. В ней не было ничего, кроме умывальника, до которого не добраться, кровати и окна без подоконника.

- Надо выбираться, Даниил, - прошептал я, закрыв лицо руками. – Надо бежать.

Я спустился на пол и встал на колени. Так я мог без всякого загибания рассматривать наручники. Мне нужна проволока. Любая. Хоть Вадим меня и не совсем научил, да и то делал это чисто для любопытства, здесь я сделаю всё, что в моих силах. Ночь мне на руку.

Внезапно сильная боль пронзила правую лодыжку.

- А! – вскрикнул я и запихал себе в рот конец подушки. От прикосновения зубов к ней  тут же побежал по спине озноб.

Только не хватало, чтобы «палатные» вновь сюда ворвались, а тот доктор снова вколол мне успокоительное.

Я осторожно пощупал правую пятку, откуда и пошла боль. Стоило мне только коснуться её, как тут же начиналась дикое мучение. Я как можно осторожнее нагнулся ниже и посмотрел, что у меня с ней. Так, под кожей, под шрамом, виднелось нечто тёмное. Наверняка осколок от стекла или железка из торгового центра.

Железка.

Сердце быстро забилось. Это мой шанс. Господи, если это окажется настоящей проволокой, я буду спасён. Только сначала мне нужно перетерпеть дикую боль.

Я глубоко вздохнул. Сейчас главное не потерять себя. Осторожно вновь коснулся рукой пяткой. Она словно вспыхнула, но я не издал ни звука. Прощупав пятку рукой, мне стало понятно, что железка ушла недалеко. Нужно только надавить на пятку, она сама разорвёт мне кожу, и я смогу выдернуть её из тела.

Боже, как же это больно.

- Только ради отца, - простонал я, смотря на яркую луну. – Только ради тебя, папа.

Я резко, своим сильным кулаком, ударил себя по огрубевшей от постоянного бега, коже. Тело взорвалось огромной болью, я дико заорал, но в палате послышалось лишь слабый вскрик. Железка, похоже, даже не сдвинулась с места.

- На! – вскрикнул я и вновь ударил по пятке.

Она, опершись об мою кость, разорвала опутавшие меня сухожилия, и продвинусь чуть вперёд. Боль была невыносимая, но я ударил ещё раз, сильнее первый двух ударов. Ещё. Ещё. Ещё! Больше! Сильнее! Быстрее!

Кусок медной проволоки распорол мою кожу, из неё потекли капельки крови, а я обессилено упал на пол, подвешенный наручниками за кровать. Слабыми пальцами я схватил конец проволоки и выдернул его. Боль затопила почти всё, но теперь у меня в руках было пять сантиметров медной проволоки, которая может спасти мою жизнь. Стараясь не трогать израненную пятку, я оставил ногу в сторону  и тяжело вздохнул. Боже, что ещё мне придётся вытерпеть, чтобы всего лишь увидеть отца.

- Я вложил в эту душу, - прошептал я. – В этот побег из своего мира. И я не собираюсь останавливаться.

Скрежетание железа. Мне повезло, что луна светила прямо в мою палату – я мог видеть замочную скважину. Ржавой окровавленной проволокой, я стал искать. Нужно было поддеть одну железяку, расположенную внутри в механизме наручников. Но она не попадалась. Я действовал аккуратно, не торопясь. Сейчас всё равно все спят, и вряд ли у моей палаты дежурит наряд ОМОНа. Может быть пара ментов, но вряд ли они придут. Похоже, тут все считают это местом, откуда невозможно бежать. Что ж, ч развею их тупую уверенность.

Щёлк!

Моё лицо озарилось улыбкой. Браслет, натерший руку, отстегнулся и повис на железной палке кровати. Я вскочил с пола и осмотрел решётку. За окном была автомобильная дорога, ведущая прямо на оживлённый район Москвы. Я подёргал решётку – само собой, она не поддалась. Нет, решётку мне не сломать, это шумно и бесполезно. А вот дверь можно попробовать.

Я подошёл к ней и осмотрел замок. Обычный типовой замок, только вот осложнение было в том, что снаружи он запирался огромной железной щеколдой. Кроме как снаружи, дверь было не открыть.

По коридору послышались торопливые шаги. Я быстро шарахнулся в сторону кровати. Но стоило мне сделать один резкий шаг, как пятка вновь взорвалась дикой болью. Я не удержал равновесия и упал.

Шаги шли прямо в палату.

- Нет, не надо, - стонал я, ползая по полу. – Давай, же чёрт!

Превозмогая дикую боль, я на здоровой ноге допрыгал до кровати и лёг, закутавшись в одеяло.

В мою палату кто-то вошёл. Я чуть разлепил глаза, но не было видно даже силуэта. Послышался звук открываемого крана , льющейся воды, тяжёлый вздох. Я лежал ни живой, ни мёртвый. Скоро это некто закрутил кран и направился ко мне.

Наручники. Чёрт, он сейчас увидит, что у меня отстёгнуты наручники.

Дрожь в руке началась с невиданной силой. Глаза будто вытаращивались, и веки не могли их сдержать.

Этот некто остановился около меня. Говорят, что слабый человек умирает сто раз. ЧЯ не слабый, но сейчас, в данный момент я умер. Не подумав, я чуть приоткрыл веко. В нём виднелся тот самый «палатный». На поясе у него висела дубинка и ключи почти от всех палат в психушке. Трёх секунд хватило, чтобы понять, что он собирается сделать.

Гей.

Самый натуральный гей - педофил, которому абсолютно всё равно кому и куда.

Я понял это по прерывистому дыханию. Сделать со мной что-либо он так и не успел.

На меня сыграл эффект неожиданности, который стал для меня уже лучшим другом. Я со всей силы врезал ему по лицу, когда он наклонился мне и захотел сосаться в губы. Он не заорал, он увидел, что моя рука не пристёгнута и схватил её. Что мне и нужно было. Я выхватил дубинку из-за его пояса и отбросил к стене. «Палатный» сильно сдавил мне руку, но тут же на его руке щёлкнул браслет наручников.

- Ах, ты тварь! -  зашипел он.

Я оттолкнул его в сторону и бросился прямо на пол. Он рванулся ко мне, но браслет и прикрученная к полу кровать  не дали ему это сделать.

- Стой, тварь! – заорал он. – Вернись, или я заору!

- Ори, ради бога, - ответил я, подбирая с пола дубинку и прижимаясь к двери. – Только как ты объяснишь прибежавшим сюда врачам, что ты оказался здесь. Ты должен быть на посту, педераст хренов!

Он затих, но потом злорадно улыбнулся.

- Тебе всё равно дальше этой двери никуда не выйти. У меня ведь рация.

Я увидел, как он достаёт из-за пояса рацию, и уже собирается включать.

- Ну как тебе? – усмехнулся он.

Я немного скривил губы, взял дубинку, подошёл, и с такой яростью ударил его в висок, но он даже не успел опомниться. Вот ещё подтверждение того, что эффект неожиданности лучше всего. Этот ублюдок считал, что даже ударить не смогу. В чём сильно ошибался. Рация бессознательного педофила тут же разбилась об пол. Потоптавшись по ней, я отстегнул от его ремня связку блестящих металлических ключей и фонарик. Дверь из моей палаты была не заперта. Последний раз, взглянув на этого урода, который сейчас без сознания валяется на полу с пристёгнутой рукой, я плюнул в его сторону и вышел из палаты. Если бы он знал, что подобных ему я за этот день, который длится уже 72 часа, повстречал десятки.

Моя палата была одна из 12-15 палат, помещённых в одном коридоре. Моя была первой от выхода. Не включая фонарика, я вышел на большую просторную лестницу, ведущую на нижний этаж. Так, я на третьем этаже. Значит, мне нужно спуститься ещё два пролёта, чтобы оказаться внизу.

Внезапно моя нога замерла над ступенькой. А мои деньги и оружие? Ладно, с оружием всё равно, но деньги! Где их могут хранить? Вряд ли сумки психопатов досматривают. Насколько я помню, их бросают в специальное хранилище, а потом, когда идёт суд и близится заключение, их приносят в отдел. Только я не знаю, где это хранилище. Эта психбольница – целый город, здесь легчё лёгкого потеряться. Значит, нужно действовать по-другому.

Я вышел на первый этаж. Осторожно завернул за угол – никого. Я уже почти шагнул, но тут раздался шорох газеты. Я оглянулся назад. Позади меня за столом сидел мужчина лет 30, и на груди у него болтался бейджик «Охрана». За поясом у него оружие – это сто процентов. А у меня, бежавшего психа, в руке одна дубинка да связка теперь уже ненужных ключей.

- Эй, - тихонько крикнул я, подходя к нему.

Он поднял глаза, тут же схватился за свой пистолет и направил его на меня.

- Стоять, не двигаться. Брось дубинку и приложи руки к голове, - скороговоркой сказал он, угрожая мне пистолетом.

Я бросил дубинку к его ногам. Любой бы на моём месте сделал бы то же самое. А вот продолжение этой ситуации проиграл бы, подобно мне, не каждый.

- Видишь, я безоружен, - кивнул я. – Я не смогу причинить вам вреда.

- Даниил Поярков, немедленно замолчите! – шикнул он и потянулся к рации.

- Нет, нет, постойте!

Он замер.

- Не нужно, я сейчас вернусь в палату, - попросил я. – Только не надо никому сообщать. Я пришёл к вам со сделкой.

Он не улыбнулся, однако лицо его стало мягче. Он думает, что сейчас просто поговорит со мной, и всё будет хорошо.

- Я не Даниил Поярков, - сказал я. – Нет, я Даниил Поярков, но не я совершил преступление. Я даже не знаю, за что меня сюда посадили. В моей жизни произошли изменения, и в результате них я попал сюда. Но трубный путь сюда я проделал не ради того, чтобы здесь оказаться. Я прошу вас.

- О чём ты меня просишь? – Мужчина знал человеческую психологию, он понимал, как нужно общаться с такими, как я.

- Я могу сделать вас богатым, - с придыханием осведомил я. – Миллионером. Только прошу вас, никому не сообщать. Это не ловушка, не засада, я даже не буду настаивать на том, чтобы вы убрали пистолет. Это сделка.

- Нам запрещен  любой разговор с пациентами, - грозно сказал он.

- Вы можете мне сказать, где находиться та сумка, что у мен6я забрали?

- Так, парень, мне надоело! Живо остановись и …

- Нет, нет, постойте! – замахал я руками, увидев, как он снова взял в руки рацию. – Только скажите. Скажите, где это сумка. Мы вместе туда пойдём.

- И твоя сумка набита оружием, верно? Краденым оружием вроде того пистолета.

Я немного помолчал с закрытыми глазами.

- Только скажите. Я вас прошу, пожалуйста, пойдёмте со мной, и я вас удивлю.

Охранник немного замялся. По глазам было видно, что он воспринял это как игру. Ну что может сделать безоружный псих ему, начальнику охраны, да ещё и с заряженным пистолетом в руке?

- Ну пойдём, раз припёрло, - ответил он. – Но если ты хоть раз двинешься, я тебя убью.

- Если ты хоть в мыслях подумаешь взять рацию, я двинусь, ты меня убьёшь, и на тебя падёт вина за  убийство.

Он криво усмехнулся.

- Только можно побыстрее, я очень спешу, - поторопил я.

- Парень, ты и вправду уверен, что у тебя там миллион рублей? – спросил мужчина. – Откуда они у тебя?

- Будь уверен, не краденые, - успокоил я. – Будь уверен.

Мы вышли в коридор и тут же вошли во вторую дверь. В этом узком и до невозможности грязном помещении  сваленные в большую кучу сумки. Среди них я тут же узнал свою – ярко-синюю и с надписью фирмы «Адидас»

Я бросился к ней, хотя пообещал «своему последнему шансу» не двигаться и вести себя смирно. Но он не выстрелил, а терпеливо ждал, пока к его ногам упадёт сумка.

- Открой, - попросил я.

- Разбежался, - усмехнулся он. – Ты тут же выхватишь оружие!

- Ты такой слабый?

- Я не слабый, я просто боюсь.

- Не откроешь? Хорошо, тогда я.

- Э, нет! – Он приблизил к моему лицу пистолет. – Стой спокойно, не шевелись.

Не отрывая от меня глаз, он нагнулся, расстегнул сумку молнии и поднял сумку за нижний край. На пол тут же посыпалась крошечная толика состояния Андрея Флигерова, составляющая не меньше полутора миллионов рублей. Охранник не терял самообладания, на что я надеялся. Он отошёл вместе со мной в сторону и уставился на миллионы.

- А вот это уже интересней, - улыбнулся он. – Очень интересно.

- Я же говорил! – поддакнул я.

Он отошёл в сторону и резко загрёб деньги ногой. Я с ужасом наблюдал, как он достаёт рацию и начинает говорить в эти восемь маленьких дырочек.

-Внимание всем постам! Из исправительного учреждения «Солнечный дом» бежал Даниил Поярков, преступник, осужденный за убийство Марка Топалова. Он вооружён и очень опасен! Приказано не стрелять и не убивать, постараться даже не ранить, а тихо, без крови доставить обратно.

Тело покрылось мелкой дрожью. Мы оба смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Первым начал начальник охраны, сложивший деньги обратно в сумку.

- Теперь можешь поблагодарить меня, - улыбнулся он, с фанатичными глазами глядя на деньги. – Бог ты мой, здесь же тысячи, десятки тысяч!

Я шагнул назад, наблюдая, как он огромной накачанной рукой загребает деньги обратно в сумку.

