…Вася Карась был старше нас, второклассников, на два года. Но поводом для зависти детворы был не его “богатый жизненный опыт”. Он три года подряд каникулы проводил не в деревне у бабушки, как мы, а в пионерском лагере. Вася и в последние денечки перед школой не снимал красного пионерского галстука, даже играя в футбол или гоняя на велосипеде.

Он был для нас человеком как бы с другой планеты. Это ж надо — летом он жил отличной от нашей детской беззаботности жизнью! Жизнью интересной, полной событий и приключений. Мы слушали его захватывающие рассказы с наслаждением и кипящей завистью. И когда я узнал от отца, что на июль мне купили путевку в пионерский лагерь, я целую неделю скакал от радости.

Наконец этот день наступил!

Автобусы прикатили в живописный лес, посреди которого разместились расписные деревянные домики с отрядными флагштоками. В самом центре пионерского лагеря располагались парадный плац и площадка с бесплатными аттракционами! Из кустов повсеместно торчали ослепительно белые на солнце гипсовые скульптуры, отображающие сцены из жизни советских пионеров.

Так мне еще нигде и никогда не нравилось, разве что в Москве, на ВДНХ. Родители остались далеко в пыльном городе. И я тотчас почувствовал себя впервые в жизни самостоятельным человеком.

Самое важное, что из рассказов Васи Карася я знал, как себя вести с первых же минут. Не растерялся, как другие мальчишки и девчонки, когда забирали в камеру хранения наши чемоданы, предварительно наклеив на них огромные листы бумаги с фамилией владельца, когда проходили медосмотр, когда разбивали по отрядам и селили в отрядные палатки.

Получив белье от кастелянши (жуткое словечко!), я без труда выбрал себе спальное место. Мудрый и рассудительный Вася Карась советовал выбрать такое, чтобы оно было и чуть обособленным, и в то же время защищенным от сквозняка. А это означало — не возле окна. Я деловито разглядел пол и потолок, заглянул под кровать, заткнул газетой крысиную дыру. И пацаны приняли меня за человека бывалого.

— Пацаны, давай страшилки рассказывать, — предложил я. Рассказывать страшилки было вообще моим любимым занятием в нашем дворе.

— А про что? — переспросил Женечка, самый маленький из нас. Он был похож на детсадовца из подготовительной группы (как в лагерь-то его взяли?).

— Про страшное-страшное... — Я задумался. Какая самая страшная история из тех, что я помнил? Может быть, про белую простыню, или про желтое пятно, или про черный автомобиль, про желтую руку и белые клыки, про волчью пасть или синих покойников? И тут вспомнил самую новенькую, которую даже Вася Карась не знал. Про Подкукуевку. Ребята усмехнулись ехидно, услышав несколько незатейливое название. А мне стало не до смеха, когда вспомнил я свои кошмары от этой сказочки. И этот жуткий старческий вкрадчивый голос посреди ночи: “Сынок, как пройти в Подкукуевку?”

Итак, все улеглись. С замиранием сердца уложили меня на стол с зажженной свечой в руках. Честно говоря, особенного удовольствия мне этот момент не доставлял. Наш разведчик Серега с Монастырки (у них до сих пор жива эта славная традиция) прокрался с фонариком к девочкам. Через минуту оттуда раздался дикий визг.

Как выяснилось потом, они тоже рассказывали страшилки, трясясь от ужаса под одеялами именно в тот момент, когда увидели в черном окне грандиозный оскал Серого. Когда все стихло с помощью отрядного пионервожатого Ванечки, девчонки вместе с ним вошли в нашу комнату, уведомленные, что мужской коллектив понес определенные потери в безвременно “усопшем” моем лице.

Короче говоря, после первого дня и ночи, проведенных в лагере, я cтал лидером. Как теперь говорят, неформальным. Плюс ко всему я был выше всех ростом, кучеряв (это качество считалось бесспорно положительным у тогдашних девчонок), знал с тысячу различных историй и немало забавных игр, пробовал писать стихи, играл в футбол и на баяне, мог строить рожицы, громко петь, возглавить команду КВН и быстро придумать ответы на миллион вопросов. Так по крайней мере мне казалось. И когда выбирали командира нашего пионерского отряда, к моей кандидатуре не смогли прибавить ни одной.

Все надели красные галстуки перед общей линейкой дружины, посвященной открытию смены. Все шло как полагается. За исключением одного происшествия.

Когда мой родной отряд построился на первой линейке, все заметили, что я — единственный без пионерского галстука. Старшая вожатая — полная дама лет пятидесяти — Клава заорала раздраженно в нашу сторону в мегафон. И вспотевший от такой неожиданной неловкости Ванечка быстро повязал мне свой выцветший галстук. Я так ничего и не успел ему сказать. На подъем флага я не поднял руку в салюте. Никто, правда, не заметил. Но когда все осмыслил, то расплакался так сильно, как никогда еще не плакал. ...Я, второклассник, не был еще пионером, и это было само собой разумеющимся. Откуда мне было знать, что командиром пионерского отряда должен быть пионер?! Оказалось, что я был самым младшим по возрасту. Младше Женечки.