- Иди, иди, - увидел он меня и сделал жест рукой, велевший меня быстро испариться. – Иначе тебя и здесь найдут, сумасшедший миллионер!

Я бросился вон из комнаты. Быстро выбежал в комнату на первом этаже, потом на ночную улицу, и припустил по аллее, ведущей прямо на автомобильную дорогу.

Это только благодаря людской алчности я нахожусь здесь. Бегу сейчас в одной синей пижаме между деревьев в два часа ночи.  Правда, без денег, оружия, и того парня, Стаса, которого спас неясно от чего. Где он теперь и что он делает?

Я остановился около большого дуба, и у меня наступила отдышка. Больница была уже далеко, но чем дальше, тем лучше. Решив долго не отдыхать, я снова побежал, но на этот раз медленнее и расторопнее, полностью погрузившись в свои мысли.

Что мне теперь делать? Где искать Стаса, который только поверил мне? Что вообще произошло, пока я был без сознания? Его отвезли к родителям? К каким – его в этом мире просто не существует, и ему некуда идти. Он знает здесь лишь меня одного, и только я могу вместе с ним сесть на самолёт до Екатеринбурга, который на этот раз прилетит в настоящий Екатеринбург. Только на что мне теперь купить билет, как теперь прятаться от милиции, и где достать настоящую одежду, а не эту зековскую пижаму?

Я завернул за угол каменного забора, ограждающего большой, но сейчас спящий завод. Вслед за мной никто не бежал. Я осторожно сел прямо на холодную землю и прижал к себе колени. Было очень холодно в эту осеннюю ночь. На душу отчего-то накатила такая тоска, такая грусть, что захотелось заплакать.

Ведь я думал, что всё изменю! Что всё будет меняться к лучшему. Да я вообще ничего не хотел менять, я просто вышел из класса, взял свои деньги и вылетел, чтобы увидеться с отцом. Я хотел лишь этого. Чихать мне было тогда на всё, я жаждал увидеться со своим отцом, и только. А теперь выхода нет. Я погибаю. Мне в жизни не найти Стаса вновь. Но в тюрьму я возвращаться не собираюсь. Я не знаю, что будет завтра. Может быть, я окажусь виновным в тысячах убийств. Но всё это только завтра. Сейчас я хочу спать.

 

Глава 10

«Позади»

- Эй! – раздался пьяный голос над моей головой. – Эй, ты чего разлёгся?

Я вскочил с земли, заспанный, весь в листьях и пыли, и увидел перед собой весьма хорошо одетого бородатого бомжа с палкой в руке.

- Ты чего тут? – рявкнул он.

- Я ничего, ничего, всё нормально, - залепетал я, отходя назад. – Я уже ухожу, всё, всё, я убегаю!

Я тут же бросился бежать, рассекая воздух волнами. Бомж посмотрел мне вслед с дикой улыбкой, приняв меня и по поведению, и по ночной пижаме за чокнутого. Мне была всё равно, что он там обо мне думает. Сейчас нужно переодеться. Найти вещи, надеть их, и искать Стаса. Только как решить первый вопрос?

Я забежал в небольшой квадрат с гаражами и из-за угла глянул на улицу. Время, как уже говорили огромные часы, висевшие над входом в торговый центр, показывали ровно десять утра. Мой самолёт в два часа дня. Именно тогда я улетел. Значит, у меня есть всего четыре часа, и не на один вопрос, а на все сразу.

Мальчик лет тринадцати прогуливался по улице. На него были надеты джинсы, серая футболка с небольшим вырезом у шеи, и небольшой плеер с вставленными в уши наушниками. Как только он подошёл к гаражам, чья-то рука схватила его за пышные волосы и затащила к себе.

Он уставился на меня, как муха на тапочек.

- Только не делай ничего плохого, ничего плохого, - залепетал он.

- Раздевайся, - приказал я.

Может быть, это было преступлением, но только я не для того совершал это преступление, чтобы развлечься. Это было вынужденной необходимостью, в которой я нуждался. Уже через несколько минут я натянул его одежду и сандалии, повесил себе на уши наушники и надел чёрные зеркальные очки. На парне теперь же красовалась форма бежавшего психопата.

- Извини, но так надо, - улыбнулся я. – Ты ведь не обиделся?

Он покачал головой.

Через минуту я вышел на ту автомобильную дорогу, по которой бежал ночью. Осторожно прошёл по небольшой аллее вдоль дороги. Я возвращался обратно в ту же самую клинику, но теперь как посетитель.

Да, это было опасно. Но теперь у меня было некое подобие плана. Или просто последовательность необходимых действий.

Я зашёл в так называемый «ресепшн», без всяких нервов подошёл к тому самому столику, за которым вчера сидел охранник, а теперь какая-то бабка, исполняющая роль «дневного дозорного».

 - Скажите, мне можно кое-что узнать? – как можно улыбчивей произнёс я.

Улыбка ей понравилось. Она сама попыталась улыбнуться своими морщинистыми губами, только у неё это не очень получилось.

- Что ты хотел?

- Можно мне узнать некую информацию о Данииле Пояркове?

- У тебя что-то есть? – тут же всполошилась бабка. – Кто ты, как тебя зовут?

- Нет, нет, я не про то, - замахал я руками. – Просто вчера, когда доставили. Вы кстати знаете, что он бежал?

- Ещё бы! – взмахнула руками та. – У нас всё отделение в шоке! Из этой клинике вообще невозможен побег, но он как-то вышел! Только не ясно, как!

- А охрана?

- Тоже не понять. Начальник сегодня подал рапорт об отставке в своё учреждение, а «палатный» отчего-то среди ночи зашёл к этому Пояркову. Тот там его и ударил.

- Чем?

- Его дубинкой.

- Как она могла оказаться у него, если …

- Мальчик, мы тут сами в шоке! – всплеснула она руками снова, хотя ей было абсолютно всё равно, что она говорит секретную информацию. – Он неожиданно на него напал и пристегнул его к кровати наручниками, а сам вышел в коридор и скрылся. Его сумка тоже исчезла. Есть подозрение, что там было много оружия. Начальник, что сидел здесь, говорит, что у него в руках был пистолет, он угрожал ему, вынес свою сумку и скрылся!

Ясно, он всё хорошо и практично замазал. Молодец, мужик, сдержал обещание и меня отпустил.

- Скажите, - я глянул на неё из-под косой чёлки, – а вы видели, когда его доставили?

 - Да конечно! – Слушай, я начинаю уважать старых людей ещё больше! – Это случилось в аэропорту, когда самолёт взорвался! Ой, страсти, какие! Привезли его, а вместе с ним какой-то парень был. Сумасшедший то что-то бормочет, про телефон, пистолет, миллионы какие-то!

- А что тот парень? – начал я подбираться к сути вопроса. – Он что?

- Мы сначала хотели узнать, кто он, не смогли! – воскликнула женщина. – Там охранник что-то набрал на этом…. Ну как его, все это слово забываю!

- Компьютер?

- Во-во, точно! Набрал туда его имя на машинке, а его нет нигде! Выдаёт только однофамильцев, а его нигде и нет!

Ну, в принципе, так оно и есть!

- И куда он пошёл?

- А тебе, зачем надо? – вдруг грозно и серьёзно спросила женщина.

Я хотел, было усмехнуться, но не стал. Похоже, старушка только сейчас заподозрила, что сказала что-то не то. Сделав на лице, наполовину закрытом чёлкой, наполовину очками, выражение попроще, я спокойным голосом сказал:

-Он Стас Дунаевский, мой брат! Он помог этому Пояркову в аэропорту, думал, что хороши человек! Я вот только с отцом с командировки приехал, да найти не смог! Дома его нет, а ключи у нас! Куда он мог деться?

- Его начальник отвёз к себе, - сказал словоохотливая бабушка. – В своё отделения для выяснений личности. Если хотите, могу написать адрес, там он и сидит.

- Да, будьте так любезны.

Старушка нацарапал не точеным карандашом на жёлтой бумаге с десятка два букв и две цифры.

- Возьми, - заботливо протянула мне она спасительный листок.

-Большое спасибо, - улыбнулся я.

Взяв листок, я быстро вышел на улицу. Всего-то поменял одежду, и словно все свои преступления смыл! Эх, если бы знала эта бабушка, с кем сейчас говорила! Если бы знала.

Ноготь на большом пальце треснул, как яичная скорлупа. Я замер, открыв рот, не смея поверить этому. На той стороне улицы, с моими деньгами и моим оружием ехал Даниил Поярков этого мира. Лицо лучилось радостью, а руки крепко сжимали сумку, в которой было больше миллиона рублей. Он даже не замечает, что за ним следят. Если он приковал меня к батарее вчера, значит, прошло чуть больше 18 часов, и он не уехал из города. Да и сейчас он не уезжал. Поярков то взад то вперед ездил на своём велосипеде, наслаждаясь воздухом и солнцем.

Теперь он у меня получит почти за всё, ублюдок!

Я сильно разогнался, перебежал через дорогу, и с бешеной яростью прыгнул на Даниила. Того вместе с велосипедом повалило на землю, и не успел он опомниться, как я прижал его голову коленом к земле.

- Помнишь меня, Даня? – прошипел я, негодуя от ярости. – Помнишь?

Он поднял вверх свои глаза, и они исказились от страха.

- Какого чёрта ты здесь? – сквозь преграды в горле прохрипел он. – Чего тебе надо?

- Мне нужно только вернуться обратно, - осведомил его я. – Но для этого я заберу твои деньги и оружие. Идёт?

Он, давая понять мне, что так «не идёт», зарычал, но я снял с лица очки и посмотрел в собственные глаза, которые пылали беспомощной злобой.

- Так или иначе, а всё равно изменить ты ничего не сможешь, - пообещал ему я. – Что за преступление ты совершил?

- Убийство, - сообщил он. – Я убил одного парня по заказу Диего. Так я выплатил ему часть долга.

- А другие десять тысяч? За что ты был ему должен?

- Это вторая половина.

- Зачем тебе нужно было больше двадцати штук баксов? – удивился я.

- Чтобы выплатить другой долг.

Боже, куда он тратил все эти деньги? Ведь если бы он их скопил, это было бы даже для меня громадной суммой денег.

- Вот что, Даниил. – Я вскочил на ноги и посмотрел на него снизу. – Я забираю у тебя деньги и оружие. На своём велосипеде скрывайся от милиции.

- От какой милиции? – обомлел он.

- Тебя разыскивают. За твое убийство посадили меня, но я бежал.

- Куда тебя посадили? – Юноша с каждой секундой становился всё испуганней.

- В «Солнечный дом» или «Солнечный свет», не помню. Ты знаешь об этой клинике?

- Да, знаю. Но почему ты здесь?

- Я бежал.

- Ты бежал из «Солнечного дома»?! – изумился Поярков. – Это невозможно! Это самая охраняемая клиника в городе, как ты умудрился бежать?!

Я присел и посмотрел в его глаза сквозь чёрные очки.

- Ты бы лучше спросил, как я тебя нашёл.

Дальше он не смог сказать ни слова. Я выхватил у него сумку, раскрыл её, убедился, что оружие и деньги там, и направился вперёд по тротуару. Было пустынно, ничего не ездило и не говорило. Ближе к центру города толпились кучи народа, а здесь не было никого. Потому мне никто не сможет помешать. Отойдя на порядочное расстояние от Даниила, который теперь уже не мог поверить своему несчастью, я зашёл в телефонную будку и набрал ноль два.

- 16 участок слушает, - ответил громкий бас.

- Даниил Поярков, этой ночью бежавший из исправительной клиники Солнечного дома находится рядом с ней. Приезжайте как можно скорее, иначе вы его вновь можете потерять.

- Кто говорит?

- Даниил Поярков. Но только не тот, которого нужно поймать, - сообщил я и повесил трубку.

Я шёл по улице, слившись с толпой обычных прохожих, которые в этот выходной выбрались в центральную часть города. Повсюду были магазинчики, бутики, торговые дома, центры, магазины, который предлагали всё – от спички до автомобилей. Мимо меня проплыл ювелирный магазин, в котором стояли искушённые женщины и выбирали себе кольца, брошки, браслеты – всё, что угодно, лишь бы разорить бедных мужиков. Я улыбнулся одной девчонке лет восемнадцати, хорошо одетой и на которой висело килограмма два золота. Она помахала мне ручкой и кокетливо выдавила улыбку. Жалко, девочка, что с тобой я не увижусь. Потому что тебя наверняка не существует в моём мире.

Каждый раз, когда я хочу кому-нибудь помочь, становится только хуже. Хуже стало и теперь. Но ситуация поменялась, у меня нет мобильного телефона, в который я могу сказать «Нет», и всё вернётся обратно. Теперь я в ответе за человека, который должен был погибнуть. Значит, на мне лежит ответственность о доставке его домой.

- А теперь срочные новости!

Я даже подпрыгнул на месте от этого резкого голоса. Среди толпы, что-то бормотавшей, он выделялся своей резвостью. Я глянул направо. Там находился магазин электроники со стеклянными витринами, на которые выставлены рабочие плазменные телевизоры. И вот по одному из них передавали новости. Я тут же спустил вниз чёлку, увидев на первом плане собственную фотографию.

- Даниил Поярков, бежавший из исправительного учреждения «Солнечный дом» пойман, - прощебетала молоденькая ведущая. – Он бежал вчера ночью, но спустя семнадцать часов, благодаря нашим силам и анонимному звонку, удалось захватить его прямо недалеко от клиники. Сам он отнекивается, говорит, что ни в чём не виноват, и ниоткуда не бежал. Это ещё раз показывает, что состояние этого человека в психическом контексте ненормально. Напоминаем, что Даниил Поярков месяц назад совершил убийство некоего Максима Топалова, ведущего аморальный облик жизни. Так или иначе, Даниил Поярков будет осуждён примерно на девять лет заключения, к которому добавят ещё пять лет из-за побега. Мы всегда держим вас в курсе событий, оставайтесь с нами!

Я отвернулся от экрана. Он пойман! Теперь мне можно, совершено спокойно, ходить по улицам, не бояться никакой милиции.

Окрылённый удачей, я пошёл дальше. Люди улыбались мне, кое-кто махал рукой, давая понять, что им сегодня очень радостно. Но у меня пока особой радости нет. Нужно вытащить Стаса из отделения. А сделать это очень непросто. Однако, с миллионом в сумке и с пистолетом в кармане можно сделать почти всё. Раньше я это «всё» и делал.

Я вытащил из кармана бумажку, которую мне дала старуха. «Краснофлотская 17, комната №3» .

- Извините, вы не подскажете, где это? – Я показал тридцатилетней бизнес-вумен листок с адресом.

- Это недалеко отсюда, - обрадовала она меня.

Спустившись вниз по тротуару, я уткнулся в довольно чистенькое трёхэтажное здание со скособоченной дверью и с поломанным замком. Внутри сразу стало понятно, что это отделение милиции. Справочная ограждена металлической решёткой, а в узенький коридор уместилось семь дверей, ведущих в разные кабинеты. Пройдя мимо справочной, я подошёл к комнате с номером «три» и  постучал в неё. Открыл мне усатый дядька с добродушным лицом, с которым нужно петь колыбельные песни для детей в детском саду, а не работать здесь с опасными людьми.

- Извините, вы мне не поможете? – попросил я.

- Чего?

- Вы Стаса Дунаевского знаете?

Мужик немного подумал, потом растворил дверь пошире, и я увидел Стаса, сидящего на стуле. За эту ночь он изменился до неузнаваемости. Под глазами выросли мешки, волосы были спутаны и неровно лежали на голове, глаза были потухшими и уже поплакавшими о своей судьбе, руки все в порезах. Наверное, они не раз били по столу этого кабинета.

Увидев меня, он застыл. Я коротко махнул головой, давая понять, что не нужно ничего говорить. А он, по-моему, и не собирался.

- Ты его родственник? – спросил мужчина.

- Да, это мой брат, - кивнул я и повернулся к Стасу. – Верно?

Он поднял голову, но ничего не говорило. Офицер подозрительно закрыл дверь. У меня внутри снова появилось чувство прыжка из окна.

- Ты ведь мой брат, Стас! – воскликнул я.

Но он молчал и не поднимал головы.

- А ты ничего не путаешь? – тихо спросил мужчина. – У тебя с собой документы есть?

- Зачем мне документы? – поинтересовался я. – Это ведь мой брат!

- Пока я не вижу, чтобы он узнавал тебя. – Бас мужика крепчал. – Предъяви паспорт.

Я уже не знал что ответить, когда в этот момент Стас встал со стула и посмотрел на охранника улыбающимися глазами.

- Да, это мой брат, - выдохнул он, не подозревая, что спас меня от сотого сердечного приступа. – Чего стоишь? – обратился он ко мне. – Пошли к матери!

- Ты уверен? – спросил мужчина, не убирая подозрительность в глазах.

- Абсолютно, - заверил он его. – Что же я, собственного брата не узнаю?

Я вышел в коридор вместе со Стасом, и мы молча пошли по коридору под подозрительный взор следователя. Мы почти завернули за угол, как он окликнул меня.

- Эй, юноша!

Я обернулся.

- А что у тебя в сумке?

- Да так, ничего.

- Ну-ка подойти, покажи.

Я встал, как вкопанный. Следователь требовательно подозвал меня рукой, но я стоял на месте.

- Я иду с тренировки, там простая спортивная форма.

- Дай сюда, я тебе сказал, - прорычал мужчина.

- там простая тренировочная одежда, - вдруг засмеялся я. – Вам что, доставит удовольствие лазить в чужих плавках?

Невероятно для меня он сам улыбнулся. Потом, ни говоря ни единого слова, закрыл дверь и скрылся в своём кабинете. мы со Стасом переглянулись.

Когда это здание милиции было позади нас, я осмелился спросить его. Всё это время, чуть больше пяти минут, мы шли в молчании, абсолютно не зная, что спросить друг у друга.

- О чём он тебя спрашивал? – спросил я.

- Кто я, что я, и так далее. Ты что, никогда не был в кабинете у следователя? – спросил он.

- Нет. Я вырос слишком хорошим.

- Это хорошо.

- Это плохо.

- Почему?

- Потому что мне за три дня пришлось учиться всему плохому, - выпалил я.

Я повернулся, чтобы спросить Стаса о чём-то, но не увидел его рядом с собой. Он был позади. Сидел на небольшой скамеечке под раскидистой плакучей ивой и ждал меня. Я сел рядом с ним.

- Я не сдвинусь с этой скамейки, пока ты мне не расскажешь, что с тобой произошло, - сообщил он мне. – Кто ты? Почему ты здесь? Какого чёрта помогаешь мне? Я хочу знать всё.

Я сел рядом с ним, положил сумку рядом с собой и посмотрел ему в лицо. Оно выражало полнейшую отчужденность.

- Меня зовут Даниил Поярков, - начал я. – Мне семнадцать лет, я учусь в Информационном Лицее города Москвы. Моя мать вышла замуж за миллионера Андрея Флигерова, который оказался генеральным директором этого самого лицея. Я его невзлюбил сразу, потому что он запрещал мне видеться с отцом, которого я люблю. И вот, 22 сентября 2007 года я решил, что с меня хватит. До этого я узнал, что мой отец именно 22 сентября приедет в Екатеринбург, и будет там находиться четыре дня. Я сидел на экзамене в этот момент, и решил, что всё, пора начинать. Некто позвонил мне в этот момент и сказал мне, что у меня есть три попытки. Если не получится, нужно просто открыть телефон и сказать о том, что ты не хочешь. Я до сих пор не знаю, кто это был. Но он меня только подбодрил в моих намерениях. Я вышел из класса, взял пистолет охранника, направился к своему отчиму и огтстрелил ему ногу. Потом с его помощью я вылетел в Екатеринбург, но снова прилетел в Москву. Только в другую. Я не знаю, откуда она, но стало понятно, что здесь всё по-другому. Здесь всё в корне менялось. Я использовал вторую попытку. Из неё я узнал, что Сергей вовсе не мой отец. Настоящего папу моя мать убила по неосторожности, а Сергей прикрыл дело и взял меня в свои сыновья. Ноя всё равно пошёл его искать. Я полетел к нему в третий раз. За все эти разы я пережил психушку, боль, страх, опасность, убийство, сумасшествие. Ноя найду отца. Сейчас моей главной целью стал ты.

- А обо мне ты как узнал.

- Картинка.

- Картинка?!

- Я видел тебя в своей картинке. Это что-то вроде видений, только они бывают настолько реалистичными, что кажется, это воспоминания. Вот я и видел всю твою историю в этом заброшенном мире. И стало понятно, что я должен тебе помочь. Если уж  хочу встретиться со своим отцом, значит, должен заплатить чем-то. Я и заплатил. Ты не улетел на самолёте, который взорвался спустя четыре минуты после отрыва от взлётной полосы.

Я закрыл глаза – после такого напряжения им необходим хотя бы маломальский отдых. Стас долго думал, размышлял, верить мне или нет. Казалось, что его сомнения переметнулись и в мою голову, и сейчас там творился бардак.

- Почему я должен тебе верить? – наконец спросил он.

- Потому что у тебя нет другого выхода, - сказал я, не открывая глаз. – Я вытащил тебя, и мы должны улететь отсюда.

- Когда должны улететь?

- В два часа дня.

Я раскрыл глаза и посмотрел на огромные электронные часы, висевшие над входом в дом правительства.

- Сейчас полдвенадцатого утра, - сказал я. – У нас с тобой два с половиной часа, чтобы улететь отсюда. Мы оба прилетим в Екатеринбург и забудем это, как страшный сон.

Теперь он мне верил. Последующая любопытность была в нём только ради того, чтобы больше узнать об этом мире.

- Ты говорил, что бы в психиатрической клинике, - осведомился он, буравя меня своим взглядом. – Почему ты там оказался?

- В этом мире у нас есть прототипы, которые живут этой жизнью. Понимаешь?

- Ну да, что с того?

- Мой прототип, Даниил Поярков, живущий этой жизнью, совершил убийство. Меня поймали и приняли за него, но я бежал.

Стас усмехнулся.

- Тебе что, легче лёгкого было бежать из психушки?

- Нет. Я заплатил всё состояние охраннику больницы. Он меня и отпустил.

- Состояние?

Я поставил себе на колени сумку, расстегнул её и на свет божий перед Стасом открылись десятки пачек пятисот и тысячных купюр.

- Что это? – выдохнул он.

- Как я тебе сказал, мой отчим был миллионером. Я взял у него эти деньги, прекрасно понимая, что всю жизнь меня будут преследовать. Они бы мне помогли вместе с отцом спрятаться в любой азиатской стране, которая не выдаёт заложников.

- Круто.

- Что, прости? – Я действительно не расслышал, что он сказал.

- Нужно феерически любить отца, чтобы идти на такое, - с гордостью за меня в голосе сказал он.

Я посмотрел в его серые глаза, и понял, что он врёт. Он мне поверил так быстро, потому что сам пережил всё. А вот сейчас немного жалеет о том, что не имеет такого человека, ради которого он бы поступил точно так же.

- А ты уверен, что всё измениться? – тихо спросил Стас, когда молоденькая красотка прошла мимо него.

- Думаю, что да. – Я снял очки, дужки которых уже натёрли мне уши. – Иначе бы всё это было бессмысленно.

- Тебе было страшно, когда ты вошёл в кабинет? – спросил он, улыбаясь. – Ты боялся того, что я тебе не отвечу, или, больше того, сдам тебя?

- Сдашь меня? Ты же не знал, что я преступник? Насколько я помню, тебя сразу же забрали, как только ко мне в аэропорту подъехала милиция.

Стас качнул головой и немного сконфузился.

- Ладно, не дрейфь, – сказал я, прислонившись к спинке скамейки. – Всё будет хорошо.

- Да, - спустя минуту, подтвердил Стас. – Всё должно быть хорошо.

Спустя час мы уже шли в аэропорт. Машины и автобус ловить не стали – мало ли что там с пробками на дорогах. Аэропорт был в двадцати минутах ходьбы от нас. Мы были налегке, никакого багажа с собой не было, кроме тысяч в сумке да пистолета под моей футболкой. Весь багаж Стаса остался где-то в городе – то ли у следователя, то ли в больнице, то ли в аэропорту. Мы шли молча, ни о чём не говорили. Я был доволен, что наконец-то возвращаюсь. А Стас о чём-то думал.

- Тебе не плохо? – заботливо спросил я. – Ты весь зелёный и задумчивый.

- Слушай, Даниил, - начал говорить он, с трудом подбирая слова. – Я очень признателен и благодарен тебе за то, что ты спас меня, но ……

- Что?

- Может, мне не стоит лететь?

Я остановился. О чём он? Зачем он вообще говорит об этом? Мы остановились в проходе между закопчёнными домами на пустынной территории. Стас долго молчал.

- Слушай, - начал он, но не с того. – Как мы достанем билеты?

- У тебя он в кармане, - раздражённо сказал я, недовольный переменой темы.

Стас вытащил из кармана новенький билет.

- Откуда он? – попытался изобразить удивление Стас.

- Ты прикидывайся дураком! В тот раз, когда мы были у кафе, билет появился из ниоткуда, и ты не выказал никакого изумления.

- Вот именно.

- Что именно?

- Кафе, Даниил. Весь вопрос именно в нём.

Перед моими глазами пронеслась картина. Вот симпатичная девушка ласково выполняет просьбу Стаса, вот она заботливо перебинтовывает рану, но даже не обращает на неё внимания, а с наслаждением смотрит на симпатичного архитектора. Вот он жалеет, что нужно бежать на самолёт, который сгорит. И она провожает его печальным взглядом, прекрасно понимая, что он больше никогда не вернётся к ней.

Я вытаращился на Стаса, потом чуть слышно хохотнул.

- Нет, Стас, нет, - замотал я головой, понимая, что моё отрицание пустой звук. – Это невозможно, нет!

- Ты понял именно то, о чём я подумал? – с беспокойством спросил он.

- Да, именно то! Ты втюрился в ту официантку из придорожного кафе, что так любезно налила спирт тебе в раковину.

Стас глянул на свои повязки, которые уже нужно было сменить – они пропитались серым гноем.

- Но ведь так нельзя! – всплеснул я руками. – Стас, это опасно!

- Я люблю её, понимаешь? – вдруг грубо сказал он, поглаживая повязку. – Хоть я и увидел её всего на пять минут, мне понятно, что она будет со мной. Я полюбил её, понимаешь?

- Может, у неё есть парень?

- У неё нет парня. Она сама мне об этом сказала.

(-А твой парень разрешает тебе так смотреть на других ребят?

- У меня нет парня)

- Ты не можешь быть с ней! – вскрикнул я. – Не можешь! Этого нельзя делать?

- Почему?

- Потому что она должна жить в этом мире этой жизнью! Если ты вернёшься обратно и встретишь её в своей Москве – ради бога! Но здесь ты ничего не должен менять!

Стас замолчал, не смея больше произносить ни слова. Нет, если он сейчас свихнётся от этой девчонки, полетит к чертовой матери всё! И тогда мне не просто не попасть домой, но и остаться здесь на всю жизнь!