После линейки Иван сделал суровое замечание по поводу моей “странной выходки”. Я хотел было объяснить, но он уже спешил в дирекцию на “накачку” по моему поводу.

Всю ночь я горько плакал в подушку от обиды, от безысходности. Утром я решил честно поделиться своей бедой с Ванечкой. Он весело разговаривал с красивой белозубой девушкой-вожатой, когда я подошел к нему.

— Как не пионер?! Почему не пионер?! — долго не мог понять он моего сбивчивого рассказа. Потом они громко расхохотались, и белозубая сказала:

— Дурачок, ничего страшного, Ванечка ведь принял тебя. На линейке, при флаге, даже советский гимн играл! Никому и не говори про эти пустяки.

Сначала я поверил. Дня три не вспоминал о случившемся. Но как-то жег меня этот галстук и давил горло.

На моей парадке — кипенно-белой, накрахмаленной рубашке, появились две алые шпалы, старательно пришитые белозубой подружкой Ванечки. Командир отряда!

Все принялись за репетирование сценок, концертных номеров к отрядному костру и к конкурсу инсценированной песни. Но затаившееся во мне сознание чего-то неправого грызло меня по ночам. А может, все правильно? Может, теперь я настоящий пионер? Не до окончания лагерной смены, а всамделишный? Неужели так просто стать пионером, как говорят взрослые Ванечка и белозубая?

И промчалось, и протянулось еще три дня. Приехал отец с полной сумкой черешни, клубники, орехов, пирожных и других, необходимых в лагерной жизни харчей и причиндалов. Как он мне обрадовался!

— Какой ты у меня взрослый! Неужели мой сын пионер и командир отряда?! — восхищался он, подняв меня над своей головой. — А вообще здорово, что тебя до срока приняли!

Раз у отца появились сомнения, то и мне пришлось начистоту заявить о своих. Мы удалились с ним подальше от людских глаз в березовую рощу. Уселись на изумрудную траву, и он с огромным участием, внимательно меня выслушал. Папа всю жизнь поглядывал на часы, а тут лицо его было спокойным и очень серьезным. Потом он ласково погладил меня по голове, хотя прежде никогда этого не делал (сын должен воспитываться спартанцем).

Тогда он посоветовал мне поступить по совести, как сердце подскажет. Хотя оставил за мной возможность немедленно собрать вещи и поехать с ним и мамой на юг, подальше от этих проблем. Но я считал себя взрослым. От себя не уедешь. И сделал выбор впервые в своей жизни самостоятельно.

Вечером того же дня я попросил девочек прийти в нашу комнату на страшилки. И начиная, как заправский страшильщик, вдруг неожиданно перешел к теме своих терзаний.

Взошла луна, и я вспомнил свою коронную вещицу про Подкукуевку. И показалась она мне тогда такой глупой выдумкой, что страшилки я до сих пор никому не рассказываю. А вот утопиться хотелось! Понарошку.

К полуночи меня нашли здесь Ванечка с белозубой. Они пришли купаться при луне. Веселились, дурачились совсем как маленькие, начали зачем-то обниматься, целоваться, прижиматься друг к другу и... заметили меня. И за шкирку, как котенка.

Прознав обо всем, старшая вожатая Клава нашла, по ее мнению, отличный выход. На очередной линейке она поведала всем мою печальную историю. И сотни ребячьих рук поднялись вверх, голосуя за то, чтобы принять меня в пионеры на торжественном сборе дружины.

Огромный костер выкидывал пламя под самое небо. Пели песню про картошку — пионеров идеал... Потом “Взвейтесь кострами, синие ночи!”.

Красный пионерский галстук мне повязывал Клавин отец — Герой Советского Союза, бывший военный летчик, сбивший немало фашистских самолетов. И поздравляли меня всей дружиной!

Лето это запомнилось мне как самое счастливое. Когда я приехал домой, за мной по пятам ходили ватаги малышей, которым я старался рассказать как можно больше о жизни пионеров. А Вася Карась теперь здоровался со мной за руку, как с равным!

Но недолго длилось мое беззаветное детское счастье. Первого сентября я пошел в школу. Летел, словно на крыльях! Так хотелось мне в эти стены, к своим добрым товарищам. Но учительница, — моя любимая учительница!— увидев меня в красном галстуке, аккуратно завязанном по всем правилам, при всем нашем классе сорвала его. И мое “честное пионерское” было пустым звуком во всеобщем хохоте.