- Что изменится, если я возьму её с собой? – спросил он.

- Понимаешь, мы единственные, кто попал сюда. Я попал по понятной причине, твоя же причина мне неизвестна. Если мы возьмём её с собой, она может послужить……. Пробкой!

Он ничего не понял.

- Мы можем прилететь не в тот Екатеринбург, а в Екатеринбург этого мира, где тебя тоже никто не знает. Она может заткнуть эту …. Дырку, что ли, через которую мы вернёмся обратно.

Дунаевский по-прежнему не понимал, но сделал вид, что он гений в этом деле. Я, уже уставший от постоянного крика, сел прямо на асфальт рядом с ним и открыл сумку. Он искоса глянул на пачки денег, спрятанные там.

- Что ты собираешься делать с такой суммой? – нарочито заботливо спросил он.

- Бежать вместе с отцом. Тут почти миллион триста, если я не ошибаюсь. Пятьсот тысяч я заплачу тебе. Как никак, но ты тоже пострадал от этого.

- Да что ты, Даниил! – Он мгновенно переменился в лице, сел рядом со мной и похлопал по плечу. – Мне было честью с тобой застрять здесь!

- Да! Это точно, Стас.

Не успел я опомниться, как он ловко просунул руку мне под рубашку, выхватил заряженный пистолет и отбежал в сторону.

- Не дёргайся, или я тебя пристрелю! – прошипел он, угрожая мне оружием.

- Так ты мне платишь за своё спасение?

- Заткнись. Брось мне сумку с деньгами.

Я вскочил на ноги, абсолютно не боясь оружия в его руках.

- Решил быть вместе с ней?

- Да, - сказал он, - я останусь здесь, вместе с ней. Ты улетай.

- Я тебя спас ради какой-то девчонки?

- Не говори о ней так, - задрожал он. – Она хорошая.

- Может, ей плевать на тебя! Вы виделись меньше пяти минут, а ты уже решил, что у вас любовь до гроба.

- У нас и есть любовь до гроба. Она и будет.

Я шагнул вперёд, но он помаячил перед моим носом пистолетом.

- Нет, нет, - улыбнулся он, - стой на месте.

Я замер. Стас схватил сумку с пачками денег, взвалил её себе на плечи и начал отходить назад.

- Просто, что так вышло, - с неким сожалением произнёс он. – Но это чувство сильнее меня.

- Неужели тебе не хочется вернуться к родителям?

- Будем считать, - отвечал он, - что это моя командировка в Екатеринбург. На всю жизнь.

Он медленно отходил назад, оставляя меня позади. Скоро он завернул за угол и скрылся из виду, оставив меня одного брести к аэропорту.

Почему это произошло? Или, может, я неправильно понял свою цель? Если Стас действительно полюбил, значит, я сделал для него добро. Я спас его от смерти. Но какого чёрта тогда я старался? Сейчас мне лететь к отцу без денег, оружия, документов? Без ничего абсолютно?

До рейса оставалось чуть больше часа. Я медленно шёл по улице. Внезапно на меня напало дикое чувство голода. Самолёт никуда не улетит, билеты у меня на руках, а пять минут для небольшого перекуса мне не повредят.

Я зашёл в какое-то второсортное кафе, которых в центре города сотни и тысячи. За стойкой стоял дед лет пятидесяти, исполняющий заказы. Косо взглянув на меня, он хотел меня «овопросить», но я задал свой вопрос первым.

- Можно что-нибудь поесть? – спросил я, вытаскивая из кармана последнюю тысячу, что осталась от толстой пачки.

Дед подозрительно глянул на меня.

- Что такое? – спросил я.

- Где-то я тебя видел, - протянул он и отошёл от стойки. – Только вот не помню, где.

- Это навряд ли. –

Тогда я забыл о том, кем меня считали в этом мире.

Дед осторожно подошёл к сковороде с бутербродами, напустил на своё выражение лица улыбку, и начал говорить.

- Эх, жаль, что никто не заходит, - протянул он.

Я глянул назад. Кафе было пусто, в нём был только я. Старикан поставил на витрину поднос и начал выгружать картошку фри прямо на него.

- Парень, ты не торопишься? – спросил он.

- Если вы что-то быстро хотите сделать, то нет, - с улыбкой ответил я.

- Да вот хочу позвонить знакомой, - осведомился он. – Она скоро должна прийти.

Я кивнул. Он скрылся где-то у себя. Я взял свой поднос, от голода начал руками есть картошку фри, даже не замечая горячее текущее масло по локтям.

Есть хотелось всё больше и больше. Скоро поднос был пуст. Старикан куда-то запропастился, и надолго. Я встал из-за стола и подошёл к стойке.

- Эй! – крикнул я.

Мне ответила сплошная тишина.

- Эй, вы где? – обеспокоено, спросил я, уже не зная, то и думать.

Не успел я сделать и шага за стойку, чтобы посмотреть, что делается, как в кафе ворвалась оперативная группа с  бронежилетами и автоматами в руках.

- ЛЕЖАТЬ! НА ПОЛ! НИКОМУ НЕ ДВИГАТЬСЯ! – заорал громовой голос.

Лёг я не по своей воле, потому что просто не успел столь быстро выполнить эту команду. Один из оперативников сильно ударил меня по ноге, и я повалился наземь.

- РУКИ НА ГОЛОВУ!

Я выполнил приказ.

- Понял парень, где я тебя видел! – послышался голос. Я поднял голову и увидел старика, самозабвенно едящего мой оставшийся картофель. – В новостях. Сбежал ты из психушки, теперь же пойдёшь в колонию.

Я снова схвачен. До самолёта, моего последнего шанса выбраться отсюда, остаётся час. Но мне на него не успеть. 

Глава 11

«Такелажное отделение»

Сознание возвращалось ко мне мутными пятнами. Я не почувствовал правой руки, потом понял, что она просто онемела от постоянного неправильного положения. Я медленно раскрыл глаза и увидел перед собой лицо какого-то мальчика, что с любопытством смотрел на меня.

- Где я? – вымолвил я, абсолютно не помня, что произошло три часа назад. – Где я, а?

- В Багдаде, - ответил мне он.

Послышался разноголосый смех, и я понял, что он здесь не один. Я осторожно поднялся, сел на то, на чём спал (это была удивительно жёсткая кровать), протёр сонные глаза и посмотрел на тех, кто смеялся. Секунды мне хватило, чтобы увидеть, где я, и кто со мной рядом находится.

В народе это называется каталажкой. Вот меня и засадили в это так называемой «такелажное отделение» или СИЗО. В углу стояло ведро, от которого тянуло удивительно вонючим запахом, в стене было вырезано маленькое окошко, через которое в комнату попадал свет. Малолетним преступникам было лет по 15-17, все они были в ссадинах и шрамах, у каждого во рту сигарета. Вид у них был, как у волков, у которых отняли всё и не дали ничего. Озлобленные на жизнь, готовые удавить всех и вся. Они зло смотрели на меня и улыбались, что-то представляя в своих мыслях.

- Что вы на меня так смотрите? – спросил я, так и не распознав их взгляда.

- Ты ли это? – спросил один из них, одноглазый (второй, очевидно, вытек в пьяной драке). – Мы тут долго спорим о твоей личности.

Я вскочил на ноги.

-Меня зовут Даниил Поярков.

- Очень приятно, бл…! – улыбнулся он. – Я – Таха. Офигительная честь видеть тебя в своей камере.

Я так и не понял, что он собирался мне сказать. Посмотрев на них ещё мгновение, я подошёл к огромной двери с тяжёлым засовом с другой стороны. Он был виден из небольшого окошка в двери, заделанного ржавой решёткой.

- Сколько я был в отключке? – спросил я, подходя к ним.

- Два часа. Ты чего-то трепал во сне, но мы так и не разобрали, - взмахнул руками Таха.

- Это хорошо, - сказал я, вытирая пот со лба. – Вы что, меня знаете?

- Тебя знает уже весь город! – высказался другой, с тонкой леской на шее и кривыми зубами. – Это ведь ты бежал из «Солнечного дома»?

- Напополам.

- Это как понять?

- Одна половинка совершила убийство, а упрятали вторую, - ответил я ничего не понимающим зекам. – Короче, ладно, вам этого не понять.

- Тебе могут дать до десятки, - предупредил Таха. – Аппеляцией ты ничего не исправишь.

- Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока меня осудят на убийство, которое я не совершал.

Под удивлённые взоры сокамерников я подошёл к двери и попробовал её чуть сдвинуть. Само собой, такая огромная махина никак не могла послушаться моей силы. Я отошёл от неё и подбежал к решётке, растолкав всех ребят. За ней простиралась огромная поляна, ограждённая решёткой.

- Где это место? – осведомился я.

- Что? – переспросил Таха.

- Где находится эта каталажка? В каком районе города?

- Ты что, не знаешь этот обезьянник?

- Ты можешь мне сказать или нет.

- Московская 8, корпус второй.

Я быстренько прикинул в уме, сколько мне бежать до того аэропорта, где дурак Стас должен был встретится со своей возлюбленной. Я сейчас нахожусь на другом конце района, значит, на машине это минут двадцать. Навряд ли Стас куда-то будет убегать, он больше чем уверен, просидит со своей подружкой до закрытия кафе, а потом покажет ей миллион рублей, и они вместе куда-то улетят.

- Ты бы лучше беспокоился о сроке, - посоветовал Таха. – Бежать у тебя не получится.

Я не слушал. Кто будет слушать этих бывших зеков, что навсегда сгниют в тюрьме и будут отвратительными мужиками-рабочими? Я то себе хочу не такую жизнь. Я всего лишь хотел увидеться с отцом и, имея на руках огромные деньги, уехать с ним. Но некто постоянно вставляет палки в мои колёса.

- Слушай, успокойся! – уже не так добро рявкнул Таха, увидев, как я заметался по камере. – Все сидеть будем.

- Вы сидите, - шикнул я, - я не намерен.

- Слышь, не нарывайся!

- Вам никогда не понять, что мне пришлось пережить! – воскликнул я, смотря прямо на них. – Никогда не понять, через что я прошёл! Моей целью была вовсе не тюрьма, следовательно, я абсолютно уверен, что выйду отсюда.

- Ты заточён, посреди решётки! – крикнул Таха. – Куда ты пойдёшь?

- Знаете, что? – Меня коробила их непонятливость. – Сейчас меня на свободе ждёт человек, у которого в сумке полтора миллиона. Мы берём эти деньги и вылетаем в другой город. Мало того, мы улетаем в другой мир, где всё не так.

Я не успел опомниться, как Таха прижал меня к стене и дыхнул своим противно воняющим ртом на меня.

- Сиди здесь, и не рыпайся! – прорычал он. – А то с тобой здесь ещё не такое сделают.

Прекрасно понимая, что он имеет в виду, я замер и еле заметно кивнул головой. Он снисходительно улыбнулся и встал на прежнее место рядом с окном. Я отошёл от стены, сел на тахту, на которой только что спал, и задумался. Почему меня схватили? Ведь тот Даниил был пойман и отправлен в клинику. Тогда почему я здесь? Или он совершил ещё одно убийство? Что же, вся его вина делится пополам что ли? Между мной и им? А Стас? Знает ли он о том, что я посажен? Если бы я мог сказать ему. Уверен, он бы пришёл.

Заскрипели двери и в каталажку вошёл сурового вида военный, толстый мужик лет сорока пяти с наручниками и пистолетом на поясе.

- Поярков! – прорычал он, смотря куда-то в окно.

- Я,  - отозвался я, вставая с тахты.

- За мной!

Мужик даже не взглянул на меня, а повернулся спиной и вышел из комнаты. Я отправился за ним, не представляя, куда он может меня вести. Выйдя из СИЗО, я оказался в просторном коридоре, где воняло чем-то нестерпимым. Мужчина шёл быстро, резко переставляя ноги. Я еле поспевал за ним, постоянно осматриваясь по сторонам. Как-то странно он повёл меня. Обычно арестантов заковывают в наручники, теперь же я просто шёл за мужиком, и мог в любой момент сбежать. Правда, куда бы я побежал, не представлялось возможным. Коридор был огромным и казался бесконечным.

- Стоять! – скомандовал он.

Я остановился, как вкопанный. Мужик отворил кабинет с цифрой 23 (22+1)  и буквально втолкнув меня туда, запер дверь. Я оказался в довольно узком помещении, где отвратительно воняло спиртом. У окна стоял какой-то мужчина в обычной, штатской одежде, и смотрел в окно. Так мы стояли в молчании целую минуту, ока он не заметил, что кто-то вошёл.

- Можешь сесть, - сказал он приятным басом, не поворачивая ко мне своего лица.

Я послушно сел на старый деревянный стул и посмотрел на его стол. Внезапно в глаза мне бросился один предмет. Это была красная зажигалка, датированная  1993 годом. Она была точь-в-точь как у отца, сияла всей своей яркостью, и смутно напомнила мне о папе. Интересно, откуда она у этого следователя?

- Ну что? – выжидательно спросил он. – Сознаваться будем?

Так, начинаются вопросы. В чём сознаться.

- А в чём? – озвучил я собственные мысли.

Мужчина по-прежнему стоял ко мне спиной и не поворачивался. Он наверняка о чём-то думал, вероятно, упорно и сосредоточено. Мои слова отдавались в его черепе лишь гулким эхом.

- В чём сознаваться? - повторил я после минутного молчания.

- Сам знаешь, Артём, - ответил он.

Артём? О чём он говорит?

- Кто такой Артём? – прямо спросил я.

- Слушай, не выпендривайся, Мамедов! – крикнул он. – У меня сегодня голова болит, так что быстрее скажи, где нож, и всё!

- Какой нож? – недоумевал я. – Я не Артём, я ничего не трогал, и вообще не понимаю, за что меня здесь держат!

- Где нож, которым ты зарезал бедную старуху, у которой всю пенсию проиграл на автоматах? – разъяснил он. – Мы ведь всё равно найдём. Но чем дольше будем искать, тем дольше будешь ты сидеть в каталажке. А ведь пребывание там в твой срок не запишут! Так что кайся, и быстрее! Времени уже четыре, мне нужно ехать домой.

Я ничего не говорил. Да и что? Я так понял, меня здесь приняли не за Даниила Пояркова, а за Артёма Мамедова. Это очень странно, если не сказать, тупо.

- Я не понимаю, о чём вы говорите! – выкрикнул я.

- Знаешь, Артём, я не люблю, когда меня отрывают от любования нашим окном и видом из него, - сказал он, - но для тебя, так и быть, сделаю исключение.

Мужчина повернулся и прислонился к окну.

Вам знакомо чувство полной отрешённости? Когда вы вдруг что-то видите, и понимаете, что сознание распадается на отдельные куски и тает, как мороженое в жаркую погоду. Это чувство испытал я. Мир начал отдаляться от меня, а не я от него. Всё вокруг затряслось, стало приобретать другие формы, но оно не исчезало. Всю мою историю, каждый миг в ней, мне везло, и везение всегда спасало мою жизнь.

Я предполагал всё, что угодно. Все моменты. Я вложил душу в этот побег из реальности, в эту операцию. Всё это я делал лишь с одной целью, которая мне была известна. Но кто мог знать, кто мог предположить, угадать, узнать, увидеть, подумать, выяснить, что та самая цель может оказаться здесь, смотреть на меня с противоположной стороны комнаты и не понимать, почему я сейчас сойду с ума от просто увиденного человека.

Это был отец.

Сейчас он стоял передо мной. В этом мире он ничуть не изменился – по-прежнему молодое лицо без морщин, несмотря на свои сорок лет, сочные чёрные волосы, бегающие глаза, и даже тот самый свитер, который он купил себе на день рождения в прошлом году (когда мы были ещё вместе)

- Это в это не верю, - прошептал я, вставая со стула и не отрывая изумленного взгляда от отца. – Это невероятно!

- Что невероятно? – недоумевал он. – Эй, эй, не сильно вольничай, сядь на стул.

Но почему он меня не узнал? Я его сын! Я его сын!

Тут же острая мысль пронзила голову. Здесь не я его сын. У него вообще нет детей от моей матери и с ней он незнаком. Блондин торчит в психиатрической клинике, и он не скреплён с папой ни одной ниткой. А меня здесь вообще не должно быть.

- Ты помнишь меня? – Я тогда нёс дикую ахинею, стараясь говорить как можно больше. – Ты должен меня помнить! Я …. Я ради тебя….. ради тебя летел сюда! Я прошёл….. я бил стёкла, сидел в психушке, вынимал парня из.…… В меня стреляли, меня хотели убить, но я всё равно…. О, боже! О, боже, так и должно быть. Да, это так!! Ура!!! Наконец-то! Теперь ты будешь со мной всегда,  а там…… тот особняк я навсегда забуду, я никогда туда не вернусь!

За мгновение я испытал радость, шок, горечь, снова радость, победу, страх. Мой внутренний «Даниил» испытал столько страха и напряжения за эти три дня, что я с опаской сейчас старался испытывать любые чувства. Эта психологическая травма может  лишить меня разума, если я ещё раз буду находиться в диком состоянии

- Что с тобой случилось? – довольно заботливо для человека, который обращается к убийце, спросил отец.

Я пребывал в эйфории, которую испытал единственный раз в жизни. Теперь всё кончено. Теперь никто не сможет меня остановить. Потому что я больше никуда не двигаюсь. Мой побег из своего мира закончен. Я остаюсь здесь, и моя конечная цель достигнута.

- Ты помнишь меня? – спросил я, глядя прямо в его открытые глаза. – Помнишь? Умоляю, скажи, что помнишь?

- А что я должен конкретно помнить?

- Ты мой отец! – выкрикнул я. – Ты мой отец, мой родной папа.

- Парень, с тобой всё хорошо? – засмеялся он. – Ты хоть думай, что говоришь. Какой я тебе отец, у меня нет детей.

Я старался взять себя в руки, но получилось не очень. Постоянно хотелось прыгать от удовольствия, кинуться к папе и обнять его. Я лишь своей огромной волей сумел обуздать свои чувства.

- Послушайте меня, - начал я, хотя меня коробила обращение к нему на «вы». – Вы ничего не помните. Вы и не должны помнить, потому что этого не происходило. Я расскажу вам свою историю, а вы поверите мне. Только обещайте, что вы мне поверите.

Отец засмеялся.

- Артём, ты что, хочешь из меня тут дурака сделать? Давай быстрей рассказывай, а то вместо меня придёт Игорь Матвееич, он тебе хорошо знаком по 112 статье.

Я ничего не слышал. Он тоже, хотя видел, что я хочу ему очень многое сказать.

- Подождите, послушайте меня! Вы мой отец! Серёжа, ты мой папа!

- Так, всё, хватит! Иди в СИЗО, я сейчас позову охранника.

- Нет, не надо! – залепетал я, хватаясь за его руку. – Не нужно этого делать!

- Вот, теперь мы заговорили! Ну давай, рассказывай!

Я опустил голову. Что я могу ему сказать? Он не поверит ни единому слову! Я даже не могу ему доказать то, что я его сын!

- Давай, Тёма, кайся! – попросил он. – Оформлю как чистосердечное, отсидишь и езжай домой с чистой совестью.

Я задумался. Что об отце мог знать только я? Что на данный момент известно только ему?

- В детстве, - вдруг начал я, вытащив из памяти воспоминание, - мы очень часто бывали в гостях. Ты всегда ходил с мамой за руку, и все ваши друзья называли вас «парочкой». Один раз мы пришли к твои знакомым. Я обратил внимание, что ты не ешь ни один салат, ни один овощ, а всё время нагружаешь свою тарелку рыбой, мясом и картошкой. Миша Хребтов, твой знакомый, очень сдружился со мной, и, заметив мой взгляд,  рассказал, как ты в юношестве в шестнадцать лет попробовал курить. Стоило тебе сделать одну затяжку, как ты тут же начал задыхаться, и тебе вызвали скорую помощь. В больнице установили, что в твоём организме находятся ферменты, которые не воспринимают табачный дым и алкоголь. Если ты сделаешь хоть одну затяжку, вопрос о жизни и смерти ставится ребром. После того, как ты вылечился, то обнаружил, что не можешь есть ни одну смесь, включая салаты. У тебя тут же начинается рвота, поднимается температура. Довольно странно для бывшего спортсмена, который был самым сильным в школе парнем?

Лицо папы стало пронзительным, а взгляд был такой, что, казалось, он сейчас прошьёт меня насквозь.

- Самое интересное, что эта черта передалась и мне. Я не могу есть ни одну смесь – ни фруктовую, ни овощную, да и вообще никакую.

Отец резко встал со стула и снова подошёл к окну. Я с надеждой ожидал того, что он скажет, и это ожидание продлилось примерно тридцать секунд. Всё больше в моей жизни самые важные моменты решались за секунды.

- Что ты хотел этим сказать? – в конце концов, выдавил из себя папа.

- То, что я твой сын. В это трудно поверить, но пойми – это так. Моя история фантастична, но она произошла на самом деле. Я попал в неё только ради тебя. Если ты меня сейчас выслушаешь, это многое изменит в твоей жизни.

Отец ещё немного постоял около окна, потом прошёл к стулу и сел напротив меня, смотря в мои карие глаза, которые заблестели от слёз.

- Ты плачешь? – удивлённо спросил он.

- Ты скоро поймёшь, почему.

- Я даже не могу предположить, откуда ты узнал о Хребтове, об этой затяжке в семнадцать лет, даже предполагать не стану. Правда, есть одна неувязочка. Я никогда не ходил «парочкой» и никогда не был женат.

- Хочешь, я тебе расскажу всю историю?

- Давай, - махнул он рукой, улыбнувшись. – Вперёд, я тебя слушаю.

Я говорил полтора часа. За это время стрелка часов приблизилась к отметке 6:30. Я рассказал ему абсолютно всё, не исказив, не приврав, не добавив и не убрав. Он слушал меня внимательно, ловил каждое слово, и всё время старался слышать громче, будто боясь что-то пропустить.

- Когда я увидел тебя здесь, то я понял, - заканчивал я, - что в этой жизни ты здесь, в Москве, и никуда уезжал. Теперь понимаешь, что для меня значит сейчас твое доверие?

- Я тебе не верю, Даниил, - махнул рукой Сергей, поднимаясь на ноги.

- Я на это и не рассчитывал, - понуро опустил я голову.

- Чего ты вообще хотел добиться? – насмешливо спросил он. – Твоя история не может быть правдой. Это невозможно. Я здесь говорю не о всяких других мирах, я говорю об обычных вещах. Ты не мог разбить собой стекло и остаться невредимым!

- Я не могу показать тебе раны на спине, - отозвался я. – Их нет, потому что я возвращался назад.

Отец ничего не говорил, а буравил меня своим взглядом.

- Ты любил меня, - прошептал я, глядя на него снова заслезившимися глазами. – Любил, как никто. Даже мать не могла со мной проводить так много времени, как проводил ты. Она всегда работала, и я редко её видел. Ты же несся домой, чтобы поиграть со мной в какую-нибудь игру.

Сергей прислушался и опустился на стул. Посмотрел в мои глаза, которые были полны слёз. Надо было их сдержать, но у меня столько накопилось в душе, что было бы невозможно.

- Я могу сейчас уйти, - прохрипел я, глотая слезы. – Просто уйти. Мой отец, ты, ждёт меня в Екатеринбурге. Единственное, что мне нужно сделать – это вылететь на самолёте туда, встретиться с ним, и всё. Даже если ты мне не поверил, ты должен понять, что я говорю искренне.

Я не стал плакать больше – просто закрыл лицо руками и начал тихо-тихо дышать, стараясь быть как можно незаметней. Сергей встал, подошёл ко мне. Я поднял на него глаза и увидел лицо, полное сострадания.

- Предположим, я тебе поверю, - произнёс он. – Когда ты улетишь?

- Когда будет следующий самолёт в Екатеринбург. Он точно посадит нас в Екатеринбурге нашего мира.

- А твой Стас?

- Я найду его. Больше чем уверен, что он с этой девушкой. То кафе работает круглосуточно, и они наверняка там.

- С миллионом в сумке я бы не стал работать в кафе, - произнёс папа.

- Я бы тоже, - согласился я. – Только Стас там. Я в этом абсолютно уверен.

- Почему?

Я немного подумал.

- Картинки, Сергей.

- Что? Картинки?

- У меня иногда бывают видения, которые сообщают мне что-нибудь. Так я понял, что ты не мой отец из воспоминаний матери, узнал историю Стаса, а также ….. а также ….

Голова вдруг резко закружилась, да с такой силой, что, казалось, она вертится на шее со скоростью карусели. Я негромко закричал, схватился за волосы обеими руками и упал на колени.

- Что с тобой? – ринулся ко мне Сергей. – Что, что происходит?

- От этих изменений мой мозг вроде как бы перепрограммируется, - сообщил я сквозь дикую боль где-то внутри. – Потому что я засунул туда три изменённых историй.

- Ты можешь нормально объяснить? – крикнул мне в ухо Сергей.

Я ничего не успел ответить. С пресёкшимся дыханием я повалился на пол, почувствовал, как у меня началась рвота, и через секунду мой завтрак в том магазинчике оказался на ковре в кабинете Сергея.

- Скорую! – закричал он. – Скорую, немедленно!

Я ничего не слышал. Передо мной опять витали круги. Мозги распухли так сильно, что каждая мысль, каждое дуновение ветра вгоняло в меня острое лезвие ножа. Дыхание остановилось, и я начал бить рукой по ковру. Я хватал воздух губами, но этого не помогало. Из груди рвался огонь, и был готов сжечь меня. Не в силах больше терпеть это, я отключился, и на несколько минут погрузился в темноту.

Меня не будили четыре минуты, но за эти четыре минуты в мой мозг пришла картинка.

Если я за секунду видел события двух дней, то за четыре минуты мог прожить целую жизнь.

Но я увидел не то.

…………………………….

Стас шёл по улицам города, улыбаясь всем, крича от радости, что он теперь свободен. Он бежит с миллионом в руках и с оружием за поясом. Бежит к любимой девушке, которая ждёт его, которая так надеется вновь увидеться с ним.

Стас пробежал две остановки быстрее автобуса. И когда окончил свой путь, абсолютно не чувствовал себя усталым. Он подбежал к тому кафе, сел за тот самый столик, который был и до этого момента свободен и стал ждать. Одна официантка разносила еду, другая что-то строчила в свою книжку. Той самой девушки не было. Стас с лёгким испугом подошёл к стойке и подозвал к себе усатого бармена, вытирающего пивные кружки.

- Скажите, а где та официантка, что работала вчера?

- Как зовут? – тут же уточнил бармен.

- Я не знаю её имени, но она обслуживала меня вчера. Мне надо найти её.

- Парень, у нас тут шалав каждый день по десятку. Говори яснее.

Стас проглотил в себя замечание бармену о том, что не стоит так называть девушек.

- Нет, мне очень нужно.

- Зачем она тебе?

- Да вот предложение сделать, представьте себе! – сказал Стас с улыбкой абсолютную правду.

- Не знаю. Спроси вот тех, - он указал на других официанток, - может они знают.

Стас подбежал к одной из них, у которой была до одури противная заячья губа.

- Скажите, а вы не знаете официантку, что обслуживала меня вчера?

- Как звать? – спросило небесное создание.

- Я не знаю, она просто меня вчера обслужила. Мне нужно ей кое-что сказать.

- Ну вчера только я и Янка работали, - задумалась она. – Янка уволилась.

- Как?! – опешил Стас. – Где?! Куда?!

- Парень, мне на какой вопрос отвечать? – усмехнулась уродина, видя, что Стасу не до смеха.

- Где она живёт?

- А чёрт её знает. Может, за городом. Да не знаю я, мы с ней не общались!

И она ушла, оставив Стаса одного, не знающего, что теперь делать. Стас опустился на стул и задумался. У него нет никаких зацепок. Только имя – Яна. Если бы она знала, что за неё пришёл человек, который мог спасти, вытащить её из нищеты! Если бы она могла знать, что Стас бросится за неё со скалы, если это понадобится. Но как она могла знать?

Стас встал со стула и направился вперёд. Вдруг он высоко поднял голову и увидел аэропорт.

= Что мне теперь делать? – спросил он самого себя, не решаясь сделать шаг по направлению к аэропорту. – Мне улетать вместе с ним, или остаться с ней?

Сомнения начали накатываться на него. Да что он стоит? Господи, сейчас уйдёт его шанс, самолёт улетит, и он останется в этой реальности, где его вообще не существует.

Но может, стоит остаться?

Зачем оставаться? Даниил правильно сделал, что улетел! Он спас меня, а я с ним поступил так плохо!

Стас сделал шаг к аэропорту. Этот шаг отразился вспышкой в его глазах.

Он услышал звук работающего телевизора. Против воли юноша повернул голову и посмотрел на него.

            - Внимание! – раздался голос ведущей. – Сегодня около улицы Пионерской схвачен Артём Мамедов, более известный как «убийца старухи». Юноша совершил жестокое преступление. Ради денег он убил восьмидесятилетнюю старуху и забрал у неё все деньги. Сейчас опасный преступник находится под стражей в районном отделе милиции № 36. За убийство ему грозит до десяти лет тюрьмы, несмотря на его несовершеннолетие. Однако здесь нужно заметить одну случайность. Сначала оперативные спецслужбы приняли его за бежавшего прошлой ночью из психиатрической клиники «Солнечный дом» Даниила Пояркова. Однако позднее выяснилось, что Поярков уже схвачен. Подозреваемый очень похож на него, но все же имеются некоторые яркие различия, которые и помогли определить, что перед ними ни кто иной как Артём Мамедов.

    Тут же побежали кадры. Стас показался, что он не верит своим глазам, но он тут же отверг это. На носилках несли бесчувственного Даниила, который что-то бормотал, и он различил лишь одно слово «Стас».

Юноша посмотрел на огромный аэропорт, глубоко вздохнул и сделал шаг назад. Эта передача изменила его представление о своей судьбе.

- Я никуда не лечу, - твёрдо сказал он большому зданию. – Здесь мне есть, кого нужно спасти. Я вытащу Даниила и найду Яну. И только тогда мы, все вместе, улетим обратно домой.

Эти слова не были криком души, они были осознанны и абсолютно адекватны.

Стас никуда не летит.

Он должен найти и спасти Даниила из тюрьмы. В его сумке лежит миллион, который вытащит его из СИЗО. И он его отдаст.

- А теперь вперёд, - прорычал Стас, вытащив пистолет из рубахи. Он напоминал человека, немного съехавшего с фазы. Потому что нормальный человек не вытащит пистолет прямо на оживлённой улице.

Теперь Станислав Дунаевский ответственен за Даниила, а не наоборот. Он его вытащит, и они втроем улетят их этого мира, которого вообще нет.

Стас подошёл к телефонной будке и начал искать адрес районного отделения № 36.

Выяснив адрес, он спросил у прохожего, далеко ли это отсюда. Оказалось, что недалеко. Но Стас решил не маячить. Он взял такси, сунул «извозчику» тысячу рублей и попросил доехать прямо до дверей. Тот выполнил просьбу, и скоро Дунаевский стоял перед трёхэтажным закопчённым домом, который можно было бы со спокойной душой назвать настоящей тюрьмой.

Он прошёл прямо мимо охраны, даже не взглянув на мужика, болтающего по телефону.

- Эй, парень, - окликнул он его. – Парень, ты куда? Куда ты идёшь?

Стас чихал на него. Он упорно шёл вперёд по длинному коридору. Мент выбежал из справочной и побежал за ним. Не успел он сделать и пары шагов, как раздался громовой голос:

- СКОРУЮ! НЕМЕДЛЕННО!

Стас бросился бежать, сразу почуяв, кому тут понадобилась скорая помощь. Он пронёсся мимо семи дверей и подбежал к восьмой, которая была открыта. Стас увидел Даниила в луже блевотины, наклонился к нему и стал щёлкать по лбу пальцами. Он где-то читал, что данный трюк приводит бесчувственных наркоманов в сознание. Конечно, Даниил не наркоман, но у него с ними одна общая черта – зависимость от любой случайности.

- Кто ты? – переспросил мужчина, что звал помощь.

- Друг. Мы с ним разминулись, но теперь я пришёл, чтобы забрать его.

В этот момент в кабинет вбежал постовой.

- Задержите его, он только что прошёл без пропуска! – сообщил он. – Просто пробежал!

- С ним я сам могу разобраться! Вызовите вы скорую, чёрт возьми!

Постовой тут же бросился бежать к телефону, а Стас полотенцем, лежащим на стуле, вытер Даниилу лицу и перевернул его на живот. Всё это он делал под пристальным вниманием мужчины, очевидно, хозяина этого кабинета.

- Довольно нагло поступил, парень, - сообщил он. – Здесь просто так не пропускают.

- Мне плевать, что у вас тут делают. Сегодня Даниил выйдет отсюда, и мы исчезнем.

- Постой-ка, - внезапно осенило мужчину. – Ты Стас? Стас Дунаевский?

- Да, я Стас Дунаевский, - раздражённо отвечал тот, массируя шею Пояркову. – Если вы больше не будете задавать вопросов, а выйдите, и посмотрите, когда будет скорая, я буду очень признателен.

- Подожди, сейчас, - замешкался мужчина.

Очевидно, он был ошеломлён тем, что сейчас в его кабинет ворвалось доказательство истории Даниила. Потому Сергей тут же выскочил из кабинета и побежал по лестнице. Рядом с их отделением был травмпункт, а там какие-никакие, а врачи есть.

Как только Сергей скрылся из вида, Стас снова перевернул бесчувственного Даниила на спину, занёс два своих пальца над точкой у его шеи и прошептал:

- Прости, но так надо!

И, что есть силы, шибанул ими прямо по косточке с артериями. Юноша год обучался китайской медицине, самой нетрадиционной на данный момент, но весьма эффективной. От этого одного удара в нужную точку Даниил резко очнулся, начал задыхаться и махать руками. Стас схватил его руки и посмотрел ему прямо в глаза.

- Спокойно, Даниил! Ты видишь меня? Видишь моё лицо?

………………………………………

- Спокойно, Даниил! Ты видишь меня? Видишь моё лицо?

Это было самое неприятное ощущение во всей моей жизни. Словно мою кровь заменили ацетоном, и она рванула к голове, заставив её пылать и заволакиваться дурманом. Я зашатался, слыша издалека голос Стаса.

- Что за хрень ты сделал? – сказал я, чувствуя, что меня сейчас опять вырвет.

- Давай, поднимайся, потом расскажу, - сообщил он с улыбкой, буквально ставя меня на ноги.

С его помощью я поднялся, чуть покачнулся. Состояние было до того фиговое, что хотелось сейчас упасть в эту противно воняющую лужу и спать суток трое. Каждый предмет в отдельности дёргался в разные стороны, а лицо Стаса сначала показалось мне с огромными клыками у уголков рта.

- Как только сядем в самолёт, объяснишь, что с тобой, окей? – с улыбкой сообщил он, взваливая мою руку к себе на плечи.

- Да пошёл ты, - еле ворочая языком, сказал я.

Стас вовсе не обиделся. Его тоже заводила эта игра с адреналином. Ему уже не казалось таким страшным убийство и преступление. Юноша во всей красе понял, что этого мира просто нет, и если они улетят, все его преступления просто вычеркнутся из списка грехов.

Стас, фактически таща меня, вышел со мной в коридор, и мы направились к выходу. Если мой пресловутый папа побежал в медпункт, то остался охранник. Его обойти будет сложнее.

- Сейчас нам надо с этим мужиком разобраться, - словно угадав мои мысли, произнёс Стас. – Только как?

Мы вышли в большой холл, справа от нас была справочная, за которой постового не было.

- Нам повезло, - слабо улыбнулся я, ещё больше побледнев.

Стас вёл себя просто героически. Он вытащил меня на свежий воздух, который буквально опьянил меня. Попытался поставить на ноги, но ни чего не вышло. Я абсолютно не мог держаться.

- Если не сможешь встать на ноги, нам крышка, - с улыбкой сообщил он.

- Нам уже крышка.

Прямо к нам шёл мой отец. Стас не двигался, даже не суетился, просто занёс руку за спину и приготовился выстрелить. Отца удивило то, что мы уже выбежали из отделения. Он припустил бегу, чтобы остановить нас. Стас резко вытащил пистолет и направил на него.

Я вовремя увидел, что он делает, и слабо схватил его руку.

- Не смей этого делать, - произнёс я белыми губами. – Это мой отец.

- Твой отец? – опешил Стас, не видя, как к нему уже подошёл Сергей и вопросительно смотрел на оружие.

- Да, мой отец. – Я покосился на папу, который не смел сказать ни слова. Словно муж, который застукал жену с любовницей, но с которой уже собирался разводиться.

- Теперь ты мне веришь? – с улыбкой сумасшедшего произнёс я.

- Тебе нужна медицинская помощь, - отозвался папа, за спиной которого находилось большой здание с вывеской «Травмпункт»

- Единственной лекарство вылечить меня – это вернуть обратно.

Отец замешкался. В этот момент струя холодного воздуха ударила в моё лицо, но я устоял на ногах. Он подошёл ко мне и заботливо подержал за руку. Для него, вечно прожившего в одиночестве, было шоком видеть собственного сына, который родился не у него.

- Даниил, - вдруг обратился он ко мне по имени. Сердце у меня затрепетало. – Ты мужественный человек.

- Почему ты так считаешь?

Вся моя слабость и бледность стала исчезать.

- Только мужественный человек пройдёт этого только ради того, чтобы встретится со своим папой.

В его голосе звучала неприкрытая жалость.

- Грустно, что я не твой отец, - сообщил он, жалея, что вообще увидел меня. – Будь хорошим сыном.

Я сглотнул. Для меня вдруг тот отец и этот стали одними и теми же людьми. Может, мне не нужно никуда улетать? Может, вот он мой папа? Вот мой папочка, которого я искал? Вот он?

- А теперь бегите, - сказал он, глотая комок в горле. – Следующий рейс в Екатеринбург через полтора часа. Бегите быстрее, а то сейчас приедет скорая помощь.

- Откуда ты знаешь о рейсе? – выдохнул я.

Он улыбнулся улыбкой, которая принадлежит только моему отцу.

- Я поверил тебе с первых минут, как только увидел, - отозвался он. – С первых секунд. Может, и не всё в твоей истории правда, но то, что ты мой сын, сомнений нет.

Во всём мире кто-то резко выключил свет. Просто выключил, и всё. Вся Вселенная, все галактики на свете сузились для меня в одного единственного человека.

- А теперь идите, - махнул он рукой, не смея даже глянуть на меня ещё раз. – Идите быстрее. Два билета для вас забронировано. Я позвонил. Надеюсь, вы сами всё оплатите.

Боже, он совсем не изменился!

- Давай, пойдём, - поторопил меня Стас.

Я вдруг сообразил, что сам стою на ногах. Слабость, головокружение и сонливость исчезли. Всё это благодаря взгляду на самого дорого мне человека. Сейчас этот человек потупил глаза и не смел смотреть на меня. Не потому что боится. Он так жалеет, что не может быть со мной. Он любит меня сейчас, не фальшивой любовью, как мать, а искренней, чувственной.

- Пойдём, - ударил меня по плечу Стас. – Давай же, всё!

Он схватил мои плечи и потащил меня, всё дальше отдаляя от того человека, с которым я остался бы. Сергей смотрел в асфальт, прогнивший за десятки дождей, и плакал в душе.

Его покидаёт сын.

- Сыночек, - вымолвил он. – Боже, это мой сын.

Я видел, как он улыбнулся, как заслезившимися слезами посмотрел на меня. Я уходил от него всё дальше и дальше, и понимал, что увидимся мы ещё раз вряд ли.

Мы уходили. Уходили в новую жизнь. Но тот, ради которого я и хотел эту новую жизнь оставался здесь.

- Я вернусь, - прошептал я, глядя на отца, что превратился в мелкую точку. – Я вернусь за тобой.

Глава 12

«Развязка сценария»

Мы бежали вперёд, ни на что, не оглядываясь, никого не слушая. Пистолет нам пришлось выбросить в первый мусорный бак, потому что с ним нас точно не пропустят. Дальше мы с великим трудом отыскали у себя в карманах документы. Мой паспорт был при мне, а вот документы Стаса были разбросаны по всем его многочисленным карманам. Так что пока мы собрали в кучу воедино все «бумажки», которые у нас были, прошло десять минут.

Но не всё ещё было для нас закончено. Как только мы выбежали на тротуар, и увидели впереди высокое здание аэропорта, я остановился, как вкопанный.

- Что встал? – рыкнул на меня Стас

- Подожди-ка, - задумался я. – Слушай, как мы вообще сюда попали?

- Ты что, съехал по-настоящему? Давай, быстрее побежали, а то наш последний шанс улетит вновь!

Я не слушал. Обычный здравый смысл, с которым я в этой истории почти незнаком, вдруг зашептал мне такие слова, от которых волосы встают дыбом.

- Всё шло от звонка, - прошептал я Стасу, который уже поверит во всё что угодно, лишь бы улететь из этого места. – Я не вышел бы из класса, если бы мне не позвонили.

Мои руки нащупали в кармане мобильный, который, удивительно, не отобрали у меня в КПЗ. Не смея поверить в это, я залез в свою книжку с надписью «Контакты» и увидел один-единственный номер. Свой собственный.

- Мне не может позвонить абонент, который не занесён в мою записную книжку, - опешил я. – А мне звонили. Звонили после того, как я занёс свой собственный номер в записную книжку.

- Что ты хочешь этим сказать? – ничего не понимал Стас.

Если бы он знал, что я искал ответ на этот вопрос самого того момента, как мне крикнули из двери класса: «А потише нельзя?»

- Это я, - прошептал мой голос. – Я сам себе приказал всё изменить. Это был мой голос. Всё шло от меня. Я с самого начала думал, что буду благодарен всю жизнь этому неизвестному, позвонившему на мой телефон. Но я даже предположить не мог, что это Я сам! Это я!

Не дослушав себя, я нажал на свой номер кнопку «Вызвать» и поднёс к уху.

- Что ты делаешь? – спросил Стас.

- Если я сейчас не позвоню самому себе, ты сгоришь в том самом самолёте, - улыбнулся я юноше.

Тот замолк.

Я стал ждать, пока появятся наконец так нужные мне гудки. Их должно быть ровно два. Не меньше, не больше.

Я не знал, что сейчас буду говорить. В моей памяти нет ни кусочка того разговора, что был тогда. Сейчас всё придётся придумывать. Но, так или иначе, я скажу так, как должно быть.

Гудок. Ещё гудок.

- Да, - послышался дрожащий голос

- Даниил? – как можно более вопросительней спросил я.

Он немного задумался. Я вспомнил, что тогда я что-то предположил об умерших людях. 

- Кто говорит? – вроде бы не испуганным голосом спросил он.

- Это не важно. – Стас буравил меня взглядом, хотя было видно, что делает он это не намеренно. - Даниил, ты не можешь больше сидеть на уроке. Тебе хочется это сделать.

Тогда у меня перехватило дыхание. Если бы он знал, что у меня сейчас будет чуть ли не инсульт.

- Кто ты?

- Не имеет значения, я тебе говорю. Ты знаешь, что тебе сейчас нужно делать. Так делай. Я прошу тебя, делай это.

Боже, что я говорю? А может быть, всё так и было? Чёрт, я вообще ничего не помню!

- Почему ты позвонил мне? – Я знал, что говорит мужчина. – Пп..почему ты это делаешь именно сейчас?

- Потому что тебе именно сейчас хочется это сделать, - ответил я чистую правду.

- Что мне делать? – голос напоминал шёпот ребёнка, который очень тихо что-то шепчет своей собаке. – Помоги мне, что мне нужно делать?

- Ты знаешь. – Ты же сам хотел этого.

- Слушай,  я не знаю, кто ты, и что тебе от меня нужно, но заткнись, и позвони в другое время. У меня экзамен.

- У тебя будет три попытки, - оборвал его я. - Два черновых варианта и один беловой. Но можешь убрать черновые и всё сделать сразу. Решать тебе.

- Что мне нужно?

- Ты знаешь. Иди туда, куда тебя тянуло. Ты знаешь, где завтра будет отец. Иди туда, если хочешь его увидеть.

Крышка телефона захлопнулась. Так, теперь он должен получить СМС.

- Ты только что говорил с самим собой? – изумлённо спросил Стас.

- Я этому не удивляюсь. Мне это не впервой.

Да, мне это было не впервой. Дрожащими руками я набрал эти девять слов, которые отпечатались у меня в сознании до конца жизни. 

«Три попытки. Чтобы всё остановить, просто открой крышку телефона»

И нажал «Отправить».

- Теперь мы можем идти? – спросил Стас.

- Теперь можем, - вздохну я, и улыбнулся. – Теперь мы можем лететь домой.

Мы вновь побежали вперёд, оставляя за собой этот мир.

Этот телефонный звонок я запомнил навсегда. Уже потом я задал себе вопрос – а кто звонил на самом деле? Я позвонил уже тогда, когда знал, что будет в этом разговоре. Откуда взялись эти черновые и беловые варианты, попытки, Стас. Неизвестно. Наверняка, это что-то вроде чужого сценария, который я играл, как свой.

Мы были уже у здания аэропорта, когда Стас остановился без объяснения причин. Точно так же, как пять минут назад я.

Некто, вероятно автор сценария этой истории, придумал такой закрученный сюжет, чтобы вконец свести меня с ума. 

Около кафе стояла та Яна, и не отрывала глаз от Стаса.

- Нет, Стас, нет!!! – завизжал я, как исступленный, перепугав пару проходящих мимо меня женщин. – Не нужно, не нужно этого делать.

Тот не слышал. Господи, эта любовь – яд, который мгновенно деморализует человека и не даёт ему даже двинуться. Я изо всех сил толкнул его, но юноша был неприступен, как крепость. Девушка тоже стояла и не двигалась. Кажется, скоро им двоим, будет недостаточно одного взгляда, чтобы любить друг друга.

- Я не буду лететь, - глухим голосом сказал Стас, у которого глаза уже высыхали от недостаточного моргания.

- Нет, ты полетишь! – кричал я, не видя, как к нам бежит милиционер. – Мы столько это ждали! Мы так хотели это сделать! Ты не можешь сейчас ради неё здесь остаться!

- Я люблю её!

- А вспомни, кого ты любил раньше? Отца и мать! Они тебе дороже!

- Яна! – крикнул он. – Я жду.

Девушка тут же бросилась к нему. Но она не успела ничего сделать, потому что я встал прямо перед Стасом и не дал ей обняться с ним.

- Он не может быть с тобой!

- Даниил, что ты несёшь? Я люблю её, и буду с ней! Яна, иди ко мне!

Он оттолкнул меня от себя и прижал девчонку к себе.

- Лейтенант Мазуров, - представился подошёдший к нам милиционер. – Что-то не так?

- Нет, всё так, - закивал я головой, словно был опасным преступником, которые только так ведут себя со служителями закона.

- Порядок нарушаем, - сказал он, глядя, как Стас обнимается с Яной. – Нехорошо.

Я осмотрел площадь, на которой мы находились. Справа от нас была дорога, на другой стороне которой люди с удивлением и смехом смотрели на нас. Посетители кафе и отлетающие с огромными сумками посмеивались надо мной. Мы тут со Стасом разыграли дикую сену с криком и визгом, что мне даже самому стало немного смешно от всего, что сейчас было. Лейтенант буравил меня взглядом, который мне не очень понравился.

- Ты очень сильно похож на кое-кого, - с некой скрытностью сказал он.

- Да знаю я, - как можно беззаботней произнёс я. – Меня уже десятый человек видит двойником этого психа, бежавшего из психбольницы.

Похоже, эта реплика его успокоила.

- Хорошо, так и быть! – Он отдал нам честь. – Сейчас куда направляетесь?

- Летим в Екатеринбург с братом.

Милиционер покосился на Стаса, который вместе с девушкой смотрели на нас обоих.

- Ладно, летите, - улыбнулся он нам. – Впредь больше так не кричать в Екатеринбурге. Там милиция чуть строже, чем здесь.

- Спасибо.

Только когда он отошёл на приличное расстояние, я повернулся к Стасу. Он улыбчиво смотрел на меня, как иногда смотрит самый настоящий брат.

- И что теперь? – спросил я, не отрывая глаз. – Что теперь?

Машины проносились за Стасом с огромной скоростью, иногда от этого в воздухе раздавался звук трущихся об асфальт шин. Он немного выводил меня из безмятежного состояния, хотя полностью вывести меня не мог. Время шло, скоро уже надо было идти к терминалу. Людям уже стали неинтересны наши личности, они быстренько разошлись по своим делам. Только вот мы не расходились. Смотрели друг другу в глаза, улыбались, но не говорили ни слова для того, чтобы закончить разговор.

- Здесь есть она, - тихо произнес Стас, прижимая Яну к себе.

Девушка была и вправду красива. А, скинув свой грязный фартук в кафе, она заметно преобразилась. Стас лучился светом радости и счастья, что-то шептал на ушко девушке, и вместе с тем одновременно смотрел на меня.

- А твой отец? – напомнил я. – Что он? Ты же не бросишь его там?

- Мы сможем с ним созвониться, - улыбнулся Стас. – В конце концов, сотовые у нас есть.

Я стоял и ждал. Да, похоже, Стаса я спас от смерти только ради того, чтобы он остался здесь. Как бы банально это не звучало, но он полюбил. Может, потом он немного пожалеет о своём решении. Но в любом случае ему ничего не изменить. Я не думаю, что он позвонит сам себе и расскажет о черновых и беловых вариантах.

- Ты не будешь жалеть? – осведомился я.

Дунаевский подумал немного, потом со счастливой улыбкой ответил:

- Конечно, буду! Но это моя сказка. – Он повернулся к Яне. – Я в эту сказку верю.

Да, это его сказка. Есть и моя сказка. Только мне нужно сесть на самолёт и полететь в другой город. В другой мир. Я должен в последний раз в своей жизни попытаться что-то менять.

- Прости меня, - покачал головой Стас. – Мне, правда, очень жаль.

- Ты же к нам будешь приезжать? – спросила Яна, беззаботно обращаясь ко мне на «ты».

- Да боюсь, что нет.

- Почему?

- Я слишком далеко живу. Так далеко, что вряд ли мы увидимся вновь.

Солнце скоро зайдёт за горизонт. Самолёт скоро улетит. Нужно как можно быстрее расставаться с ними и лететь к отцу. Покидать отца здесь, и лететь к нему.

- А почему ты не останешься? – словно прочитал мои мысли Стас. – Твой отец здесь.

- Я не могу быть уверенным, что это именно он.

- Но ты же сможешь вернуться обратно?

- Я же сказал, что это невозможно. Ещё одного перенесения, ещё одних картинок мой мозг не выдержит.

Мы стояли и смотрели друг на друга ещё минуту. Я схватил лямку спортивной сумки, снял её и поставил перед Стасом.

- Возьми, - сказал я. – Это твоё.

- Нет, - замотал головой он, самоуверенно думая, что это поможет. – Это твоё.

- Моя жизнь будет уже сложившаяся, когда я вернусь. А ты можешь породить новую. Это важнее.

Стас действительно не хотел брать денег, поначалу, даже не смотрел на сумку, но я придвинул её к его ногам и отошёл назад. Мне было холодновато, ветер забирался под белую футболку и трепал её. Теперь всё зависит только от меня. Я смогу вернуться обратно.

- Там тебя ждёт трудная жизнь, - напомнил Стас, когда я шагнул ещё шаг назад. – Тебя могут преследовать. Здесь тебя никто не тронет пальцем.

Это было справедливо и в какой-то степени разумно. Но я не стал этого делать.

- Нет, - ответил я, ощущая, как мои волосы колышутся на ветру. – Там мой отец. Ради него я вернусь обратно, чего бы мне это не стоило.

- А если не получится?

- Должно, - ответил я и шагнул ещё шаг назад.

- Постой, - вдруг сказал Стас.

Я замер, наблюдая, как он лезет в карман и достаёт оттуда первое, что попалось ему в руку – пуговица.

- Что это? – тихо сказал я.

- Это тебе. – Он взял мою руку, положил туда пуговицу, и закрыл её. – На память обо мне.

- Зачем ты это делаешь?

- Я уверен, что мы с тобой встретимся вновь, - ответил он мне.

Я молча посмотрел на пуговицу. Вроде бы такая безделушка, но сейчас она казалась мне дороже всех сокровищ мира. Она была бледно-зелёного цвета. Зелёный – цвет жизни. Наверное, моя жизнь будет зелёной. Только не бледной, а яркой.

- Я тебе обещаю, - прошептал я, - что ты ещё увидишь свою пуговицу. Ты ещё её увидишь.

Яна смотрела на нас обоих, немного не понимая, о чём идёт разговор. Как бы я хотел оказаться на её месте.

- Пока, - коротко сказал я, уже равномерно шагая назад. – Пока, Стас.

Он так и не успел мне ничего ответить. Я бросился бежать от него в аэропорт, чувствуя, как наворачиваются слёзы на глазах. Внутри всё сжалось до размеров спичечного коробка. Я смутно помню, как заплатил за билет. Я улетаю. Теперь вся моя жизнь зависит только от этого самолёта. Куда он прилетит? И где я окажусь теперь?

Стас остался в мире, где его нет вообще. Остался не ради денег и славы, а ради любви. На мой взгляд, это  правильно. Он вышел из горящего самолёта для неё. Для этой Яны. Мой же самолёт ещё горит, и пока та заветная дверь, что откроет мне путь на свободу, закрыта для всего экипажа, но может быть открыта только для меня.

Я откинулся назад на кресле. Времени около семи часов. С этого момента начинается моя новая жизнь. Как только шасси лайнера оторвётся от взлётной полосы, меня забросит в другой мир. Я жду момента встречи с ним. Только ждёт ли он меня? Это неизвестно.

Сквозь сон я услышал, как бортпроводница сказала мне, что спать не нужно. Я протёр сонные глаза и понял, что самолёт уже сел. Надо же, я так крепко спал, что не заметил этого. При посадке лайнер сильно трясёт, иногда и сумки падают с верхних багажных полок. Я же крепко спал и ничего не чувствовал.

Мое сердце колотилось так сильно, как никогда. Волнение не было никогда таким осознанным, ярким, чётким. Я бы мог принять любой вариант моего местоположения. Я даже точно не знал, куда я должен прилететь: в настоящую Москву или Екатеринбург? В какой из этих городов? Любого я ждал с напряжением и с барабанной дробью внутри. В иллюминатор я не стал смотреть, потому что понял, что сойду с ума, если сейчас что-то будет не так.

Кабина самолёта открылась.

Моему взору предстал московский аэропорт моего отчима.

Теперь я испытал не страх, не боль, не отчаяние. Это какое-то доселе неизвестное чувство. Вроде бы и не страшно, только вот постоянно видится Андрей, мать, и её любовник.

А что, если я прилетел туда, с чего всё начиналось?

Может быть, я снова в той же Москве, где и должен быть сейчас?

Что, если весь путь, что я проделал, был напрасен.

Этого я бы себе не простил. Я не для того прошёл через ад, чтобы снова его пройти.

Через двадцать минут я вышел в зал для встречающих. Толпа народа встретил меня, но не выказала никакого удивления по этому поводу. Мой багаж не досматривали – его нет – потому я вышел самый первый. Я вошёл в этот зал, не зная, чего мне ожидать.

- Даниил! – раздался где-то в толпе голос матери. – Даня, я здесь!

Я завертелся, не понимая, откуда идёт голос. Всё вокруг болтали, кричали, шумели, что мне казалось, будто голос звучит в моём сознании.

Но оказалось не так.

Стоило мне выйти из коридора багажного отделения, как на меня бросилась женщина, красиво одетая, накрашенная, радостная  и благоухающая счастьем. Через мгновение я узнал в ней маму. Только не ту маму, что я застукал с любовником. Он неё шла такая энергия, такая любовь, что мне показалось, что её сердце по-настоящему радуется тому, что я приехал.

Нет, этого не может быть. Это не так.

- Мама, а где Андрей? – спросил я первое, что пришло в голову.

- Какой Андрей?

Мне показалось, что я ослышался. Какой Андрей?

- Какой Андрей, Даниил? – удивлённо переспросила она.

Я почувствовал, что у меня закружилась голова. Она должна знать Андрея! Почему она так спрашивает? Смотря в её озадаченные глаза, я выбежал прямо на улицу и посмотрел вокруг. Его машины не было. Кажется, мать сюда приехала или на такси или на автобусе.

- Да что с тобой? – Мама подбежала ко мне. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Я осмотрел пустынную дорогу, и глянул на автобусную остановку, около которой стояло пара-тройка человек, ждущих автобус. Было очень тихо, даже ветерка не ощущалось, яркое солнце тоже куда-то пропало. Я повернулся к матери. Она с такой любовью смотрела на меня, с таким беспокойством, что я заметил в ней очень большие изменения. И во внешности (она словно помолодела) и во взгляде.

- Ты не знаешь Андрея, да? – спросил я, стараясь не дышать.

Мама нахмурила брови.

- Да какого Андрея?

- Андрея, твоего второго мужа, - более настойчиво повторил я.

- Второго мужа? – усмехнулась мать. – Даниил, какой второй муж? Я ни разу не выходила замуж!

Это уже совсем непонятно.

- А откуда я?

- Мы же договорились больше не трогать эту тему, - мгновенно переменилась мать в лице. – Всё, поехали!

Я вышел на улицу. У меня десятки вопросов. Во-первых, действительно, откуда я? Во-вторых, - почему она не знает Андрея? Если здесь он не женился на ней то….. А что если она с отцом?

Больше я старался не думать об этом. Я молча сел в такси, сказал матери, что очень устал (интересно, а откуда, по её мнению, я прилетел?), и закрыл глаза. На самом деле спать мне не хотелось абсолютно. Откуда сон, когда я не знаю, чем я теперь живу? Какой жизнью?

Совсем скоро такси подъехало к обычной пятиэтажке. Я с подозрительностью отметил, что именно в этой пятиэтажке жил Даниил Поярков, который так нечестно со мной поступил. Мы с матерью поднялись вверх по ухоженной лестнице, и через несколько минут вошли в квартиру, в которой я жил с самого рождения.

Не разуваясь, я прошёл к себе в комнату. Всё безлико. Здесь ничего не напоминает отца. Здесь нет ничего, что могло хоть как-то меня с ним связать. Я посмотрел на подоконник, дрожащими руками прикоснулся к нему и попытался открыть тайник.

Этого не случилось.

Я нагнулся вниз и посмотрел на подоконник снизу. Тайника попросту не было. Равно, как и паровозика, который должен лежать в нём.

- С тобой всё в порядке? – Мать зашла в мою комнату.

И тут я понял. Вся головоломка, которая была у меня в мозгах, вдруг чётко и ясно сложила мне последнюю в моей жизни картинку.

Я живу с матерью. Только с ней. С Серёжей она никогда не встречалась, а если и встречалась, то их пути разошлись. А мой настоящий отец куда-то исчез, испарился. Точно, всё так! После этого она никогда не встречала Андрея Флигерова, который стал её мужем. В Информационном лицее, которого я начал учиться. Из которого я вышел и начал всё менять.

В этом мире у меня нет отца. Я его никогда не знал, и жил только с мамой.

А назад я возвращаться не могу. Слишком велико то напряжение, которое случается с моим мозгом при каждом изменении. Я могу действительно сойти с ума, но мне этого абсолютно не надо.

Мама подошла ко мне сзади и крепко обняла. Я почувствовал тепло, исходящее от неё, повернулся к ней и сделал с ней то же самое.

Может быть, чувства, испытываемые к ней, трудно назвать любовью, но, по крайней мере, они сдерживают меня.

Мы долго так стояли, обнимая друг друга. В душе я радовался. Чему – непонятно.

- Может, тебе стоит сходить к врачу? – заботливо спросила мама.

- Нет, - покачал я головой через секунду, глядя ей в глаза. – На этот раз всё будет хорошо.

Да, на этот раз всё должно быть отлично.

Вечером я узнал (впервые для себя узнал!), что уже десятый год учусь в обычной общеобразовательной школе, являюсь ударником, открыто со всеми говорю, не забиваюсь в угол от общения, всеми любим в школе. Я летал на Кавказ на Всероссийскую олимпиаду, где занял, как узнал позднее, 35 место из 520 человек. С мамой я всегда веду себя хорошо, всегда её слушаюсь и боготворю. У меня куча друзей и знакомых, которые сотни раз выручали меня.

Я стал другим человеком.

Я абсолютно изменился. Из цветка, растущего в темноте, я превратился в цветущий бутон, у которого сотни ростков и ещё больше семян. 

Я ещё не знаю, так ли хорошо я поступаю, но другого выхода у меня нет.

Я должен остаться здесь, жить этой жизнью. Когда я старался что-то изменить, становилось только хуже. Тогда уж лучше вообще не знать того, ради которого ты изменял всё.

Да, я люблю его. Но встретиться  с ним я не смогу.

Вы думаете, что я проиграл? Что я не достиг той цели, которую себе ставил? А разве все мы ставя цель, всегда добиваемся её? Или иногда забываем о ней, потому что э то может навредить другим?

Я выбрал последнее. Всё случилось так, как случилось. Мой беловой вариант дописан. И в этой рукописи поставлена последняя точка.

 

Эпилог

По большому мосту, соединяющему две улицы города Петербурга, шёл молодой человек. Это был обычный, ничем не примечательный человек 22 лет, одетый в этот жаркий июльский полдень в розово-зелёную футболку. Цвета были нанесены большими полосками на неё, и потому создавалось впечатление, что юноша просто выкрашен так, а не его одежда имеет такой оттенок. На ногах у него были тёмно-синие джинсы, на ногах прохладные босоножки, который спасали его всегда потеющие в жару ноги. На мосту никого не было, потому никто не задевал парня своими руками и телом, и не мешал ему говорить по мобильному телефону.

- Да,  я всё сделал, - сообщил он в аппарат, озарив мир яркой белоснежной улыбкой. – Нет, мам, я не смогу приехать через неделю. Здесь проблемы с одним пациентом, он немного не в себе. …. Конечно, вылечу, куда мне деваться. Ты представляешь, что будут писать газеты, если я, известный психоаналитик, не смогу вылечить сорокалетнего мужика? Вот так-то, мам! Я тоже тебя люблю. Спасибо тебе.

Последние слова он сказал с особой благодарностью в голосе. Сложив телефон в карман, он посмотрел на реку, что была под мостом. Она была прозрачна, можно было даже рассмотреть мутное дно. Юноша уже собрался, было идти вперёд, двигаться дальше, как тут навстречу ему побежал маленький мальчик лет четырёх. Вдруг юноше что-то почудилось. Он узнал его. Он раньше не видел этого мальчугана, но он был так похож на одного друга юноши, что тот остановил его, схватил за пухленькую ручку, и опустился перед ним на колени.

- Эй, тебя как зовут? – с беспокойством в голосе спросил он.

- Миша, - немного испуганно ответил мальчуган, чьи большие кудри развевались на ветру.

- А фамилия?

- Мне папа сказал с незнакомыми взрослыми дядями не разговаривать, - тут же ответил мальчик звонким голоском. – Если хотите, можете подойти к нему.

Юноша посмотрел туда, куда указывал мальчик, и увидел мужчину лет 30 с миловидной блондинкой рядом с ним. Парень посмотрел на волосы мамы мальчика, и на его, и убедился в том, что в них нет абсолютно никаких различий. Разве что у мальчика они висят кудрями.

- Слушай, я друг твоего папы, - улыбнулся мальчику юноша, и похлопал его по маленькому плечу. – Мне нужно передать ему подарок. Только я должен быть уверен, что ты его сын. Как твоя фамилия?

- Миша, - невпопад ответил мальчуган и немного сконфузился.

- Нет, не имя, - улыбнулся ему парень. – Фамилия.

- Дунаевский Миша, - ответил мальчик, и почувствовал гордость за себя самого.

Юноша полез в карман и вытащил оттуда чуть треснувшую пуговицу бледно-зелёного цвета. Он протянул её малышу, и тот взял её своими пухленькими руками.

- Передай этой папе, хорошо?

- А почему вы сами этого не сделаете?

- Умный мальчик, молодец! – погладил его по головке парень. – Но только я хочу, чтобы её ему передал именно ты. Потому что ты настоящий сын своего отца, понимаешь?

Мальчишка вовсе не понял, что сказал ему этот большой дядя.

- Папа, папа! – весело закричал он, подбегая к мужчине.

- А ну-ка, что у тебя, малыш? – Мужчина взял его на руки и вознёс к солнцу. – Что ты мне там несёшь?

Мальчик раскрыл руку, и папе открылась эта пуговица. Да, может, папе этого мальчика стоило как-то удивиться, испугаться. Но он не сделал этого. Он опустил сына на землю, и посмотрел на парня, который шёл прочь от него, повернувшись к нему спиной. Это был тот самый юноша. Он не оглядывался, хотя мог это сделать. Но почему-то не делал.

Папа улыбнулся ему, хотя тот не мог видеть его улыбки, спрятал пуговицу себе в карман, и снова взял сына на руки.

Юноша отходил всё дальше и дальше.

Между ними давно развелись мосты.

Это была последняя встреча Даниила Пояркова и Стаса Дунаевского.

Даниил обещал отдать Стасу пуговицу, и выполнил обещание.

Может быть, Стас тот небольшой кусочек времени относился к Даниилу как к человеку с ненормальной психикой.

Но ни он, ни его сердце, ни тем более его мир, в котором он жил, никогда не забудут семнадцатилетнего паренька, который вышел из класса и попытался что-то изменить.

- Да, - пробормотал юноша, уже выйдя на дорогу. – Это верно. Никогда не пытайся что-то изменить.

 

 

 

Послесловие автора.

«Никогда не пытайся что-то изменить» было задуман как креатив-проэкт, потому сначала он собирался писаться в форме киносценария. Но мне вдруг не захотелось тратить такую хорошую идею на кино. Литературное произведение всегда точнее передаст чувства, мысли, ощущения.

Я всегда считал, что человеку от Бога даны две вещи. Первое- человек сам может выбирать, куда ему пойти: к добру или злу. И второе – человек имеет право творить. Я творю, я создаю новое. Этот роман позволил мне войти в мир, где каждый – творец. Не своей судьбы, даже не судьбы своих близких. Он творец целого мира.

Эта история выдумана. Хотя я никогда не буду ручаться за то, что она не может повториться. В конце концов, не один Даниил Поярков мыслит точно так же.

Я полюбил эту историю всем сердцем. И меня привлекает не бунтарство Даниила. Главное, что я вижу в ней – это вещи, которые иногда случаются, когда делаешь что-то не так.

 

Потому я вас прошу: никогда не пытайтесь что-то изменить.

 

                                                                                                                                    Даник Frost.

                                                                                                                       11 июня – 16 июля 2007 г.